Таким образом, для полноценной защиты Государства следует обратить внимание на то, что оно не только «привлекает» частные инвестиции (мультипликативным эффектом увеличивая ВВП) – это утверждение кейнсианцев корректно, но несколько ограниченно, – но делает и кое-что еще. Моя интерпретация вывода Тони Джадта такова: мы должны найти новые слова для описания роли Государства. Понятие «привлечения» (crowding in), хотя и защищает государственный сектор, все равно имеет негативную отправную точку: вероятность, что государственные инвестиции вытеснят частные в ходе конкуренции за один и тот же ограниченный объем ресурсов. Если же мы хотим описать что-то в позитивном ключе и действительно на перспективу, надо найти слово более смелое и решительное, а не оборонительное. Активную роль Государства следует анализировать не через призму исправления провалов рынка (о чем пишут многие «прогрессивные» экономисты, действительно усматривающие множество провалов). Следует выстроить новую теорию для описания роли Государства в создании и очерчивании контуров рынков; последнее ближе к работе Карла Поланьи [Polanyi, 2001 [1944]; Поланьи, 2002], который обратил внимание на то, как капиталистический «рынок» с самого начала подвергался серьезному воздействию со стороны Государства. В сфере инноваций Государство не только «привлекает» инвестиции бизнеса, но и «стимулирует» их двигаться – предлагает видение, миссию и план. В этой книге предпринимается попытка объяснить, каким образом это происходит.

Задача книги – постараться изменить русло рассуждений о Государстве, расширить наше восприятие его возможностей, и в этом текст продолжает линию, поставленную Джадтом в вопросе о «дискурсивном сражении». От инерционного бюрократического «левиафана» – к главному катализатору новых бизнес-инвестиций; от мастера, исправляющего «поломки» рынка, – к создателю и ваятелю рынков; от простого «снятия рисков» с частного сектора – к осознанному выбору и принятию риска, который открывает возможности для будущего роста. Наперекор всем трудностям.

Книга выстроена следующим образом.

Глава 1 начинается с противопоставления популярного образа Государства как бюрократической машины – образу Государства, решительно берущего на себя риск. Государство предстает как субъект на поле предпринимательства – субъект, берущий на себя самые рискованные и неопределенные инвестиции в экономике. Вместо того чтобы интерпретировать принятие рисков Государством через привычную призму провалов рынка, когда ему (Государству) отводится роль инертной поддерживающей повязки для направлений, которым рынок уделяет недостаточно внимания, мы предлагаем рассмотреть его предпринимательскую установку в отношении этого риска. У Государства нет «волшебной палочки», по мановению которой оно «избавляет от риска». Государство принимает риск на себя, переформировывая и создавая новые рынки. У экономистов нет слов для описания этой роли, и поэтому наше понимание роли Государства в прошлом, скажем, в истории Кремниевой долины, или в будущем, например, в связи с «зеленой революцией», оказывается ограниченным[4].

Глава 2 задает контекстуальную рамку для нашего разговора и рассказывает, как экономисты понимают роль инноваций и технологий для экономического роста. Если поколение назад технологический прогресс рассматривался как нечто внешнее по отношению к экономическим моделям, то сегодня появилась обширная литература, демонстрирующая, что на самом деле именно темпы – и направление – инноваций обусловливают способность экономик к росту. В главе сопоставляются две различные рамки для понимания роли Государства в росте, обусловленном инновациями, – обе сформулированы исходя из разных типов провалов, которые исправляет Государство. Во-первых, это концепция провалов рынка, согласно которой Государство просто «чинит» зазор между частной и социальной отдачей от инвестиций. Во-вторых, это концепция «инновационных систем», трактующая расходы на исследования и разработки более целостным образом, как часть системы, в которой знания не только создаются, но и распространяются по всей хозяйственной системе. Но даже в этом втором случае Государство тоже занимается лишь исправлением ошибок (провалов), на этот раз провалов системы, из чего предлагается следующий вывод: Государство выступает по отношению к инновациям «фасилитатором», создавая условия для их появления. Обе названные рамки послужили оправданием для увеличения государственных расходов на инновации, хотя в то же время – в силу недостаточного внимания к роли Государства в принятии риска на себя – позволили укрепиться и ряду мифов. Эти мифы описывают взаимосвязь между инновациями и экономическим ростом; роль малого и среднего бизнеса; значение патентов в экономике знаний; степень любви венчурного капитала к риску; и, наконец, степень чувствительности инвестиций в инновации к разного рода налоговым льготам.

В главе 3 предлагается иной взгляд: предпринимательское Государство выступает как активный субъект, берущий риск на себя и формирующий рынки. Это не замена двум названным выше рамкам, но дополнение к ним – дополнение, игнорирование которого ведет к тому, что политические решения, принимаемые под влиянием логики провалов, оказываются ограниченными и даже идеологически окрашенными. Я приведу примеры из фармацевтической промышленности: самые революционные новые препараты разрабатываются чаще на государственные средства, а не частные. Я также проанализирую, каким образом венчурный капитал «запрыгнул на волну» государственных инвестиций в биотехнологии.

В главе 4 основные тезисы о предпринимательском Государстве иллюстрируются примерами из новейшей истории промышленной политики США – показано, как, вопреки распространенным представлениям, в развитии и коммерциализации новых технологий именно Государство оказывалось в высшей степени проактивным и преисполненным предпринимательского духа. Предпринимательское Государство может принимать различные формы. Мы рассмотрим четыре примера: создание Агентства перспективных исследовательских оборонных проектов (DARPA), программу Инновационные исследования малого бизнеса (SBIR), Закон об орфанных препаратах 1983 года, а также последние разработки в области нанотехнологий. Логика наших рассуждений опирается на концепцию «Государства развития» [Block, 2008; Chang, 2008; Чанг, 2018; Johnson, 1982], развивая ее далее и фокусируясь на том типе риска, которое государственный сектор готов впитывать, принимая на себя.

Если в главах 3 и 4 рассматриваются отрасли промышленности, то в главе 5 мы обратимся к истории одной компании – Apple, – на которую часто ссылаются, восхваляя мощь рынка и гений «гаражных изобретателей», запустивших революционные процессы в капитализме. Эту компанию приводят в пример, иллюстрируя мощь созидательного разрушения, о котором писал Шумпетер[5]. Я покажу обратное. Компания Apple далека от того образца «рынка», каким ее часто представляют. Это компания, которая не только получала государственное финансирование на ранних этапах (в рамках программы Инвестиционные компании малого бизнеса – SBIC, связанной с программой SBIR, о которой мы будем говорить в главе 4), но «гениально» воспользовалась технологиями, разработанными на деньги государства, чтобы создать свои «умные» продукты. Фактически в iPhone нет ни одной значимой технологии, которая в свое время не получала бы государственной поддержки. Помимо коммуникационных технологий (см. о них главу 4), iPhone стал «умным» благодаря таким характеристикам, как Интернет, GPS, сенсорный экран, а также новейшее изобретение – голосовой помощник SIRI. Стив Джобс, безусловно, гений, заслуживающий похвалы, но тот факт, что «айфоно-айпадная» империя выросла на технологиях, вскормленных государственным финансированием, добавляет важных деталей к нашим представлениям о том, как происходят технологические и экономические изменения, – уточняя картину, представленную в традиционных дискуссиях об этом. Учитывая ключевую роль Государства в успехе таких компаний, как Apple, становится особенно интересным тот факт, что уклонение Apple от налогов не получило широкой огласки. Корпорация должна платить налоги не просто потому, что так положено, но еще и потому, что она олицетворяет собой все те компании, которым необходим государственный кошелек – вместительный и любящий риск настолько, чтобы делать инвестиции, которые впоследствии предприниматели вроде Джобса смогут капитализировать [Mazzucato, 2013Z?].