Его голос звучал непринужденно. Как будто это было совершенно нормально стоять голым и одновременно болтать с ней, вызывая в ее голове образы, которые она не должна была представлять.

— Это адреналин, реакции, которые они не хотели бы испытывать в реальных обстоятельствах, думая, как бы они поступили в этом случае. Агрессия в насилии может быть сексуальной по своей природе, а страх — возбуждающим. Это…

Что?! Почему Малфой затронул тему секса? Это потому, что он голый? Думал ли он о том, как она думает о том, что он голый? Гермиона покачала головой, но это не избавило ее ни от образов, ни от мыслей. Она выпрямилась, подняла голову и снова ею покачала.

— Сексуальной? — Ее голос звучал немного напряженно, и она прочистила горло. — Я не понимаю, почему насилие сексуально. За исключением тех случаев, когда люди сошли с ума и замещают секс, нанося удары ножом, или находят сексуальным…

— Я сказал агрессия в насилии. Потеря контроля над желанием и импульсом. Агрессия может проявляться в насилии или сексе. Или в том и другом.

— Я в это не верю. Если ты видишь, что кто-то агрессивно преследует человека, первое, о чем ты подумаешь, это насилие. Люди не собираются…

Ее взгляд метнулся к ванной на звук открывающейся двери, и она завороженно смотрела на Малфоя, пересекающего кухню. Первая и последняя пуговицы на его рубашке все еще были расстегнуты, волосы лежали в беспорядке, но в его шагах была решимость, которая заставила ее тут же вскочить на ноги.

— Что…

Он схватил ее за руку, впечатывая в себя с такой силой, что Гермиона запнулась о собственные ноги, а из горла вырвался придушенный сип. Малфой подтолкнул ее спиной к столу, и его край больно врезался ей в бедра.

— Ты не…

Он толкнул ее на стол, широко раздвигая колени и вставая между них. Гермиона чувствовала, как бешено колотится ее сердце. Она ударила его ладонями в плечи, но Малфой даже не шелохнулся. Вместо этого он схватил ее за запястья, укладывая спиной на поверхность стола, и прижал их к дереву по обеим сторонам от ее головы.

Дыхание Гермионы стало хриплым, когда она попыталась вывернуться из его хватки, понимая, что пол остался где-то слишком далеко, и до него не дотянуться ногами. Она извивалась в поисках воздуха, в попытках увернуться от движений его груди, когда Малфой крепко прижал ее к себе и собой. Он был сильным, слишком сильным, и пах горьким мылом, лавандой и мятой.

— Я …

Гермиона попыталась взглянуть на него, но Малфой наклонил голову, а спустя пару мгновений его рот оказался на ее шее.

Ее зрение затуманилось, стоило разуму сосредоточиться на этой точке контакта, отмечая прикосновение губ, острый край зубов, движение его языка. Она захлебнулась вздохом, чувствуя шум в ушах, когда Малфой снова приник к тонкой коже. Слышал ли он, как бешено колотилось ее сердце?

Гермиона снова попыталась оттолкнуть его, но уже менее решительно, и Малфой в ответ снова прижал ее к столу, но уже гораздо легче, без намерения пришпилить ее к поверхности как пойманную бабочку. Она закусила губу, когда он нежно прикусил, а затем пососал прикушенное местечко — ее пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Малфой горячо и влажно дышал ей в шею, вызывая волны мурашек.

Его мокрые волосы скользнули по ее шее, подбородку, щеке, когда он поднял голову.

— Видишь?

Гермиона повернула голову, прочищая горло. Она смутно понимала, что было что-то, о чем она чувствовала необходимость поспорить, но она не могла вспомнить, о чем именно.

— Да, так что, если бы ты…

Он отпустил запястье, чтобы схватить ее за подбородок, притягивая ее лицо к себе. Она успела сделать лишь половину вдоха, прежде чем Малфой поцеловал ее, яростно и жестко, наклоняя ее голову так, как это было удобно ему. Гермиона положила руку на его плечо и сжала ткань рубашки, переплетаясь с ним языками. Его руки переместились к ногам, скользя по голой коже, прежде чем приподнять ее юбку. Уголком сознания она хотела запротестовать, но стоило Малфою двинуть бедрами и крепче прижаться губами, как ее возражение было забыто. Это было так хорошо, так правильно чувствовать его горячее, твердое, подвижное тело на своих мягких и плавных изгибах.

Он провел ладонями по ребрам, и Гермиона автоматически выгнулась навстречу. Малфой крепко прижался к ней, сделав круговое движение бедрами в точности, как кружил ее язык вокруг его секундой ранее, и она не смогла подавить стон.

Он на мгновение поколебался — это было первое проявление неуверенности с его стороны в отношении нее — а затем накрыл ставшую чувствительной грудь ладонью. Гермиона обвила его ногами, прижимаясь к его паху и отчетливо чувствуя его сильное возбуждение, и снова застонала. Она провела руками по его груди, изучая, как мышцы сокращаются от прикосновения ее ладоней, и издала какой-то мяукающий звук, когда его пальцы добрались до ее сосков и сжали их. Малфой то ли застонал, то ли зарычал. Гермиона слегка повернула голову, чтобы немного кислорода попало в ее легкие.

— Подожди.

Он некоторое время горячо и тяжело дышал ей в щеку, прежде чем приподняться с тем же самым выражением лица, как и накануне в ванной, которое она приняла за гнев. Малфой не торопился отстраняться, медленно проводя руками от груди к ее ногам и отодвигаясь назад. И только когда он вернул ее юбку на место, Гермиона осознала, что все это время продолжала обвивать его словно лиана; она поспешно сбросила ноги с его бедер, а руки — с плеч.

Она облизала пересохшие губы, и он проследил за движением ее языка.

— У тебя, э-э… у тебя встреча.

Малфой встретился с ней взглядом — в его глазах явственно читался вопрос, смысла которого она не понимала.

Ситуация очень быстро вышла из-под контроля. Их предыдущие поцелуи можно было назвать страстными, но это… Ее сердце все еще колотилось, а лицо горело. Она вся горела.

— Тогда я буду собираться.

— Хорошо. — Гермиона кивнула, отталкиваясь ладонями от столешницы, чтобы сесть.

Малфой смотрел на нее еще несколько долгих секунд, как будто совершенно не замечая, как воздух наполнялся неловкостью. Впрочем, она не исключала, что неловко было только ей, потому что Гермиона отчаянно избегала смотреть вниз, хотя так же отчаянно этого желала, подстрекаемая женским любопытством. Но не было никакого шанса сделать это незаметно, чтобы Малфой не проследил за ее взглядом.

— Скорее всего, я не вернусь до завтрашнего утра. Кто-нибудь придет?

Гермиона моргнула, ее разуму потребовалось некоторое время, чтобы переключиться в более логичное, нормальное состояние.

— Э-э… э-э, да. Прюит будет здесь к восьми, но и я вернусь тогда же.

— Хорошо.

Хорошо? Что значило это хорошо? Хорошо, продолжим позже, хорошо, что это не Личер, или хорошо, потому что я не хочу иметь дело с аврорами? Вероятно, он дал такой двусмысленный ответ специально, чтобы запутать ее.

Гермиона растеряно посмотрела на удаляющуюся спину Малфоя.

5 декабря, 03:56

Малфой все еще держал руки сцепленными на столе, как если бы он был в кандалах, и Гермиона задавалась вопросом, перестанет ли он когда-нибудь так делать. Если через несколько лет после того, как все закончится, он будет навещать своего отца в Азкабане или проходить собеседование, будет ли мышечная память — автоматически и бездумно — вынуждать его складывать руки подобным образом.

— Они замаскированы под навершия фонарных столбов. Там есть канавка — все, что выше нее — темномагический артефакт. При активации он принимает заклинание от объекта, расположенного прямо напротив него на другом фонарном столбе с противоположной стороны площади. Он предназначен заглушить магические способности, если только на волшебника предварительно не было наложено контрзаклинание. Я не уверен, как долго оно действует.

— И ты говоришь, что такие объекты установлены вокруг Гринготтса, и теперь они пытаются проделать то же самое с Министерством и Азкабаном?

— Как минимум.

— Тогда я предполагаю, их план состоит в том, чтобы обзавестись там своими людьми, активировать темномагические объекты и взять администрации под свое управление. Артефакты в общественных местах призваны отвлечь авроров и оперативников, они также могут быть способом заставить людей бояться и контролировать их через страх. Не исключено, что объекты будут задействованы при попытках Светлой стороны оказать сопротивление в будущем, а, может быть, это часть любых более ранних планов, которые планируется осуществить до начала основного.