Дело в том, что сейчас осталось два-три дня до ежемесячно ожидаемых событий. А у неё, как у большинства в определённый циклом период желания подскакивают. И ещё хочется жрать. Самое безобразное для фигуры, например, бутерброд с толстым ломтём сала. Майонез и маринованный огурчик. К тому времени она знала, что если в организм попадает сперма, то залететь практически невозможно. Зато месячные проходят значительно менее болезненно. Она была уверена, что презервативов у этого субъекта нет. Да и у неё тоже. То есть, как говорится, «сучка не захочет – кобель не вскочит».

Она стояла в кустах на коленях, принимала плохо вымытый член и нюхала прелые волосы никогда не стриженного паха. Её драли раком и действительно без всякой резинки. Её, золотую медалистку школы, папину любовь, мамину гордость! Драл какой-то парень с грубыми руками, грязными, обгрызенными ногтями. Драл жёстко. Потому что хотел драть.

…А потом по ноге стекало его семя, его было много. Видно, у парня давно не было секса, вот и пристал в автобусе. Удар выброса просто ожёг шейку матки и тут же его отрезвил, что заставило прямо сразу выйти из неё, вот и полился ручеёк по бедру. К нему мгновенно – вот что значит «мужик»! – вернулось самообладание. Всё же переполненные спермой семенники сильно туманят мужское сознание. Её неожиданный партнёр сразу обрёл дар речи: «Ну ты и шалава! Ты, часом, не больна?»

«Больна! – ответила Катя, к которой тоже вернулся разум. – Беги скорей в диспансер, да только там вряд ли помогут!» Он внимательно осмотрел её и заулыбался: «Пиздишь. Ты вон какая ухоженная, вся духами воняешь и дезодорантами».

Он помолчал. «Ты, наверное, на голову двинутая или просто стерва. – И что с того? – Ничего. Сейчас люлей получишь по сраке». А далее проза действия: он вынул из джинсовых шорт ремень, пригнул её к дереву и выпорол. С оттяжечкой отхлестал голую девичью попку, не заботясь о захлёстах. И совершенная когнитивная непонятка: а на хрена, собственно, она дала ему это сделать?

От порки он возбудился. Опять достал ещё пахнущий её и его соками. Она принимала его, стоя голыми коленками на земле, и в них врезалась прошлогодняя хвоя. По ногам бегали муравьи. Он молча, полновесно, всем корпусом, работал. Да так, что она несколько раз поперхнулась. Ей было не стыдно за то, что она делает. После ремня успела натянуть трусы, и было неприятно от осознания, что они намокли не только его выделениями. «Глотай!»

В метро себя укоряла, даже плакать хотелось. Катя заперлась в ванной, осмотрела полосы на попке. Промыла перекисью три рассечения. Возбуждение подкатило к горлу, и, лёжа в воде, саму себя любила. Долго. Месячные пришли прямо в ванне, и всё стало пофиг. Но не было больно. Совсем. Но не было больно и весь следующий день, когда она обычно глотала пенталгин.

Катя рассказывала про эти эпизоды, когда мы занимались любовью на боку, лицом друг к другу. Руки её были связаны за спиной. Я не спеша владел её попкой. Выпоротая попка – горячая, её приятно гладить рукой. Во влагалище у неё был кнопочный вибромассажёр.

Она рассказывала, а я занудно выспрашивал, не переставая не спеша делать своё дело. Рассказывать она мастерица – пединститут закончила. Русский, литература. Мне нужно было всё: передай и движение, и цвет одежды, и запах. Всё, что в память врезалось. Если мне нравилось и возникшая у меня в голове картинка её первых сексуальных шагов дополнялась ярким моментом, я «гонорировал» это нажатием кнопки на вибраторе.

У неё язык цветастый. Всё же литературу преподаёт. Анекдот про Вовочку, который после двойки позвонил в «секс по телефону» и спросил, есть ли училки, имеет под собой основание.

Ей её имя не нравилось. Нагрянула мода на вычурные редкие имена, а родители посчитали, что Капитолина – ну никак не Наташа и не Маша, звучит гордо и с достоинством. Ребёнком она была пухловатой и очень невинной. Такой тип тихой девочки, которая не выделяется ничем среди прочих детских лиц – ни внешностью, ни одеждой, ни поведением.

Целомудренность была потревожена, когда она, будучи абсолютно неискушённой девочкой, вслух бубнила стихи Пушкина: «Румяной зарёю покрылся восток, в селе за рекою потух огонёк», – а её братец, развалившийся на диване, болтал по мобильнику со своим приятелем. Видимо, спросили, чем так девочка на заднем фоне страдает. «Тут сеструха учит начало стиха о женском половом органе. Про восток, огонёк и порнуху».

Капитолина в восемь лет была достаточно смышлёным ребёнком. Она открыла собрание сочинений и нашла искомое стихотворение полностью. И с тех пор потихоньку начала кое-что понимать. И даже догадываться, что порой чувствует брат, когда рассматривает в интернете голых девок. Брат у неё был не стеснительный, а лучше сказать – в меру возраста аморальный, и всяческие известные ему таинства от младшей сестры не скрывал. Правда, изъяснялся всё больше дебильными шуточками. В результате он её так хорошо подготовил, что впоследствии от первой физической близости со своим парнем она не ощутила не то что шока, но даже какого-то экстраординарного волнения. Поэтому у неё всегда есть парни и даже их выбор. Она всем своим видом показывает: со мной будет просто. И пусть говорят, что хотят.

Капитолина живёт в «ближайшем Подмосковье». Жители здешних мест называют себя «замкадыши», но делают себе комплимент. Настоящие «замкадыши» живут к столице километров на десять ближе. Городок промышленный, большинство трудится здесь же, а «элита» каждый день по пробкам движется к рабочим местам в столице.

В тот день у Капитолины была туса с её подружками по колледжу. Она готовилась. Стояла перед зеркалом и поправляла на себе нижнее бельё. Смотрела, как кружавчики будут выглядеть на растяжке булок, если дойдёт до стадии трусов. А то, что дойдёт до этой стадии, совершенно не факт, все могут так ужраться и убиться, что её парень будет не в состоянии.

Размер трусов теперь, видите ли, им важен. Пропуск в счастливую жизнь. Парням, если по западному стандарту, всё больше тридцать шестой или тридцать восьмой размер подавай. Особо выраженные подонки и от тридцать четвёртого не отказываются. А что делать, если у тебя уже сороковой европейский внатяг, и, глядя на мать, думаешь, что после родов уедешь к сорок шестому?

Сегодня празднуется день рождения сразу трёх девочек из её колледжа, типа три сестрюни, и они сняли помещение. Точнее, договорились. Подвал такой, там ещё иногда самодеятельные группы репетируют. Чисто, стулья, табуретки и даже столы имеются; не ахти, конечно, но накрыть можно одноразовыми скатертями. Так что есть где оттопыриться, а музыка в наши дни – наименьшая из проблем. Колбасня по полной. Алкоголя мало, желательно брать с собой. В случае чего потом ещё скинутся. Будет ещё кое-что, но уже как фишка ляжет.

Все приходят со своими мальчиками. Разрешается взять и их друзей, но фейс для контроля на вотсап скинуть. Зато, если агреман, безо всяких вписок. Чужих мальчиков не трогать! Имейте, девки, совесть – хватит сериалы в жизнь претворять. Кто без парня, тот пусть особо не обламывает, если что, тех, кого приведут. Можно сразу отказаться, но «возбудим и не дадим» – мимо. А то больше к нам никого сюда звать не будут.

Она не красавица в современных стандартах. У неё метр шестьдесят пять. А вот вес мы называть не будем. Нет, она не толстая. Но вот, несмотря на двадцатилетний возраст, снизу много. И совсем не из-за широких бёдер. Зад у неё как-то по-особому выпирает, и нельзя сказать, чтобы это было как-то некрасиво. Любимый старший брат называет её задницу «африканской». У них там, в Африке, булки сочные, правда, чёрные. Но когда они белые, якобы ещё интереснее. А так талия особо не просматривается. Пупок утопает внутри складки красоты. Грудь – ну, чуть больше чем на «два», но «три» сказать не рискнёшь. Форма груди. Да сойдёт такая форма, не Венера Милосская, да не с Аполлоном венчана. А ещё у неё круглое лицо и вздёрнутый нос.

Капитолина не нимфоманка, но близко. И фиг бы, но её сексуальность постоянно отражается на лице. Брат дразнит: «У тебя такой взгляд блядский, хочется подойти и сторговаться за рубль». Она злится и бьёт его в плечо. Он смеётся. Бывают говорящие лица у девушек, но внешность не всегда отражает суть.