— Это что? Ты начал битву едой или напоил моего пингвина?

Один удар сердца, три, пять. Малфой оторвал взгляд от пингвина и посмотрел на Гермиону.

— Я не виноват. Грейнджер, война продолжается.

Это было хорошо. Никаких вопросов, странных взглядов — ничего такого, что заставило бы её почувствовать себя глупо из-за позднего визита. Малфой куда-то потянулся, и Гермиона услышала какое-то стеклянное звяканье. Он протянул ей бутылку вина без маркировки.

— Мальвазия. Я помню на… праздновании годовщины победы ты была немного навеселе…

— Я же тебе говорила, это были не мои бокалы…

— Так что когда он попросил меня передать тебе это, я колебался. Не хотелось бы поощрять твоё пьянство.

— Ты кого угодно доведёшь до стакана. Это было бы последней проверкой людей перед отъездом из реабилит…

— А ещё я надеюсь, что ты не превратишься в бóльшую мегеру.

Она сердито уставилась на него.

— Как мило.

Он наклонил бутылку донышком вперёд, и Гермиона забрала подарок. В другой руке она сжала пингвина, не зная, что сказать. Малфой стоял в дверном проёме, наблюдая за тем, как она мнётся, крутя в руке бутылку. Проведя пальцем по краю пустой красной этикетки, она посмотрела на Малфоя.

— Жажда не мучает?

16 сентября; 12:51

Гермиона выпила слишком много. В начале на них давила неловкая тишина, заполняемая глотками, а когда разговор завязался, напиток помогал поддерживать беседу. Она жестоко недооценивала действие вина, пока не встала, чтобы отправиться в уборную: мир вокруг слегка покачнулся. Во время общения с Малфоем окружающая действительность представлялась смазанной и лёгкой, но почему-то простой подъём на ноги разогнал алкоголь по телу, и стремительно накрывшее Гермиону опьянение оказалось подобно столкновению с грузовиком.

Она значительно сбавила темп, но золотистая жидкость продолжала появляться в бокале, и вскоре пришло осознание того, что они заканчивают уже вторую бутылку. Даже острые углы прикроватной тумбочки теперь казались плавными; Гермиона чувствовала головокружение, лёгкость и желание хихикать. Она выглядела смешно перед Малфоем, который продолжал над ней подтрунивать, но ничего не могла с этим поделать.

— Я тебя одолею.

— Грейнджер, у тебя нет шансов меня обогнать.

— Увидишь.

Подняв руку, она опёрлась на кровать и поднялась — мир покачнулся.

Оказавшись на ногах, Гермиона почувствовала себя лучше, но никак не могла разобрать: то ли всё вокруг шаталось, то ли неверная игра света свечей обманывала мозг. Малфой опустошил свой бокал и тоже поднялся с пола: его явно вело, пока он пытался поймать равновесие.

Сквозь призму собственного опьянения, Гермиона не понимала, действительно ли Малфой выглядит пьяным. Но его точно не болтало так вчера, когда он пьянствовал с хозяином дома. Интересно, причина крылась в вине или в том, что Малфою было некомфортно напиваться с незнакомцем? Она сомневалась, что Малфой был из тех, кто с легкостью раскрывался перед чужаками. Сообразив, что с ней-то он как раз и набрался, Гермиона глупо улыбнулась.

Малфой посмотрел на неё так, словно она сошла с ума ещё несколько месяцев назад, но он постепенно начал привыкать к этому факту.

— Побежим вдоль виноградника.

— И обратно. Если только ты не сдрейфишь, — она пожала плечами, нахально улыбнувшись, пока они шли к лестнице.

— Я лишь хочу хоть как-то уравновесить наши шансы. Помнится, от чрезмерной активности у тебя сводит ноги.

— И это говорит тот, кто вдруг начал на прошлой неделе хромать, когда…

— Ш-ш, — засмеялся он, медленно спускаясь следом. — Мне кажется, ты не понимаешь, насколько звонко можешь голосить. У меня уже мозг кровоточит.

— Это больно?

— Да. Словно…

— Ну и отлично.

— Ты только знай: пока весь остальной мир будет петь тебе дифирамбы, я буду помнить о твоей жестокости. И планировать месть.

Гермиона рассмеялась в ладонь — они уже подходили к задней двери.

— Малфой, держи карман шире.

Она повернула и потянула на себя ручку, а Малфой ухватился за створку и открыл дверь. Выйдя на улицу, Гермиона глубоко вдохнула свежий воздух, широко открыла глаза и поморгала. Эти действия должны были магическим образом немного её отрезвить, но, похоже, не сработали.

— До конца виноградника и обратно.

— Хорошо.

Гермиона встала рядом с Малфоем, удостоверившись, что пальцы их ног находятся на одной линии.

— Мне бы следовало стартовать с середины прохода, чтобы компенсировать…

— Боишься проиграть? Нужно…

— Я никогда не проигрываю. Кроме «Монополии». Боже, эту игру я ненавижу.

— Как интересно.

Гермиона сердито покосилась на Малфоя, но вдруг заметила, что тот заступил чуть дальше. Насупившись ещё сильнее, она снова встала с ним вровень.

— Малфой, и никакого жульничества.

— Разумеется.

— Хорошо. На счёт три, — она терпеть не могла, когда так говорили — будто и без того не ясно, — но вдруг Малфой не был в курсе. — Раз, два, три.

Она тут же попыталась сбить Малфоя с ног, он же, повернувшись, толкнул её, и они оба упали. Гермиона первая поднялась и припустила по проходу. Она слышала за спиной его топот и наклонилась, чтобы поднять палку, мимо которой пробегала, но идея оказалась не слишком удачной. Потеряв равновесие, она упала, схватила Малфоя за ногу, когда тот попытался проскочить мимо, неловко поднялась, отпрыгнула, избегая захвата, и помчалась дальше.

Снова услышав топот, она бросила в Малфоя палкой и почувствовала, как в затылок стукнулись ягоды винограда. В голые ступни что-то впивалось — дурацкая идея, если подумать, — но Гермиона едва ли что-то замечала. В темноте прохладный воздух овевал тело, кости почти не ощущались, а луна светила ярче обычного. Она расслышала топот Малфоя прямо за спиной и заорала — его пальцы скользнули по её футболке.

Он толкнул Гермиону в кусты, но та отлетела от них, почти не сбившись. Он бежал по проходу быстрее, опережая. Гермиона прищурилась, закричала, надеясь, что издаёт вопль страха, и увидела, что Малфой притормаживает. Он обернулся — Гермиона отвернулась и, глядя назад, снова завопила.

— Что?

Она поняла, что Малфой остановился, и тогда, испуганно таращась на него, бросилась вперёд. Она собиралась его обогнать, но он дёрнулся и схватил её за талию. Они закрутились по инерции, и Гермиона прикрыла глаза, впиваясь пальцами ему в предплечья.

— Ты всерьёз думала, что я на это поведусь? Я же слизеринец!

Можно подумать, ей требовались напоминания о его факультете.

— Ты говоришь так, словно этим можно горд… — смеясь, закричала Гермиона в ответ и вдруг поняла, что кренится вовсе не мир — они. На этот раз она взвизгнула от страха по-настоящему: Малфой оступился, и они оба рухнули на землю.

Его дыхание раздувало ей волосы; Гермиона едва удержалась от того, чтобы не врезаться головой ему в лицо. Малфой разжал железную хватку и сделал вдох, она тоже втянула в лёгкие воздух и скатилась с него. Недавний пируэт и падение только усугубили головокружение, так что теперь Гермиона глазела на травинки перед собой так, словно видела их впервые, и пыталась справиться с каруселью перед глазами.

Запыхавшись от бега, она глотнула воздуха и услышала, как Малфой делает то же самое. Гермиона повернулась к нему лицом и увидела, что он, повернувшись к ней, лежит всего в нескольких миллиметрах. От её дыхания челка разметалась у него по лбу, от выпитого вина его глаза были полуприкрыты. Наверняка он выдохся не меньше неё; пробежка, похоже, их подкосила, чего не могли сделать ни вино, ни поздний час.

— Я не буду целоваться с тобой пьяной.

Гермиона заморгала так, словно вовсе не она произнесла эти слова. Может, так и было — может, это произнес какой-то другой голос у неё в голове, посчитавший это хорошей идеей, и Малфой был прав, считая её сумасшедшей. Зачем она вообще это сказала? Она же могла просто этого не делать: действовать вместо того, чтобы молоть языком.

Малфой вскинул брови.