Николай Рубцов Я буду долго гнать велосипед © Н.М. Рубцов, (наследники), 2023 © ООО «Издательство АСТ», 2023 Из сборника «Волны и скалы» Элегия Стукнул по карману – не звенит. Стукнул по другому – не слыхать. В коммунизм – безоблачный зенит – полетели мысли отдыхать. Но очнусь, и выйду за порог, и пойду на ветер, на откос – о печали пройденных дорог шелестеть остатками волос. Память отбивается от рук, молодость уходит из-под ног. Солнышко описывает круг – жизненный отсчитывает срок… «Я весь в мазуте, весь в тавоте!..» Я весь в мазуте, весь в тавоте, зато работаю в тралфлоте! …Печально пела радиола: звала к любви, в закат, в уют!.. На камни пламенного мола матросы вышли из кают. Они с родными целовались. Вздувал рубахи мокрый норд. Суда гудели, надрывались, матросов требуя на борт… И вот опять – святое дело: опять аврал, горяч и груб… И шкерщик встал у рыбодела, и встал матрос-головоруб… Мы всю треску сдадим народу, мы план сумеем перекрыть! Мы терпим подлую погоду, мы продолжаем плыть и плыть… …Я юный сын морских факторий – хочу, чтоб вечно шторм звучал, чтоб для отважных вечно – море, а для уставших – свой причал… «Бывало, вырядимся с шиком…» Бывало, вырядимся с шиком в костюмы, в шляпы, и – айда! Любой красотке с гордым ликом смотреть на нас приятно, да! Вина весёленький бочонок – как чудо, сразу окружён! Мы пьём за ласковых девчёнок, а кто постарше, те – за жён… Ах, сколько их в кустах и в дюнах, у белых мраморных колонн, – мужчин, взволнованных и юных! А сколько женщин! – Миллион! У всех дворцов, у всех избушек кишит портовый праздный люд. Гремит оркестр, палят из пушек, дают над городом салют! Портовая ночь Старпомы ждут своих матросов. Морской жаргон с борта на борт летит, пугая альбатросов… И оглашён гудками порт! Иду. (А как же? – Дисциплина!) Оставив женщин и ночлег, иду походкой гражданина и ртом ловлю роскошный снег, и выколачиваю звуки из веток, тронутых ледком, дышу на зябнущие руки, дышу свободно и легко! Пивные – наглухо закрыты. Темны дворы и этажи. Как бы заброшенный, забытый, безлюден город… Ни души! Лишь бледнолицая девица без выраженья на лице, как замерзающая птица, сидит зачем-то на крыльце… – Матрос! – кричит, – Чего не спится? Куда торопишься? Постой! – Пардон! – кричу, – Иду трудиться! Болтать мне некогда с тобой… Имениннику Твоя любимая уснула. И ты, закрыв глаза и рот, уснешь и свалишься со стула. Быть может, свалишься в проход. И всё ж не будет слова злого, ни речи резкой и чужой. Тебя поднимут, как святого, кристально-чистого душой. Уложат, где не дует ветер, и тихо твой покинут дом. Ты захрапишь… И всё на свете – пойдет обычным чередом! Долина детства Мрачный мастер страшного тарана, до чего ж он всё же нерадив! …После дива сельского барана я открыл немало разных див. Нахлобучив мичманку на брови, шёл в театр, в контору, на причал… Стал теперь мудрее и суровей, и себя отравой накачал… Но моя родимая землица надо мной удерживает власть. Память возвращается, как птица – в то гнездо, в котором родилась. И вокруг долины той любимой, полной света вечных звёзд Руси, жизнь моя вращается незримо, как Земля вокруг своей оси! «Я забыл, как лошадь запрягают…» Я забыл, как лошадь запрягают. И хочу её позапрягать, хоть они неопытных лягают и до смерти могут залягать! Мне не страшно. Мне уже досталось от коней – и рыжих, и гнедых. Знать не знали, что такое – жалость. Били в зубы прямо и в поддых!.. Эх, запряг бы я сейчас кобылку, и возил бы сено, сколько мог! А потом втыкал бы важно вилку поросёнку жареному в бок… |
