Она не сомневалась, что если бы вокруг не разливалась чернильная темнота, перед глазами бы вспыхнули звёзды. Гермиона зажмурилась; боль опутала мозг душной плёнкой, и заболели даже глаза. Она поднялась, прижала нож к груди и перенесла вес с повреждённых пяток. Потерев макушку, огляделась по сторонам и быстро отпрыгнула с того места, где наделала столько шума.

Если Драко находился поблизости, он должен был услышать её приземление и понять, что это она. Но из темноты не раздался его голос, не было слышно ни аристократически растянутых слов, ни заносчивой усмешки. Царила такая тишина, что Гермиона слышала биение собственного сердца и шорох одежды. В затуманенном болью мозгу промелькнула дюжина различных сценариев, и ни один из них не сулил ничего хорошего.

Быстро дыша от страха, Гермиона двинулась вперёд. Она чутко прислушивалась к каждому звуку, распахнув глаза в отчаянной попытке волшебным образом обрести возможность видеть в темноте. Держа наготове нож, она старалась уловить дыхание или любое движение, ожидая, что вот-вот кто-то во мраке схватит её. Ей было нужно услышать дыхание Драко. Даже если он не двигался, не подавал голоса, ей было необходимо услышать, что он дышит. Со всем остальным они сумели бы справиться.

— Драко? — Гермиона крепче стиснула нож, понимая, что только что выдала своё местоположение. — Малфой?

Она продолжала идти, вглядываясь в темноту, хотя не сумела бы разглядеть даже того, что происходило под самым её носом. Гермиона выставила руку, ощупывая пространство, и тяжело сглотнула. Именно в эту секунду она вдруг уловила посторонний звук — вовсе не такой голос Драко она хотела услышать. Он закричал: крик длился не дольше двух секунд, но Гермиона знала, что это Драко. Вопль эхом отражался от стен, сбивая с толку, но она поняла, что кричали впереди.

Она рванула с места, не обращая внимания ни на окружающую обстановку, ни на возможную угрозу. В первую секунду Гермиона была просто благодарна за то, что Драко жив, где бы тот ни находился, но этот крик означал, что ему могла грозить опасность. Звук прекратился слишком внезапно — просто оборвался, а не затих.

Сердце билось в горле так сильно, что чуть ли не перекрывало трахею. Дыхание вырывалось резкими толчками в такт бегу, а каждый шаг отдавался болью в пятках. Размахивая руками, Гермиона задела кулаком стену и повернула за угол, летя сквозь темноту. Впереди она различила слабый свет, скудно освещавший изгиб туннеля, но для привыкших глаз этого было достаточно.

Руку с ножом, зафиксировав, она прижала к боку; на повороте ноги заскользили. Драко, пятясь, отступал; от того, как он дышал, сердце Гермионы сделало кульбит. Он не сводил бледных, полных ужаса глаз с фигуры, от которой отползал. Лишь увидев, что та не двигается, Гермиона замедлила бег. Откинув корпус назад, она по инерции пробежала пять шагов и остановилась.

Конец туннеля освещался фонарём Драко. Тело, распластавшееся на земле, было голым, лысым и лежало в луже крови. Лицо было повернуто прямо к Гермионе, и она разглядела ряды острых неровных зубов. Скользнула глазами по рукам существа, когтям и перевела взгляд на Драко.

Не сводя глаз с трупа и трясясь всем телом, он прижимался спиной к стене в конце туннеля. Значит, Драко убил его. Создание, похожее на Билла, было слишком человекоподобным, и такая реакция была понятной. За вычетом когтей, зубов и странных глаз эти существа выглядели совсем как люди. Она сама беседовала с Биллом, когда они застряли на той поляне, а значит, какие-то из них были разумны — эта тварь могла даже разговаривать с Драко.

Должно быть, ему казалось, что, пусть обороняясь, но он прикончил другого человека. Гермиона наверняка чувствовала бы себя так же, случись с ней такое и не побывай она… Не знай она истинный ход их мыслей. Животные инстинкты и желания — убить и съесть. Но даже в этом случае у неё могла возникнуть похожая реакция. Возможно, Драко как раз об этом и думал — о том, что это мог быть человек, которого заставили превратиться в опасное существо. Но как это было ни прискорбно, оно перестало быть человеком. И с радостью расправилось бы с Драко первым.

— Драко, — прошептала она.

Сжав кинжал до побелевших костяшек, он резко вскинул на неё глаза.

Было в его взгляде нечто дикое, смешанное с шоком от убийства и инстинктами выживания, по-прежнему обострённых до предела. Гермиона приблизилась медленно и осторожно, как подошла бы к раненому испуганному животному, и выставила руку. Она бросила нож так, что тот приземлился рядом с Драко — от этого звука он вздрогнул. Его дыхание было прерывистым, кровь покрывала руки и одежду.

— Всё в порядке, Драко. Это было просто животное. Тебе больно?

Кажется, он даже её не слышал.

Она остановилась перед Драко, поднесла ладонь к его лицу на случай, если он захочет потрогать шрам и удостовериться, и наклонилась так, чтобы закрывать собой труп. При виде выражения его лица сердце сжалось, и она медленно опустилась на колени. Протянув руку, мягко коснулась его щеки кончиками пальцев.

Драко закрыл глаза и тяжело выдохнул — Гермиона придвинулась ближе, переползая через его колено. Она встала над ним, помня о прижатом к бедру кинжале, и обняла одной рукой за плечи. Она никогда ещё не успокаивала никого, кто убил — или чувствовал, что убил — другое человеческое существо. Гермиона не знала, как правильно утешить, но инстинктивно прильнула к Драко теснее. По-прежнему сжимая кинжал в кулаке, он поднял окровавленные руки над её плечами, над их головами — Гермиона ощущала его дрожь. Он ткнулся лбом ей в плечо, и свободной ладонью она зарылась в волосы у него на затылке. Почувствовав это движение, Драко повернул голову, прижимаясь лбом к её шее, рвано выдохнул, и она прикрыла глаза.

— Оно бы убило тебя первым. Ты поступил правильно — только так и можно было поступить. Это был не человек. Неважно, как оно выглядело, что делало или что говорило — это был не человек. Как животное. Как кролики или белки. Как рыба. Только смертоноснее.

Драко опустил локти ей на плечи, и она сжала его крепче, снова и снова проводя пальцами по светлым волосам. Она шептала что-то успокаивающее, говорила, что сама поступила бы так же, объясняла, как важно было так сделать. Она ждала, что от переполняющих эмоций он расплачется или заговорит безудержным потоком, но ничего этого не произошло. Дрожь постепенно начала стихать, и она перестала выписывать круги у него на плече.

Опустив и повернув голову, она прижалась губами к его виску. Гермиона сделала так без задней мысли — точно так же, как уже делала раньше, она бы утешала любого из своих друзей. Драко откинул голову: она почувствовала как его нос скользнул по коже, а губы прижались к горлу. Это сложно было назвать поцелуем — невесомое прикосновение. Она ощутила, как он тяжело сглотнул, провёл губами вверх и коснулся челюсти. Гермиона наклонила голову и подалась вперёд, чтобы его поцеловать. Драко ответил на поцелуй: целомудренный жест, призванный успокоить, и ничего более.

Гермиона чуть отклонилась, стараясь игнорировать биение сердца, которое совсем не соответствовало невинности момента, но Драко потянулся за ней, целуя раз, другой. Отстранившись, он сделал глубокий вдох; Гермиона отняла руку от его плеч и залезла к нему в сумку. Он молча смотрел на неё, и шок по-прежнему плескался во взгляде; она достала бутылку с водой и тряпку и не успела открыть крышку, как он забрал вещи. И, кажется, подавил рвотный позыв, когда пластиковая крышка прокрутилась в перепачканной кровью руке.

Драко отвернулся, чтобы полить водой на ладони; Гермиона убрала руку от его волос и поднялась. Он покосился на неё, и она улыбнулась, но он уже отвёл взгляд. Гермиона наблюдала за тем, как Драко оттирал кровь, и вопреки желанию посмотрела на существо. Лицо застыло в злобном оскале, но… Она прищурилась, чтобы рассмотреть получше, и заметила на щеках блеск влажных дорожек. Оно… плакало. О, так было в десятки раз хуже. Защищаясь, услышать, как нападающий кричит от боли — это одно, но увидеть над собой плачущее человекоподобное лицо умирающего создания — совсем другое.