Кристи-Линн выполняет просьбу, продолжая гадать, как ее матери удалось скопить достаточно денег, чтобы заплатить за вход и тем более купить украшение. Цепочка непривычно холодит кожу. Кристи-Линн смотрит, как мать надевает свою половинку кулона и берет со стола зеркальце.
– Мы никогда не будем их снимать, – с удивительным запалом заявляет Шарлен, глядя на их отражения. – Что бы ни случилось, как бы плохи ни были наши дела, мы навсегда останемся двумя частичками одного сердца. Друзья навек.
Кристи-Линн кивает, растерявшись от взволнованных интонаций. Или отчаянных. Она точно не понимает и боится разрушить магию этого идеального дня. Друзья навек. Слова порхают в голове, словно крылья бабочки. Кристин застенчиво прикасается к блестящей половинке сердца на шее – ее первое в жизни украшение. Мать улыбается и делает то же самое, и в это мгновение Кристи-Линн чувствует рывок в груди, словно между ними протянута невидимая веревка – между двумя частичками одного сердца.
Она запомнит этот день на всю жизнь.
Одиннадцать
Свитвотер, Вирджиния.
12 декабря 2016 г.
Уэйд откинул голову назад, чтобы рассмотреть небо – безоблачное, холодное и синее, – а потом вытянул ноги на неровном дне старого кедрового каноэ. Поморщившись, он провел по странице очередную красную линию и подписал на полях: «Усилить или ослабить воспоминание?» А может, стоит просто выбросить бумаги в воду и со всем покончить? Он раздраженно потянулся за зеленым дедовским термосом и налил себе чашку крепкого черного кофе.
У старика ушло три лета, чтобы закончить лодку, и Уэйд постоянно крутился рядом, разглядывая каждую доску, нетерпеливо дожидаясь высыхания каждого слоя эпоксидной смолы. Три лета казались вечностью для изготовления простого рыбацкого транспорта. Но однажды, когда Уэйду совсем надоело ждать, дедушка объяснил: когда-нибудь он будет рыбачить в этом каноэ со своими детьми, поэтому лодка должна быть крепкой и долговечной.
И она сохранилась, спрятанная под верандой, защищенная от стихии несколькими слоями синего брезента. Уэйду оставалось только смахнуть паутину и установить сиденья. Интересно, что бы подумал дедушка, если бы увидел его теперь – холодным декабрьским утром, без удочки, катушки и коробки мушек, но со стопкой помятых страниц и красной ручкой.
Обычно он не редактировал на бумаге, как, впрочем, и в лодке, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Он обтесывал и перекраивал одни и те же четыре главы уже неделю, и все равно что-то было не так. Уэйд понадеялся на смену обстановки, но тщетно. Ему нужна свежая пара глаз.
В такие моменты всегда помогала Симона. Если он чувствовал, что застрял, запутался в нескольких строчках, то протягивал ноутбук ей. Она никогда не предлагала пути решения – их стиль слишком сильно отличался, – но всегда точно указывала, где он оступился.
Ему этого не хватало.
Черт, ему не хватало многого. Близкого человека рядом, когда он открывал глаза или, напротив, когда он садился есть, кого-то, кто заполнял бы тишину, порой перегруженную воспоминаниями. Мысль застала его врасплох. Не угрюмостью, а формулировкой. Не Симоны. «Кого-то». Кого-нибудь. Он действительно так чувствует? И правда начинает отпускать?
Вместе с вопросом его поразило неприятное осознание. Когда он отпустит бывшую жену, утраченные отношения, его жизнь станет еще более пустой. Горечь, за которую он так держался, сменится… Ничем.
Так ли это плохо? Забыть острую боль дня, когда он вернулся домой в пустую квартиру? Конечно, неожиданностью это не стало. У них давно возникали разногласия, но ситуация резко ухудшилась, когда он собрался покинуть «Уик ин ревью» ради того, что Симона презрительно называла пустой мечтой. Но дело было даже не в деньгах. Сейчас, оглядываясь назад, он понимает – деньги всегда были ни при чем. Симоне всегда было мало Уэйда. Как и Кевина. Или Тодда. Или Филипа. Возможно, шишка из новостей с красивыми волосами подойдет лучше.
Двенадцать
Свитвотер, Вирджиния.
12 декабря 2016 г.
Кристи-Линн брела по центральной улице, спрятав руки в карманы. Последние мягкие осенние деньки сменились зимним холодом, и праздничный сезон в Свитвотере стремительно набирал обороты. На всех фонарных столбах сияли гирлянды, и маленькие белые огоньки дарили ощущение сверкающей зимней сказки.
Но особого внимания Кристин на это не обращала. Была слишком занята, разбираясь с последствиями своего брака. После беглой проверки финансов стало ясно – даже если «Ллойд энд Гриффин» больше не продадут ни одного романа Стивена Ладлоу, денег более чем достаточно, чтобы безбедно жить… Целую вечность. Но на самом деле Кристин сомневалась, хочет ли вообще эти деньги. Они казались какими-то испорченными, заработанными мужчиной, которого она на самом деле не знала. То, чего она хотела – в чем нуждалась – на самом деле, так это избавиться от любых напоминаний о браке со Стивеном, стереть его, как уже много раз стирала ужасы из прошлого.
Может, стоит отдать все на благотворительность? Или организовать какой-нибудь фонд? Но от чьего имени? Стивен явно не заслуживал посмертного звания филантропа. Может, анонимное пожертвование? Надо подумать. А пока следует связаться с риелтором и выставить дом на продажу. Она пока не знала, где хочет поселиться, – Мисси радушно принимала ее в гостинице, и Кристи-Линн было там вполне уютно. Даже слишком уютно.
Она чувствовала, как приживается, становится частью повседневной жизни Свитвотера и постепенно сближается с Мисси и Дар. Вчера вечером они пригласили ее на ежегодную церемонию зажигания рождественской елки, а потом – на пирог с кофе. Вечер получился чудный, но Кристин постоянно чувствовала, что злоупотребляет их расположением, скрывая свою настоящую личность – и истинные цели поездки в Свитвотер.
Кристин продолжала следить за новостями, заглядывая в интернет и включая телевизор раз в несколько дней. Похоже, суматоха из-за ее исчезновения начала стихать, во многом благодаря новой откровенной записи какой-то звезды реалити-шоу. Если снимки прорвавшегося к ее дверям журналиста где-то и появились, она их так и не увидела. И теперь, стоя перед местным книжным и глядя на свое отражение в пыльной витрине, Кристин задалась вопросом – не пора ли двигаться дальше?
Она не могла расслабиться. И сосредоточиться ни на чем не получалось. На прошлой неделе завершился последний из ее текущих издательских проектов, и она решила пока не браться за новые. Внезапно жизнь пугающе опустела.
Резкий стук вернул Кристи-Линн в реальность. Она повернулась и увидела в витрине Кэрол Бойер – та размахивала стопкой влажных бумажных полотенец, пытаясь привлечь внимание. Кристи-Линн улыбнулась и помахала в ответ. Кэрол была хозяйкой «Крукед Спайн» – захолустного углового магазинчика с устаревшими изданиями в витрине и маленьким кафе, где Кристи-Линн провела не один вечер, потягивая дрянной латте и печатая редакторские заметки. Но магазинчик казался неотъемлемой частью старомодных центральных улочек Свитвотера.
Кэрол с заговорщицкой улыбкой пригласила Кристин внутрь и повела к кафе.
– Я экспериментирую, – гордо объявила Кэрол и скользнула за стойку. – Пытаюсь придумать что-нибудь праздничное для каникул, и, кажется, наконец получилось. Я знаю, как ты любишь мой латте, но, может, попробуешь и выскажешь мнение? Я назвала это ноггиато.
Через несколько мгновений Кэрол поставила на прилавок кружку с пенкой, посыпанной мускатным орехом.
– Вот, – улыбнулась Кэрол. – Попробуй.
Кристи-Линн вежливо сделала глоток и постаралась не скривиться. Напиток напоминал подгоревший эгг-ног и был таким сладким, что болели зубы, но она не хотела разрушать надежды Кэрол.
– Очень… празднично, – отметила Кристин, стараясь придать голосу восхищение. – Уверена, среди клиентов он станет настоящим хитом.
