— Я достаточно своей жизни потратил на это дерьмо.

14 мая; 20:29

Гермиона поблагодарила владельца крошечного сувенирного магазина — он махнул ей рукой и, хмурясь, принялся протирать прилавок. В начале он не только не принял её предложение помощи, но даже вряд ли понял, что она вообще имела в виду. Но когда Гермиона начала пытаться продавать его товар туристам, он перестал её прогонять.

Руки болели — Гермиона отчаянно жестикулировала в попытке пробиться через языковой барьер, но большинство туристов понимали, что она считала, будто каждая мелочь в этом магазинчике — лучшее, что ей доводилось видеть в жизни. Очень мало кто уходил, не купив хоть что-то из того, что она протягивала. Несколько часов спустя в качестве платы за помощь Гермиона положила на прилавок две зажигалки, почтовую открытку, мыло, кое-какую еду, бутылку воды и сопроводила всё это полным надежды выражением лица. Владелец сердито посмотрел на неё, сгрузил товары в пакет, который кинул ей, и сердито указал на дверь.

Гермиона сомневалась, что он ещё хоть раз позволит ей снова показаться в своей лавке, но, по крайней мере, она кое-чем разжилась. Хотя ей по-прежнему нужно было раздобыть зубную пасту. Единственным оружием в том магазине был акулий зуб, который позволил Гермионе терпимее относиться к панике, что охватила её во время первого заплыва. Как бы тяжело ей ни приходилось с момента появления на Вулькано, она была благодарна, что на острове имелась цивилизация — в противном случае, всё сложилось бы гораздо хуже. До сегодняшнего дня, за исключением эпизода с тележкой у отеля, общественные туалеты были её единственным источником воды, туалетной бумаги и мыла.

Местные жители уже начали обращать на неё внимание, но она в любом случае собиралась скоро покинуть остров. Вчера Гермионе пришлось вскарабкаться на самую высокую гору и заглянуть в самый большой кратер, виденный ею в жизни, а потом спускаться по спирали, чтобы удостовериться, что она ничего не пропустила, ведь забираться туда опять не входило в её планы ни при каких обстоятельствах. Гермиона в любой день — а желательно вчера — предпочла бы этим крутым и ухабистым склонам вулканических гор все те лестницы, по которым приходилось подниматься в гриффиндорскую башню.

Ей осталось проверить ещё один участок на востоке, а затем… Гермиона прищурилась, заметив белобрысую макушку, мелькнувшую между деревьев. С момента их ссоры она видела Малфоя лишь дважды и всегда в одиночестве. Однако она никогда — в компании Малфоя или нет — не встречала того человека, что сейчас шагал рядом с ним. Малфой же выглядел гораздо здоровее, чем в прошлый раз: чистым, менее бледным; он улыбался. Оба мужчины свернули на узкую тропинку, ведущую к морю, и Гермиона на какое-то время вернулась в прошлое — улыбка Малфоя превратилась в усмешку. А это никак не могло быть хорошим знаком.

15 мая; 14:41

До этой поры у Гермионы был не такой уж и плохой день — по крайней мере, всё складывалось настолько хорошо, насколько это было здесь возможно. Гермиона закончила осматривать остров, и пусть она ничего не нашла, её несостоявшийся убийца не сумел повторно её отыскать. Она отправилась в почтовое отделение, которое представляло из себя две комнатушки в том же крошечном здании, где принимал местный врач, готовая отдать за марку половину конечности. Но женщина со смехом любезно сообщила по-английски, что Гермиона может отправить свою открытку.

Это означало, что, какая бы странная сила ни воздействовала на телефоны при приближении к ним Гермионы, связаться с родителями больше ничто не мешало. Заверив их, что с ней всё в порядке, Гермиона попросила их позвонить Гарри и рассказать ему о том, что наверняка собьёт их с толку. Но по крайней мере, Гарри узнает, что она застряла без магии на острове, в миле от которого стоит какой-то барьер. Она рассудила, что уже через несколько дней Министерство прибудет либо сюда, либо в её следующий пункт назначения — на Липари.

Но теперь, когда посреди деревни на неё орал мужчина, день постепенно превращался в отвратительный. Тело вдруг начало болеть, укусы насекомых нестерпимо зудели, Гермиона устала, проголодалась и просто возненавидела свою одежду. Когда она спросила, что мужчина показал Малфою, тот проигнорировал её улыбку и вежливое приветствие и лишь окинул злым взглядом. Когда она, ухмыльнувшись и вскинув бровь, приняла высокомерный вид, он над ней посмеялся. А когда Гермиона пошла за ним следом — развернулся и начал орать. И пусть Гермиона не поняла, что он выкрикивал, она прекрасно осознала, что это совсем не то, что ей хотелось бы услышать. Особенно тогда, когда он начал делать очень интересные жесты вокруг своей головы, как-то связанные с её волосами и рассудком. Люди вокруг начали обращать на неё слишком много внимания, поэтому она развернулась и ушла. Мужчина резко перестал вопить, а когда Гермиона обернулась, его уже не было.

16:01

Малфой поднял бумагу над головой и покосился на Гермиону прежде, чем та смогла схватить листок. Вскинув локоть, он скомкал бумагу в кулаке, прекрасно зная, что Гермиона до неё не дотянется, даже если дёрнет его вниз и одновременно с этим подпрыгнет. Дурацкие, отвратительно высокие люди.

— Я бы сказал, что попытка была неплохой, но это враньё, — протянул он, опуская кулак с надежно сжатым листом.

Она жадно смотрела на его руку, недовольно сопя, что было не лучшей идеей, ведь они стояли у ямы с лечебной грязью.

— Всё играешь в свои старые игры, да, Малфой?

Он посмотрел на небо с таким видом, словно о чём-то задумался или что-то просил у высших сил.

— Если я до сих пор в них играю, не такие уж они и старые?

— Если только…

— Идиотка, в моём арсенале множество приёмов. Тебе надо изъясняться конкретнее.

Она терпеть не могла, когда он так делал — перебивал её, — а делал он так постоянно.

— Я…

— Грейнджер, не слишком конкретно. Я предпочитаю не мучать себя твоей компанией чересчур долго.

— Разумеется, тебе же нравится мучить других людей.

Когда Гермиона заметила Малфоя у грязевых ванн, тот выглядел вполне довольным собой. С её появлением его хорошее настроение поубавилось, а теперь от него не осталось и следа. Гермиона чувствовала себя почти что виноватой: она всегда ощущала вину, когда совершала некрасивые поступки — Гарри же ей рассказывал, что во время пытки Малфой совсем не выказывал удовольствия. Но она злилась, а причиной её раздражения был он.

— Лишь когда я представляю… — он осёкся на полуслове и закрыл рот.

— Что именно ты представляешь? — кое-какие подозрения у неё имелись.

Малфой нахмурился и посмотрел ей за спину.

— Что тебе надо?

Гермиона едва удержалась от развития темы, но если Малфой сумел промолчать, она спустит это на тормозах.

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, о чём ты говорил с тем мужчиной.

— Что?

— Не придуривайся… Ладно, я знаю, просить тебя об этом очень тяжело…

— Грейнджер, клянусь, если ты не исчезнешь…

— И что ты сделаешь? Оскорбишь меня? Я в ужасе.

— И следовало бы. Мои оскорбления не просто слова, Грейнджер. Они…

— Так твоя угроза подразумевала, что мы забываем о твоём прошлом аргументе, начинаем ссору заново, а потом… ты ещё раз уходишь? Да уж, Малфой, теперь я однозначно напугана. Это…

— Поосторожнее, Грейнджер. Те слова очень обидны. И, пожалуй, я буду постоянно их тебе припоминать. На самом деле, я почти уверен, что ты ужасный человек, раз…

— Сражаюсь за мир, в отличие от…

— Ты ничего не знаешь о том, за что сражаюсь я, — прорычал Малфой, вся его легкомысленность испарилась.

Гермиона, моргнув, уставилась на него.

— Я вполне уверена, что…

— Ты не знаешь ничего.

— Ну тогда просвети меня, — в её голосе зазвучал смех, и вена на его виске снова вздулась. — Права чистокровных любой ценой? Доминирование в мире, Волдемортов люб…

Вскинув ладони, Малфой пихнул её в плечо. Чтобы удержаться от падения, Гермиона инстинктивно подняла руки и клещами вцепилась в запястья Малфоя. Дёрнувшись вперёд, она всё же начала падать и закрыла глаза в ожидании, что вот-вот ударится спиной об землю… Но плюхнулась она на что-то совсем другое.