— Потому что я устала и собираюсь поговорить со всеми еще минут двадцать, а потом пойти домой и лечь спать.
— Я не очень хорошо воспринимаю отказы, — сказал Малфой, возвращая стакан с водой на стойку, и ухмыльнулся в ответ на ее возмущенный взгляд.
— Ну, тебе придется…
Он потянул ее за руку, затаскивая в толпу. Гермиона пыталась упереться в пол каблуками, вырывалась из его хватки, стараясь освободиться. Однако у Малфоя были другие планы, и он крепко держал ее.
— Это быстрая песня, и она почти закончилась, Грейнджер. Тебе даже не придется танцевать со мной… Здесь целая чертова толпа танцующих.
Он перестал тащить ее в середину танцпола, и когда она втянула воздух и начала кричать на Драко, то поняла, что музыка превратила ее слова в низкий рокочущий звук. Малфой ухмыльнулся, и улыбка осталась на его лице, когда пьяная ведьма средних лет подошла к ним и схватила их за руки. Запрокинув голову и закрыв глаза, она подпрыгивала в такт музыке.
— Малфой! — закричала Гермиона, а он только улыбнулся, схватив ее за другую руку.
Наклонив голову и широко раскрыв глаза, он бросил на нее невинный взгляд, прежде чем начать прыгать.
Он, должно быть, шутит.
Она смотрела на него с минуту, прежде чем рассмеяться. Что это? Драко ухмыльнулся и вырвал свою руку из хватки ведьмы, а после и руку Гермионы. Взяв ее за обе руки, он продолжил прыгать и крутить головой.
— Ты такой пьяный! — Она пыталась сказать ему это сквозь музыку и смех. — И я не прыгаю, как полоумная!
Он поднял их сцепленные руки вверх, и она испугалась, что сделай он так еще раз, то поднимет и ее саму. Видя, что он не собирается прекращать, она сделала несколько прыжков и остановилась.
— Ну вот!
Он ободряюще кивнул, жестом приглашая продолжить. Он указал на себя, а затем пожал плечами, как бы спрашивая, «кого это волнует, черт возьми, мне так нравится». Гермиона засмеялась и снова покачала головой, но все равно запрыгала. Она мотала головой в такт ритму, и Драко рассмеялся, поощряя ее продолжать.
Она никогда не видела его таким, поэтому задумалась, было ли это следствием большого количества спиртного, или же она действительно так мало знала о Драко Малфое.
***
— Я мог бы провернуть это с Фридой. Пересплю с ней сегодня вечером, трахну пару раз утром, возьму то, что мне нужно, и оставлю записку, в которой сообщу, что у меня назначена встреча, но я вернусь через несколько часов. Легко. Минимум усилий.
Драко, Гарри и Рон находились в пустом КЗА, пытаясь прояснить детали следующей миссии. На прошлой неделе три сотрудницы Министерства впали в кому. В таком состоянии они были найдены в рабочее время. Первые две утром, а третья — во второй половине дня. Все три до сих пор находились в этом состоянии, в то время как целители в больнице Святого Мунго и работники Министерства (такие как Гермиона) работали над поиском контрзаклятия.
В то утро Министр обратился к Гарри с этим делом. Парни быстро сошлись во мнении, что один из них должен перевоплотиться в служащую Министерства, а двое других будут следить за происходящим и обстановкой вокруг кабинета и здания: устанавливать защитные чары, наблюдать и многое другое. Благодаря жеребьевке, проделанной с помощью фанатской шляпы с символикой «Пушек Педдл» выяснилось, что женщиной должен был стать Малфой; они слушали его жалобы почти полчаса. Все застопорилось на том, как должна выглядеть предполагаемая жертва.
Гарри и Рон замолчали, весело глядя на Малфоя.
— Как бы мы ни приветствовали твое стремление перепихнуться, Малфой, мы считаем, у нас есть вариант попроще. — Рон тихо усмехнулся и покачал головой.
Малфой приподнял бровь, борясь с желанием закатить глаза.
— О чем речь?
— О Гермионе, — ответил Гарри. — Мы убедили ее взять выходной. Весь день донимали беспокойством о том, как много она работает. Мы заставим ее пообещать не появляться завтра в Министерстве, а потом, когда она уснет, одолжим у нее какую-нибудь одежду и прядь волос.
— А если она узнает?
— Не узнает. — Гарри покачал головой.
— А если Уизлику вожжа под хвост попадет, и он в итоге все ей расскажет, потому что уже завтра решит, что позлить ее будет так весело?
— Что? Да разве я когда-нибудь… — Рон замолк под брошенными на него взглядами. — Я не скажу ни слова. Клянусь.
Драко посмотрел на Рона, потом на Гарри и кивнул.
— Ладно. Пусть будет Грейнджер.
***
Сова с подтверждением добралась до квартиры Драко только в полночь. Даже это время показалось ему ранним, и он удивился, что Поттер заставил Грейнджер не только договориться о завтрашнем выходном, но и уйти с работы раньше обычного. Малфой решил, что она, наверное, очень устала после вчерашней ночи в баре — ночи, о которой он лично старался много не думать.
Он не лгал, когда поведал ей, что не настолько пьян, чтобы говорить то, чего не имел в виду. Однако это не означало, что он не жалел о произнесенных словах, или знал хотя бы половину того, о чем рассказывал. Да, он многое знал о Грейнджер. Даже если не учитывать время, проведенное в классах и залах Хогвартса; но эти последние несколько лет в Министерстве, ежедневные встречи, да еще с его наблюдательностью? На самом деле, он знал многое из того, что она, в общем-то, особо и не скрывала. Но не понимал, почему прошлой ночью было так важно дать ей это понять.
Что же касается притяжения и статических разрядов в воздухе, когда они сталкивались друг с другом, — это тоже относилось к тому, что Драко признавал только под действием алкоголя. Не то чтобы он не замечал этого во многих других случаях, но именно в такие вечера в пабах его можно было застать, задумчиво смотрящим на Грейнджер потемневшими глазами. За последние несколько лет он мог сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз на трезвую голову всерьез задумывался о них как о паре. Притяжение — это одно, а вот превращение его в нечто реальное — совсем другое.
Драко всегда отмахивался от дурманящей голову химии. Иногда они сильно ссорились и оказывались в нескольких дюймах друг от друга, раскрасневшиеся и страстные. А иногда дело было в определенном взгляде, случайном прикосновении кожи к коже, или решении Грейнджер немного поправить юбку или расстегнуть одну-две верхние пуговицы на блузке. Независимо от того, что именно заставляло его смотреть на ее губы или удивляться своей реакции на ее стон, Драко всегда списывал это на обычное взаимное влечение. Что-то, чего следовало ожидать, что-то ничего не значащее. Ведь это невозможно. Не с ними. Для него не было бы никакого смысла в отношениях или каком-нибудь сексуальном опыте с Грейнджер.
Этим утром Драко встал и, спотыкаясь, побрел в ванную, размышляя о событиях прошлой ночи. Когда в памяти всплыл его неловкий и банальный танец, во время которого он буквально насильно вытащил Грейнджер на танцпол и заставил смеяться, он подавил в себе желание стукнуться головой о стену, повторяя: «Придурок, придурок, придурок». Но в груди возникло странное чувство, когда он вспомнил, как она, в конце концов, со смехом присоединилась к нему, и радость и веселье наполнили ее глаза.
И ее ответ на вопрос, хочет ли она, чтобы он отошел: «Не знаю».
Это было впервые, когда Драко подумал, что она может чувствовать напряжение между ними так же сильно, как и он. Впервые он подумал, что тоже может ее привлекать. В ее ответе была возможность, и эта возможность заставила его думать о Грейнджер еще долго после того, как он проснулся утром. На самом деле сегодня эта возможность заставляла мысль о Грейнджер проникать в сознание крайне раздражающее количество раз.
И вот он ложится рано спать, потому что уже через пять часов должен стать ею.
***
Было только десять утра, когда Драко официально заявил, что работа Грейнджер — сплошная скука. К одиннадцати он был уверен, что они поступили глупо, выбрав легкий путь и Грейнджер, а не кого-то более популярного среди коллег. Когда Драко подошел к столу Фриды, чтобы «поболтать по-девчачьи» с еще несколькими девушками, они все неловко на него уставились. И тут до него дошло, что Гермиона Грейнджер не очень-то общительная барышня, и единственное внимание, которым их одаривала, — косые взгляды или закатывание глаз по пути за кофе. Драко потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы заставить их нормально общаться. К двенадцати он понял, что у них нет никакой полезной информации, и поэтому увидел возможность потешить собственное эго. Он сделал комплимент своей внешности и ухмыльнулся, когда другие дамы поделились восхитительными мыслями о нем. Это было до тех пор, пока одна из них не решила обсудить его менее привлекательные черты, поэтому в лучших традициях Грейнджер он бросил на нее суровый взгляд и сменил тему.
