— Ты восстановил стены?
— Я восстановил все.
Уничтожил каждое напоминание, которое жаждал стереть еще с самого освобождения. У него ушло два дня, бездна заклинаний и бессонная ночь, но Драко проявил упорство. А когда он проявлял упорство, мало что могло его остановить.
Мать улыбнулась, и улыбка эта свидетельствовала не о силе Нарциссы, но о силе Драко. Эта улыбка была счастливой.
()
Клив покачал головой, глаза у него слезились, но он сморгнул влагу.
— Не знаю. Я приносил новый ингредиент и просто оставлял там.
— Где?
— Я всегда перемещался портключом. В темную комнату. Подземка, наверное. Камень. Мокро, холодно.
— Вы там подписали договор?
— Может быть. В похожем месте.
— О чем говорилось в договоре?
Изо рта Клива вырвался длинный поток бессмыслицы. На секунду Гермионе показалось, что он говорит на другом языке, стараясь обойти Веритасерум, но вид у него был беспомощный. Вероятнее всего, на договор наложили чары, препятствующие обсуждать его содержание. Ничего полезного тут не добиться.
Гермиона потерла виски, непонятный набор слов наконец иссяк. Она могла бы проверить, можно ли снять блок, но если Клив подписал договор, без самого документа в этой процедуре никак нельзя было обойтись. Да и то…
— Договор вам предложил Гаррисон Блэк?
— Нет.
Гермиона оторвалась от пергамента.
— Вы сказали, что не знаете.
— Я знаю, что не он.
Она оценивающе осмотрела Клива, размышляя, откуда ему было знать, что не Малфой подсунул договор, когда задержанный даже не видел, с кем его подписывал.
— В договоре упоминались Гаррисон Блэк или Драко Малфой?
Снова поток бессмыслицы.
Гермиона постучала пером.
— Я упоминалась?
— Нет.
Значит, Малфой — да. Эта проблема была чуть менее серьёзна по сравнению с той, если бы договор предложил именно Малфой.
Вот и нашлась лазейка. С этим можно было работать.
(Июнь 1999)
Кудри. Что-то у него в мозгах было запрограммировано на то, чтобы замечать поблизости любой намек на упругие локоны. Привычка не была новой — Драко остро реагировал на кудри с того дня, как мысленно провозгласил Грейнджер врагом, по молодости лет не понимая, какой враг настоящий.
Если бы не это, он бы никогда не заметил ее в кафе, сгорбившуюся над книгой за угловым столиком. Ладонью Грейнджер то ли подпирала голову, то ли пряталась от любопытных взглядов. Но даже не видя лица, Драко узнал прическу, запачканные чернилами пальцы, согнутую позу, ставшую обычной со времен учебы. Если бы не запрограммированная часть мозга, перехватившая управление нормальным мыслительным процессом, он бы никогда не зашел в это кафе, сочтя идею хорошей.
Напрягшись, Драко занял место в очереди. Люди держались от него подальше, против чего он нисколько не возражал. Он поднял взгляд на доску, где, неаккуратно написанные мелом, перечислялись блюда и напитки. Те слились в пятно: Драко краем правого глаза пытался уловить сидящую где-то позади двух столов и клерков Грейнджер.
Зачем он зашел? Ему всего-то и нужно было, что купить матери зелья от сухого мучительного кашля, который навевал мысли о смерти. Здесь ему нечего было делать. Драко уже месяц не видел Грейнджер: с того дня, как Поттер сообщил, что не может держать Нарциссу в доме против ее воли. Драко проигнорировал как присланное с совой приглашение на ужин от Поттера, так и письмо от Грейнджер неделю спустя.
Он собирал по кусочкам жизнь, а ее непременными атрибутами никогда не значились Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер. Они слишком долго стояли в основании клонящейся башни событий, которых Драко не желал, а потом она рухнула и погребла все под собой. Новую жизнь нельзя было построить на основе деталей, которые ту башню разрушили. И пусть часть из тех деталей составляла самого Драко, с ними он ничего поделать не мог. А с другими — вполне.
Драко нервничал. Он словно бы дал вселенной задание вершить то, что ей вздумается, и был чертовски уверен, что выбор окажется не в его пользу. Нужно было уходить. Грейнджер его даже не заметила — Драко считал, что застать ее врасплох за книгой было даже легче, чем во сне. Не сказать, что он хотел, чтобы его заметили. Скорее… было интересно, заметит ли она вообще. Если да, то, быть может, так было суждено, и если она поздоровается, то, быть может, суждено было поздороватья и ему. Ведь иногда Драко о ней думал. Чаще, чем следовало. И когда вызванная этими мыслями первоначальная злость проходила, он гадал, что она делает и что теперь о нем думает.
— Три недели прошло.
Драко обернулся, лицом к лицу сталкиваясь с мрачной Грейнджер, которая притоптывала ногой по полу. Она что, обошла зал? Он даже не заметил ее приближения.
— Что? — голос прозвучал хрипло, и Драко кашлянул, выступив из очереди.
— Ты должен был закончить читать еще три недели назад и до сих пор не вернул. Ты украл у меня книгу.
— Я не крал книгу.
— Крал!
Драко бросил взгляд на прислушивающихся к разговору посетителей. Отбиваться от толпы поклонников Грейнджер в его планы не входило.
— Я ее не вернул, это не значит, что украл.
Сощурившись, Грейнджер подбоченилась. Драко ожидал, что вот сейчас она топнет ногой. Когда она капризничала, было трудно помнить, что перед ним стоит способная, сильная волшебница. Он ухмыльнулся — Грейнджер ткнула его пальцем в грудь.
— Это признак вины!
— Улыбка-то? Черт, Грейнджер, даже не думай работать в Визенгамоте!
— Я сужу справедливо.
— Когда не торопишься с выводами и не обвиняешь потом без оснований.
— Три недели, ухмыляешься, значит, виновен. Тот, кто не согласится с этим, просто идиот. Так что твое несогласие меня не удивляет, но я думала, за это время ты догадаешься об очевидности своей вины.
В ответ на его мрачный взгляд она только выше подняла подбородок.
— Хотел бы я украсть твою книгу, сказал бы, что потерял ее. И кроме того, если мне захочется, я могу выкупить из книжного весь тираж. С чего мне красть?
— Ради острых ощущений, — фыркнула Грейнджер.
— Острых ощущений… из-за кражи книги? — Драко вскинул бровь. — Вот как ты привносишь в свою жизнь разнообразие, Грейнджер? Ходишь по книжным с огромной сумкой, а? А ты уже…
— Бессмысленно нарушать закон, если это ничего тебе не даст. Должна быть либо материальная цель, либо нематериальные ощущения. А красть бесполезную книгу можно только ради ощущений.
— Я смотрю, ты много об этом думала. Графики тоже нарисовала, расписывая ход моих мыслей? Если бы я…
— Ты хотя бы ее прочитал?
Драко глянул на мужчину за стойкой, который выразительно кашлянул, и проигнорировал возмущенный вздох за спиной.
— Прочитал.
— Хорошо. — Грейнджер повернулась на каблуках, бросив: — Я буду за столиком.
Только после трех покашливаний окружающих Драко оторвал взгляд от ее удаляющейся фигуры.
()
Гермиона кивнула новичку-мракоборцу, присоединившемуся к команде лишь неделю назад. На бровях у него собрались капли пота, рот был сурово сжат. Новенький поднялся из-за стола, бросил на Клива убийственный взгляд и стал пробираться к выходу. Пропуская его, Гермиона прижалась к стене.
— Он не расколется, — проходя, пробормотал парень, и она проводила его изумленным взглядом.
Гермиона позвала новичков не для того, чтобы расколоть Клива. Если уж на то пошло, они старались «расколоть» договор, и никто не мог заниматься допросом бесконечно. Но пусть уж новички думают как думают, только бы и дальше выполняли работу.
Гермиона, захлопнув дверь, села напротив Клива, подвинула ему чашку кофе. Он сделал жадный глоток, вздрогнув то ли от вкуса, то ли от температуры, и прокашлялся.
Гермиона нашла последнюю зачеркнутую новичком строчку и приготовила перо.
— Ромашка?
— Нет.
— Семена ромашки?
— Нет.
— Стебель ромашки?
— Нет.
— Ромбоплит?
(Июнь 1999)
— …при любой работе происходят несчастные случаи…
