Гермиона смотрела вниз, наблюдая за тем, как они шагают.

— Во мне, — она на секунду встретилась с взглядом с покосившимся на неё Малфоем. — Ты можешь никогда больше не пережить этот момент. Это же разные люди, разные обстоятельства. И если этот момент не важен, если ты не собираешь о нём помнить — тогда зачем он вообще нужен? Ты просто проживёшь разные жизни снова и снова, не помня тех, что были прежде. В этом нет ничего… определяющего. Ничего того, за что можно было бы ухватиться.

— Можешь вести дневник. Но полагаю, ты возразишь, что это просто слова, а скрытые за этими событиями эмоции утрачиваются.

— Именно.

— Почему ты перечитываешь книги?

— Чтение и жизнь — разные вещи. Пусть даже так и кажется не всегда, — в голове у неё возникла новая мысль, и она повернулась, случайно задев Малфоя локтем. Гермиона и не замечала, что они держатся настолько близко. — Прости. А вдруг мир конечен? Знаешь, однажды это произойдёт. Так что же случится, если Солнце или Земля взорвётся, если рванёт ядерное оружие? Никто не хочет присутствовать при конце света, а у тебя не останется выбора.

Малфой нахмурился, слегка наморщив нос; кончик его языка упёрся в нижние зубы.

— Если бы я обрёл бессмертие при помощи Флоралиса, я бы мог повернуть время вспять. Если бы конец света наступил в следующем году, я бы вернулся на год назад. Или на пятьдесят лет.

— Так ты станешь проживать снова и снова один и тот же отрезок? Теряя счет прожитым моментам, прошлым жизням, встреченным людям и всем своим воспоминаниям? Не имея времени, будешь просто существовать в самом финале вместе с миллиардами ничего не подозревающих людей? — он посмотрела на неё, и она покачала головой. — Это же невероятное одиночество.

Малфой медленно отвернулся и ничего не ответил.

21 августа; 18:04

Гермиона триумфально взвизгнула и бросилась к берегу, не обращая внимания на фонтан брызг, заливший футболку. Малфой вскочил на ноги возле костровой ямы, которую устраивал, и встревоженно повернулся, и тут Гермиона прыгнула на него. Она всего лишь собиралась показать ему своё копьё да, может быть, глупо улыбнуться, но он повернулся, а она бежала, охваченная воодушевлением. Воодушевление провоцирует множество вещей. Например, пляски от счастья, маниакальный смех или прыжки на Малфоя.

Застигнутый врасплох силой объятия, он отступил, его рука взметнулась и прижалась к её спине, скорее, в попытке сохранить равновесие, чем в ответном движении. Гермиона счастливо повизгивала ему на ухо, обхватив за шею, стиснув его футболку в одном кулаке и потрясая вторым, с зажатым копьём.

— Я поймала одну! Не очень большую, но я её поймала. Даже поверить не могу, что мне потребовалось столько времени, чтобы в этом разобраться. Всё дело в запястье, честно. Своего рода бросок… — стоило Гермионе увидеть удивлённое, застывшее выражение лица Малфоя, как румянец воодушевления померк. Она медленно опустила ноги.

Гермиона поморгала; жар, вызванный отнюдь не счастьем, залил ей лицо. Драко Малфой был совсем не тем человеком, кого можно было бы обнимать — по крайней мере, ей. Судя по тому, как он внимательно рассматривал что-то за её плечом, он вообще едва ли знал, что такое объятия. Гермиона не понимала, что заставило её броситься на него, словно на однокурсника после победы Гриффиндора, но на его лице читалась явно не дружеская радость. Она не заметила отвращения или неприязни, но он замер статуей и не спешил встречаться с ней взглядом.

Гермиона отпустила его шею, и рука оказалась зажата между телами. Его ладонь скользнула по её спине и пропала. Гермиона ожидала, что Малфой тут же отступит, но он не сдвинулся с места. Она взглянула в серые глаза, на ничего не выражающее лицо и откашлялась.

— Я, э… поймала рыбу.

Он кивнул.

— Я так и понял.

Проследив за его взглядом, Гермиона посмотрела на острие копья и удивлённо пискнула.

— Ой-ёй. Должно быть… О, она дёргается вон там и…

Гермиона шагнула к своей сумке, но Малфой успел первым — рукоятка его ножа легла ей на ладонь. Она положила копьё на землю, взяла нож и, пробормотала благодарность, избегая его взгляда.

22 августа; 14:22

Когда она уберётся с этих островов, то отправится в город. Абсолютно ровный город, в котором самыми высокими препятствиями будут бугры на асфальте. Даже холмов… Нет, она в состоянии справиться с холмами. Она могла бы, как в детстве, взбираться на них на велосипеде и спускаться с другой стороны, говоря себе, что подъём того стоит. Но горы исключались однозначно. Гермиона повторяла себе снова и снова, что карабканье по ним стоит Флоралиса, но потом глаза начинало щипать от пота, мускулы готовы были порваться, а в лёгких ощущалась нехватка кислорода. Разумеется, цветок того стоил, но сложно было убедить себя в этом, буквально умирая.

— Никогда не буду чувствовать вину за отсутствие занятий спортом на всю оставшуюся жизнь. Я буду с радостью читать и лениться — конечно, не на работе — и плевать я хотела на всё остальное. Абсолютно на всё. После вот такого.

— Прекращай болтать, если дыхалки не хватает. Твой голос похож на голос жирного педофила.

— Что? Ка… — Гермиона осеклась и рассмеялась: Малфой споткнулся о камень и, повернув голову, сердито на неё посмотрел.

Гермиона захохотала, несмотря на нехватку воздуха, и вскоре начала хрипеть, борясь с гипервентиляцией. Гипервентиляция, спровоцированная смехом, должно быть, убийца счастливых людей номер один.

Малфой остановился, Гермиона последовала его примеру, издавая звуки, похожие на крики осла. Гибрид гиены и осла — вот кого она напоминала. Ослогиена. Малфой голодным гепардом дернулся в её сторону, и Гермиона отшатнулась.

— Я этого не делала! Ты не можешь… — она развернулась, отступая вдоль стены вверх вместо того, чтобы спуститься и сдать позиции. Она замахала руками, и смех стих. Малфой рванул с места, и Гермиона бросилась бежать.

— Прекрати! Я берегу силы! Берегу силы!

Он преследовал её, а она пыталась сберечь свою жизнь. Малфой загнал её на самый верх — они оба хватали ртами воздух, но Гермиона опять начала смеяться.

20:12

Малфой что-то вырезáл, полностью сосредоточившись на зарубках, которые ставил на палке. Он повернул поделку в руке, и Гермиона наклонилась поближе, прищурив глаз и внимательно всматриваясь.

— Это что, пингвин?

Малфой ответил ей злобным взглядом.

23 августа; 13:35

Гермиона не испытывала такой сытости с тех пор, как они ужинали с гостеприимным семейством. Они обнаружили небольшую долину, в которой росли грушевые и оливковые деревья, и после тщательных проверок, убедившись в отсутствии ловушек, Гермиона наелась до отвала. Она так набила желудок, что теперь лежала на земле, пялясь в небо и пытаясь переварить пищу. Малфой отпустил комментарий по поводу её прожорливости, но сам развалился в метре от неё и тоже поглаживал свой живот. Гермиона к подобному не привыкла, у неё разболелись внутренности, но ей было так хорошо.

— Помнишь, мы разговаривали о лесных людях? Которые однажды вышли из леса?

— Ага.

— Интересно, работает ли это в другую сторону? Дичают ли люди, слишком долго прожившие в дикой природе? — Она поймала его взгляд. — Что?

— Я могу застрять здесь хоть на пять лет, и ты всё равно не увидишь, как я превращаюсь в животное.

— Но именно ты продолжаешь твердить о каннибализме.

— Голод — это другое, — его взгляд медленно прошёлся от её лодыжек до глаз. И Гермиона, поёрзав, положила руки на живот. — Продолжай откармливаться для меня.

Фыркнув, Гермиона повернула к нему голову. Рука Малфоя двигалась под футболкой, приподнимая ткань так, что было заметно мерное движение живота и виднелись гладкая кожа и полоска золотистых волосков, тянущаяся от пупка. Он почёсывался, оставляя белёсые следы. Гермиона слышала шорох волосков под обломанными неровными ногтями, как тогда, когда Малфой скрёб заросшее лицо. Он побрился вчера перед тем, как уйти от реки и начать подъём на гору, и ей нравилось опять видеть линию его подбородка.