— Где Билл?

— Если его вообще так звали, — судя по голосу, Малфой скорее бы поверил в то, что последних часов просто не было, чем в то, что того парня звали Биллом.

— Так ты знаешь?

Он окинул её цепким быстрым взглядом, затем снова посмотрел туда, где они видели медведя.

— Продолжаем утаивать информацию?

Гермиона закатила глаза и вкратце рассказала о двух своих попытках подойти к пещере, не упомянув ни о местонахождении грота, ни и о том, куда она направлялась.

— Магия не оказывала на магглов никакого эффекта, и то, что случилось со мной дважды в одном и том же месте — вовсе не совпадение. Люди постоянно уезжают с островов, а мы не можем. Я думаю, что магия воздействует только на волшебников или, может быть… Может быть, на тех, кто разыскивает растение? Как бы там ни было, я не заметила, чтобы она влияла на кого-нибудь из магглов, так что с чего бы вдруг сейчас всё было иначе.

Она заметила, что Малфой упёрся языком в щёку и забарабанил пальцами по стволу дерева. Интересно, он задумался? Выглядел он так, будто вообще её не слушал. Гермиона взглянула на небо, впервые за эти часы чувствуя, как ветер шевелит волосы, а потом осмотрелась.

Она повесила сумку на другое плечо, отвела руку назад, растягивая мышцы, и почувствовала всё нарастающую неловкость. «Увидимся позже»? «Давай не будем повторять такое»? Или, быть может, бросить остроумное оскорбление и с гордым видом удалиться?

Малфой оглянулся на неё, и они молча уставились друг на друга.

12:02

Сложно было держаться друг от друга поодаль, идя при этом в одном направлении. Гермиона слышала, как Малфой пробирается через лес в нескольких метрах справа и впереди — не видя его, она знала, что это он. Шёл он быстро, но она старалась не отставать. Бреди он где-то сзади, Гермиона бы не переживала, но она определённо не желала предоставлять ему фору. Если он собирался искать растение, она будет держаться у него за спиной и не даст шанса сбежать.

— Малфой! — закричала она, бросая сумку при виде банановых деревьев. Она колебалась, стоило ли его окликать, ведь нагнать его потом было бы нетрудно. Но именно Малфою пришла в голову идея, как выбраться из той магической тюрьмы. — Малфой!

— Что? — он был явно на взводе — словно звук её шагов злил его в течение нескольких часов, а окрик стал последней каплей.

Гермиона чуть было не передумала. Она подпрыгнула, ухватила веткообразное соцветие и притянула его к себе.

— Здесь растут бананы.

Малфой промолчал, но и с места не тронулся. Гермиона воткнула перо в место крепления соцветия к стволу и, закусив губу, дёрнула, стараясь прорезать волокнистую мякоть. Эти плоды были крупнее тех, что обнаружились на Вулькано. Но Гермиона заметила, что на некоторых растениях бананов не было вовсе. Вместо плодов на стеблях качались фиолетовые и розовые цветы, трепещущие на фоне зелёно-коричневого леса, и только благодаря им она смогла на ходу разглядеть еду.

Малфой появился между двумя деревьями и раздраженно отпихнул от себя ветку. Вряд ли бы он пришёл, не мучай его голод. Гермиона заметила, как прошлым вечером он несколько раз косился на бананы в её сумке — его собственная мантия, которую он использовал в качестве торбы, была пуста. Она-то ждала, что Малфой её попросит, но он предпочёл голодать — по её прикидкам он как минимум день ничего не ел.

Гермиона сердито работала пером, прислушиваясь к тому, как бананы падают возле Малфоя. Он постелил на земле мантию и бросал на неё плоды, отсекая их от ветки. Выбравшись с этих островов, Гермиона везде будет носить с собой нож, или кинжал, или топор.

Она обернулась, услышав, что Малфой закидывает мантию на плечо — он же взирал на её впечатляющие попытки заколоть бананы до смерти. Затем с ворчанием двинулся в её сторону, и Гермиона отодвинулась, всем своим видом демонстрируя, что считает его странным и как минимум немного неприятным. Малфой достал кинжал, и Гермиона быстро сдвинула руку. Она пристально вглядывалась в те дюймы, что отделяли её пальцы от лезвия, пока Малфой легко отсекал гроздь.

Плоды упали на землю; он отошёл назад и убрал кинжал за пояс.

— Ничья.

16:48

Сколько же Малфой спал прошлой ночью, когда с таким остервенением копал лаз для своей хорьковой тушки? Сама Гермиона спала очень мало — отец бы назвал это дремотой, сон был настолько чутким, что его и сном-то получалось назвать с натяжкой, — а Малфой отдыхал и того меньше. И несмотря на это, он продолжал шагать, и к тому же слишком быстро для её измученных ног и пересохшего горла. Если он вскоре не остановится, ей придётся делать передышку, даже если тем самым она предоставит ему существенное преимущество.

Гермиона с раздражением покосилась в его сторону. Малфой наверняка делал это специально, зная, как сильно она устала. Она была готова поспорить: он ждал, пока она сдастся. Тогда он прошагает ещё около мили и сам устроит привал. Малфой пытался её победить, но Гермиона так быстро не пасовала.

И она припустила, преисполненная решимости.

19 Мая; 7:18

Было очень тяжко; тело ощущалось неподъёмным камнем, голова — горой, а к векам, похоже, пришили гири, пока Гермиона была в отключке. Гермиона не знала, сколько именно она проспала, но, судя по всему, мало. Малфой шагал до самой темноты, шаркая ногами не меньше Гермионы, и она наконец не выдержала. Гермиона свернулась калачиком на своём плаще, и шаги Малфоя затихли — то ли он остановился минутой позже, то ли она просто вырубилась.

Нужно было вставать — яркие пятна на веках означали, что уже рассвело, и оставалось только догадываться, как далеко ушёл Малфой за время её сна. Гермиона глубоко вздохнула, сжала плащ пальцами и облизала губы. После пробуждения на краткий период, длящийся не дольше минуты, она обычно притворялась, что ей в целом свете совершенно не о чем беспокоиться. Но потом мозг начинал работать, окружающий мир настойчиво привлекал внимание, и Гермионе приходилось подниматься. Она была не из тех, кто мог пролежать в постели хотя бы пять минут после пробуждения.

Первое, что она увидела, открыв глаза, — это нечто коричневое, на чьём фоне выделялись носки чёрных ботинок. Гермиона моргнула, на вдохе поднялась, перевернулась, отползла назад и вскинула глаза. Ей потребовалась пара долгих секунд на осознание того, что перед ней стоит не незнакомец, и на связь белого и серого цветов с Малфоем.

Она смотрела на него с осуждением — в ответ на это его бровь взлетела, а уголок рта чуть приподнялся. Малфою явно нравилось то, что он напугал её, застав врасплох, ведь обычно у него это не получалось. Однако его веселье сошло на нет, когда он хлопнул себя ладонью по руке и прибил какое-то насекомое.

— Я бы уже убил тебя, если бы захотел. Уже давным-давно.

Гермиона протёрла глаза, прогоняя сон, и поморщилась от столь резкого пробуждения.

— Почему ты стоишь надо мной, будто какой-то психопат? — проскрежетала она.

— Психопат? Я всего лишь стою и уже считаюсь псих…

— Это как в фильмах, в которых маньяк возвышается над людьми и тяжело дышит, прежде…

— Я не дышал тяж…

— …А кто ещё станет нависать…

— Мне показалось, что ты умерла. Ты всегда спишь, уткнувшись лицом в землю? Это какой-то извращённый способ защиты?

Гермиона моргнула, уставившись на свои колени — ещё никто никогда не комментировал её манеру спать. Не говоря уж о том, что Малфой, видимо, посчитал её мёртвой и просто пялился на предполагаемый труп, нависнув как… психопат.

— Плащ защищал меня от грязи.

— Вау, — протянул он, покачиваясь на пятках. — Прошлой ночью ты сложила костер?

— Нет, — медленно ответила она.

Малфой лишь подтверждал её версию о психопатах. Он принюхался и дёрнул подбородком, указывая на что-то за её спиной — Гермиона развернулась и поднялась на ноги. Перед ней находилось кострище пяти метров в диаметре; увидев, что вокруг круга из веток и пепла лежат чьи-то кости, Гермиона попятилась. Едва ли замечая Малфоя, она мазнула плечом по его руке, и он отступил в сторону.