Он провёл ладонью по её спине, собрал волосы на затылке и впился пальцами ей в голову. Прижался губами к её плечу и втянул в рот кожу, всё быстрее и сильнее толкаясь навстречу. Гермиона обняла его за шею, за плечо; время остановилось, и она полностью и совершенно восхитительным образом растворилась в Драко.

26 декабря; 7:29

Гермиона зевнула; грудь Драко плавно поднялась под её щекой. Она сонно наблюдала, как за окном восходит солнце. Подняв вчера стекло, они увидели только стену пещеры, так что солнечный свет и фруктовый сад снаружи были лишь иллюзией, однако смотреть на неё было приятно.

Сперва она собиралась встать и одеться до того, как проснётся Драко, но ей было лень и слишком хорошо после испытанного удовольствия. А потом Гермиона обнаружила, что Драко уже проснулся: она пошевелила головой, и он запустил руку ей в волосы. Теперь она стучала пальцами по его груди, наблюдая за тем, как солнечный свет окрашивает его кожу в золотой цвет.

— Я не давала тебе ночью дышать?

— Постоянно. К сожалению, я привык просыпаться с волосами на лице, страдая от недостатка кислорода.

Она улыбнулась и закатила глаза.

— Однажды, если мой план сработает, ты вообще не проснёшься. А я со своими непослушными волосами буду выглядеть совершенно невинно.

— Я сохраню это воспоминание в Омуте памяти. Или состригу тебе волосы.

— Только попробуй их состричь.

Было очень странно препираться с ним, будучи голыми. Она не сомневалась, что Драко почувствовал, как она вздрогнула в ответ на угрожающее дёрганье волос, и, что ещё хуже, наверняка заметил, что её соски затвердели. Она подумывала притвориться, что ей холодно, но его ладонь скользнула по её спине и прижала крепче.

— Я бы не хотела каждый день просыпаться под фальшивым солнцем, — сказала она, и его пальцы замерли.

— Оно выглядит и ощущается как настоящее.

— Но это не так. Думаю, все мы склонны восставать против того, что больше нас.

— Это снова о времени, которое не ждёт?

— Не… Наверное, да. Это то, что мы — весь мир — делаем. Мы шаг за шагом сдерживаем стихию, идём против неё. Природа давным давно перестала нас устраивать. Посмотри, что они делают с цыплятами!

Драко растерянно уставился в потолок.

— Они…

— Я не желаю этого знать.

— Хорошо, но я лишь хочу сказать, что куры с двумя головами и шестью ногами — это однозначно против природы. Время — худшая вещь из всех.

— Время жестоко ко всем людям, Грейнджер, оно не имеет предубеждений. Что плохого в том, что мир с ним борется?

— Но ведь оно не всегда наш враг. Время приносит многое — облегчение, исцеление, воспоминания, жизнь.

— И всё забирает.

— Это естественное течение. Прилив. Он берёт, даёт, приходит, уходит, снова и снова. Это то самое время, что у нас есть, которое было нам дано, и которое так легко отобрать. Хорошее, плохое, но оно наше. Никакой ботокс, чары Гламура или наши чаяния его не продлят. Это просто притворство, и люди расходуют всё своё время, желая, чтобы его стало больше. Мы должны принять то, что имеем, в противном случае нам никогда не быть счастливыми.

— Если только люди не найдут Флоралис.

— Да, но даже тогда…

— Да, знаю, воспоминания, чувства, утрата памяти о цветах. Инъекции счастья.

— Это как солнце. Оно крутится, вращается вокруг нас снова и снова. Приносит перемены погоды, света; цветут цветы, впитывается вода, мир нагревается. Оно движется по шаблонам, на которые могут воздействовать внешние силы — облака, грозы, загрязнение. Оно заходит, восходит, преображает мир. Изменяется само. Иногда случаются затмения, и всё вокруг погружается во тьму. Но солнце продолжает вращаться, выходит из-за закрывших его преград и опять сияет. Движется сквозь время — наше и своё собственное. Но однажды… — она издала звук, похожий на взрыв, отодвинула руку и развела пальцы, будто эпицентр находился в груди у Драко. — Оно исчезнет. Его время выйдет, и всё закончится.

— Интересно, неужели поэтому они нарисовали солнце над платформами? Вокруг входов в дома. Были ли их ощущения схожи с твоими?

— Может быть. Может, всё это — напоминание о том, для чего они манипулировали своим временем. Ради времени целого мира — под солнцем. Чтобы сохранить его. Я не хочу смотреть на фальшивое солнце. Фальшивое солнце, фальшивый свет, фальшивое тепло. Я хочу дом под солнцем. Хочу стареть, как это дóлжно, хочу чувствовать каждую деталь в течение отведенного мне времени, и знать, что это моё и оно настоящее. Даже когда это больно. Особенно тогда, когда прекрасно. Иначе всё это, любой кусочек, на самом деле никогда ничего не значило.

17:32

Услышав стук, Гермиона оторвала взгляд от стола и уставилась на серебряную фляжку, которую только что поставил Драко.

— Что это?

— Почти уверен, что виски, но точно не знаю.

— Боже, это всегда лежало в твоей сумке.

— М-м. Думаю, нам пора определиться с соглашением.

Она подняла широко раскрытые глаза от фляжки: с ничего не выражающим лицом Драко выдвинул стул и уселся напротив.

Вот оно. Он хотел обсудить растение — разговор лишь немногим лучше, чем забег к пещере.

— Какое соглашение?

— Честно, значит, честно. Так далеко мы зашли вместе. Ты даруешь растение миру, а я получаю половину. Нравится тебе это или нет.

Разве он ещё не понял, с кем разговаривал?

— А что, если я решила его уничтожить?

Драко пожал плечами — на его лице промелькнуло мрачное предчувствие. Он сжал челюсти и принял решение.

— Всё зависит от того, сколько жидкости ты добудешь из тех зажигалок.

Она озадаченно посмотрела на него, слегка качнув головой.

— Я бы с бóльшим удовольствием выпил этот виски, но нам же нужно что-то, чтобы спалить их дотла.

Гермиона сделала глубокий, резкий вдох, вглядываясь в серую радужку. Он говорил серьёзно? Отказывался от Флоралиса? Драко вдруг показался ей очень уставшим — откинувшись на спинку стула, он крутил в руке фляжку.

— Почему ты от него отказываешься?

Он снова и снова крутил флягу.

— Наверное, я бы предпочёл дом под солнцем.

27 декабря; 2:25

Для начала они провели тест. Сунули в пламя лепесток, лист, стебель и понаблюдали, как горит цветок. Они вскрыли все зажигалки, кроме одной, перелили горючее в чашку и взяли дрова из камина в гостиной.

Драко нашёл в шкафу три бутылки спиртного и, прежде чем спуститься, они осушили полбутылки рома. Драко опьянел гораздо сильнее Гермионы: пили они одинаково, но она мешала свой ром с колой, а он прикладывался прямо к горлышку. Гермиона решила, что так Драко укреплялся в принятом решении и отмечал завершение их путешествия, конец смертельным угрозам и лесной жизни на островах. Ещё ей казалось, что он пытался её напоить, произнося всевозможные нелепые тосты: за прекращение пингвиньих войн, ночёвок на земле, убийств ради еды; за жизнь без соли и серы, без кровожадных существ, без прогулок по склонам и за кончину того, кто, чёрт возьми, придумал горы. Когда Драко наконец замолчал и начал смотреть на неё апельсиновым взглядом, Гермионе пришлось вытащить его на лестницу, хотя он пытался увлечь её в прямо противоположную сторону.

Они наугад разложили дрова вокруг растений; Гермиона разжала кулак, и пожухлый смятый цветок, принесённый из первой пещеры, упал на пол. Адреналин бурлил по венам — Гермиона прекрасно понимала, от чего отказывается и что именно сжигает. Но она знала, что приняла правильное решение, что доверять такую силу нельзя никому. Даже ей самой. Драко то и дело коротко посмеивался, и она была готова поспорить, что он мысленно проклинал себя и своё решение. Именно так смеются люди, когда делают или обдумывают что-то настолько безумное, что это пугает их самих.

Драко сорвал с книги обложку: форзац с надписью «Если ты когда-нибудь найдёшь дорогу домой» упал на синие цветы. Гермиона разложила страницы на растения, наблюдая за тем, как скручиваются листы.

— Ты ведь не собираешься плакать, правда? Я удивлён уже тому, что ты смогла надорвать книгу и не бросилась её восстанавливать.