Гермиона придвинула книгу ближе. Ей хватило и того, что она целый день выслушивала нелестные комментарии о своем внешнем виде от Гарри и Невилла.

— Иногда объем работы становится слишком большим.

Малфой уперся плечом в стену, скрестив руки на груди.

— Если ты не можешь с ним справиться, возможно, мне не следует сообщать тебе новую информацию какое-то время.

Она закатила глаза и выпрямилась, чувствуя, как начинает действовать зелье.

— Это никак не связано с тем, что я не могу справиться. Мне просто нужно выяснить, что из себя представляют все эти темномагические объекты из записей, а затем понять, как их демонтировать. И мне надо подготовить презентацию для Визенгамота на следующей неделе по Закону о снижении налогов организациям, которые продвигают историю волшебного мира и которые на самом деле являются прикрытием для делишек чистокровных… у меня много дел, вот что я хочу сказать.

Гермиона подумала, что его комментарий был просто способом вывести ее из себя настолько, чтобы вынудить рассказать то, чем она обычно не делилась. Малфой знал, за какие ниточки нужно подергать, и она каждый раз поддавалась, хотя осознавала, что ей манипулируют. Поэтому Гермиона решила, что если просто начнет ему перечислять список дел, то это быстро погасит его любопытство, но оказалось, что Малфой продолжал внимательно слушать ее сбивчивую речь — в результате эффект получился обратным: это она говорила бессвязно, а не он выглядел незаинтересованно.

— Так это ты запустила расследование в отношении компании Филлмор? — спросил Малфой, и она прочистила горло, перекладывая на столе книги, перья и пергамент.

— Визенгамот. Я только представила список компаний, которые могли нарушить раскрытие информации о домовых эльфах в качестве сотрудников, и несколько причин, по которым они могли это сделать. Домовые эльфы, как правило, заняты на грязной работе, такой как уборка и доставка, и я полагаю, что это только вопрос времени, когда кто-то начнет обсуждать поставки маггловских предметов, о которых им было запрещено упоминать. Поскольку компанию закрыли для проверки, думаю, что образцы с темной магией в скором времени должны быть найдены.

Его ухмылка заставила Гермиону разрываться между чувством гордости и осознанием, что она опустилась до грязных способов.

— Ты хорошо подходишь для политики и бизнеса, Грейнджер.

— Пока это служит всеобщему благу.

— Беру свои слова обратно.

Она бросила в него колпачок от маркера.

30 декабря, 13:24

Размытые контуры рук, темно-серые глаза и влажная кожа. Поцелуи и пальцы, и… ленивые прикосновения: потирающие, кружащие, распространяющие тепло…

Тело Гермионы стало тяжелым и чувствительным, образы проплывали во тьме ее разума, как далекое воспоминание, хотя, пожалуй, слишком новое, чтобы быть таковым. Она с большой неохотой приоткрыла глаза, которые тут же попытались закрыться обратно. Ее удержало ощущение кожи под пальцами, и она сонно посмотрела на плоский сосок и плавно поднимающуюся и опадающую грудь. Значит, все же не сон.

Воспоминания возвращались отрывками словно после бурно проведенной ночи. Гермиона удивилась, что была в принципе способна на это, такой уставшей она себя чувствовала. Был ли у них вообще секс или… о, нет. Нет, точно был. Должно быть, она заснула только что…

Гермиона вздрогнула, перевела все еще полуприкрытые глаза на дверь, а затем на Малфоя, чтобы встретиться с ним взглядом. Он выглядел немного уставшим, как будто они спорили в течение часа, и теперь он готовился отбивать новую атаку с ее стороны.

— Я заснула!

— Ты вздремнула. Два часа не…

— Д… два часа?

— Да, и я не спал все это время, чтобы стать свидетелем, как рухнул мир, когда какой-то выскочка занял твое место первой ботанички Хогвартса.

Он не спал. От этого известия Гермионе почувствовала себя одновременно и лучше, и хуже. По крайней мере, Малфой бы разбудил ее, если бы услышал что-то подозрительное, хотя, конечно, она вообще не должна была засыпать. Кроме того ее волновали другие вещи, которые не имели ничего общего с безопасностью. Что, если она храпела, издавала странные звуки или разговаривала, проигрывая что-то в своих снах-воспоминаниях, пускала слюни ему на грудь, а то и газы, или…

Гермиона посмотрела на его дернувшийся кадык, постепенно осознавая его наготу под ее телом и его руку, обнимающую за талию. Она заснула на нем, и он не переместил ее, и они… Неужели она ошиблась, и Малфой был одним из тех, кто ценит послеоргазменные милые… вещи, такие как переплетение их ног и ее голову на его груди, и обнимающую ее руку, и мягкие поглаживания? Он специально пытался усыпить ее, уставшую от работы и положившую последние силы на костер их обоюдной страсти? Мягко, но не менее эффективно.

Гермиона все равно была виновата сама.

— Извини, — она потерла глаза, скользя другой рукой по его груди, — ты устал?

— Нет, ­— ответил Малфой чуть грубоватым голосом, в котором отчетливо слышалась усталость.

— Тебе выходить через восемь часов, так что тебе нужно отдохнуть. Я не должна была засыпать. Извини. Я…

— Если бы это было проблемой, я бы тебя разбудил.

— Ладно, — неуверенно согласилась она, сползая с его груди. Гермиона схватила одеяло, наполовину лежащее на полу, завернулась в него, прежде чем встать, и откинула волосы назад. — Или тебе все же нужно…

Малфой лениво улыбнулся, поднимая руку.

— Тогда отдай одеяло.

Она бросила на него быстрый взгляд и, спотыкаясь, нашла его рубашку, зацепившуюся за ее ноги. Гермиона наклонилась, придерживая одеяло, и натянула ее на себя, вдыхая его запах. Она выпрямилась, одергивая нижнюю часть ткани, а затем бросила одеяло Малфою. Осторожно присев на корточки, она подняла с пола свои трусики и юбку, ища остальную одежду. Должно быть, он успел снять ее до того, как они достигли спальни.

Гермиона оглянулась на Малфоя — одеяло все еще лежало у него на коленях, там, куда она его бросила. Его взгляд прошелся по ее голым ногам, и она покраснела, снова дергая вниз край рубашки и направляясь к двери.

— Я…

— Грейнджер, — она обернулась в дверях, — я думаю, тебе нужно взять выходной.

— Не нужно. Я посплю завтра…

— Вызови кого-нибудь из авроров, — продолжил он, вынуждая ее снова остановиться, — и можешь отправиться спать прямо сейчас.

— Торопишься избавиться от меня, Малфой? — спросила Гермиона немного игривым голосом, подумав про себя, что возможно, это было просто проявление его паранойи. Он мог волноваться, что она отключится от усталости, пока он сам будет спать, и в это время кто-нибудь заявится в дом. — Я в порядке. Я…

— Грейнджер.

На этот раз Гермиона не могла не повернуться полностью, его тон был слишком серьезен, чтобы просто отмахнуться. Он смотрел на нее несколько секунд, а затем поднял руку, в которой была ее палочка. Ее сердце подскочило к горлу, а из груди вырвалось что-то похожее на хрип, прежде чем Гермиона ринулась к кровати. Она не могла поверить, что забыла про палочку. Она всегда и везде носила ее с собой, кроме кровати и душа.

— Я, э-э, немного отвлеклась.

— Ты устала. Это повлияло на твою собранность.

Она выхватила палочку из рук Малфоя — ему повезло, что она не могла его проклясть.

— Я всегда собрана.

— Подумай об этом, когда выспишься.

Он остался невозмутим под ее гневным взглядом. Гермиона выбежала в коридор и захлопнула дверь. Она остановилась только, когда оказалась на кухне с комком одежды под мышкой. Если она устала настолько, что забыла что-то столь жизненно важное, как свою палочку, то Малфой был прав. Гермиона не сомневалась в своей компетентности, если бы кто-то бросил в нее проклятие прямо сейчас, но в целом стала заметно рассеяннее, чем того требовала ситуация. Он мог потребовать кого-то другого ей на замену, чтобы быть полностью уверенным в том, что его защитят должным образом. Это была ее прямая обязанность, и если она с ней не справляется, то нужно устранить первопричину.