Жестоко изнасилованная девушка всё рассказала матери. И мать, хотя всю жизнь была забитой и к собственной судьбе равнодушной, решилась помочь. Она позвонила дальней родственнице в Подмосковье, та дала телеграмму о смерти отца девочки, и женщина упросила их хозяина отпустить юную рабыню на похороны. А дочка уехала и не вернулась. Родственники оставили у себя жить.

Беглянка очень хотела учиться и чего-то достигнуть, чтобы забрать мать к себе. Таня отдавала себе отчёт, что при работе в фастфуде такое нереально. Только если с замужеством повезёт, девочка довольно симпатичная. Но шоком для Тани стало неожиданное заявление той девушки: «А вы знаете, мне не то что бы понравилось, категорически не хочу повторения, но воспоминания меня возбуждают. Вот если найти себе в Москве парня, чтобы вполовину моложе, чем тот фермер, который согласится, чтоб было что-то похожее, но не так жестоко, я бы согласилась».

При словах «воспоминания возбуждают» Таня вспомнила дурацкий опыт с имбирём. Она сочла возможным купить себе примитивный искусственный фаллос, раз больше не девственна. Но представляла себе не какого-то абстрактного и единственного, а совсем другие картинки. Ей захотелось насилия и грубости. Просто захотелось – и всё. В её фантазиях были и киноартисты, и прыщавые подростки, и голодные до женского тела солдаты. Хотела сразу нескольких, чтобы никто с ней не считался. Она была готова к насилию.

А тут вдруг её изнасиловали реально. Двое парней, примерно чуть за тридцать. Не Кавказ, но, по её мнению, не москвичи.

…Таня возвращалась от подруги, у которой сильно напилась. В автобусе стало тошнить. Было поздно, холодно – октябрь. Она вышла и осталась сидеть одна на незнакомой остановке, ожидая, что станет легче. Недалеко была железная дорога, слышались проходящие поезда. Она сидела около четверти часа, и никто на остановку за это время не пришёл.

Причина изнасилования (если только речь идёт не о маньяке) не столько аморальные и криминальные наклонности, которые, конечно, тоже должны присутствовать, а неожиданно возникшие благоприятные обстоятельства. Ощущение, что риск в данном конкретном случае минимален. Плюс какой-то триггер. Чаще всего – деталь в облике будущей жертвы. Облегающие леггинсы, беговые шорты, короткая юбка. Мы знаем теперь о преступниках, которые насиловали своих жертв за бантик в косе или цоканье каблучков по асфальту. Смотрите «Следствие вели…» с Леонидом Каневским.

Есть сексуальные атрибуты, признаваемые большинством. Черные кожаные штаны, к примеру. На Тане как раз были такие. А сверху – короткая чёрная куртка на свитер. Она покупала узкие кожаные лосины без всякой задней мысли, но фигуру они облегали на ура. Снизу – застёжки на молнии вдоль голени. Таня тогда надела лосины исключительно по погоде.

Те двое – единственные подошедшие на остановку минут за пятнадцать Таниного пребывания – расценили иначе. Видимо, их привлекли блики света от уличного фонаря на кожаных штанах. И они, скорее всего, подумали, что столкнулись с девушкой ну если не с низкой социальной ответственностью, то по крайней мере достаточно лёгкого поведения.

«Смотри, тёлка совсем плохая».

«Я так не нажрусь!»

«Эй, как себя чувствуешь?»

«Не тряси её, с лавочки пизданётся».

«Слышь, тебе в таком виде ехать никуда не надо».

«Ладно, давай поможем. Пойдём-ка, пройдёмся». За остановкой – гаражи.

«Не на-а-адо. Отстаньте!» – Таня сопротивлялась, но достаточно вяло.

«Да ты не брыкайся! А ну, встала! Ну!»

«Слышь, оставь её. Она сейчас блеванёт».

Но он не отстал. Почти волоком повёл в сторону гаражей. Второй был более ссыкунявый.

«Перестань, Паша. Увидит кто. Она ж сейчас заорёт!»

Но пьяная Таня почему-то не орала и дала оттащить себя за гаражи. Только здесь ей пришла мысль о возможных последствиях, и она стала осознанно вырываться. Но тот, кто её решительно волок, показал нож-выкидушку. Рана от ножа хуже венерических болезней, особенно если на лице. Можно крикнуть в надежде, что на остановку придут люди. Или выйдут из автобуса. До остановки метров пятьдесят.

Уже поздний вечер. По эту сторону – гаражи, насыпь и железнодорожные пути. Но по ту сторону – дома. Там жизнь. Если истошно заорать, то, возможно, её насиловать и не станут; ссыкунявый сразу сбежит. Пырнут ли ножом? Неизвестно. Скорее всего, нет. Ведь опасно. Если кто услышит и за неё впишется, хотя это маловероятно в нашей жизни, даже царапина может привести к заяве в органы. А так опасения, что она заявит, минимальны. Вообще ничтожны. Кроме того, если она заорёт, изнасиловать вряд ли удастся. Так что демонстрация ножа – больше стимул, чтоб замолчала, а не прямая угроза. Но вероятность того, что они ненормальные и порежут, всё же есть.

Поэтому она стала сразу смирной. Успокоилась. И тут же сквозь пелену опьянения неожиданно проявилась похоть. «А пусть бы даже и так. Кто узнает?» И она сама поразилась своей циничной покорности. Тело взвилось. Оно захотело. «Лишь бы не СПИД. Всё остальное лечится».

Её поставили около просвета между гаражами и заставили наклониться, просунув голову между двумя железными стенками. В просвет только голова и входила. Чтобы туда блевала, если приспичит, их не забрызгала. Видимо, по той же причине мысль о минете им тоже в голову не пришла. Но, очевидно, была ещё одна причина туда её поставить: наблюдать в процессе через щель, не идёт ли кто от остановки. Мой домысел: Юрику это и в голову не пришло.

Хорошо, что у неё руки в перчатках. Держаться голыми руками за холодное железо двух соседних гаражей она б не выдержала. Ей расстёгивали кожаные штаны. И тут она собрала в кулак свой разум, тем более что начала трезветь. «Ребят, а можно штаны до конца не снимать? А то ведь холодно!»

«Смотри ты! Заговорила. А что нам за это хорошего будет?» – поинтересовался тот, который Паша. Он же её и раздевал. Товарищ, который пожиже, просто стоял на стрёме.

«А что вы хотите?»

«Стоять смирно. Ни звука чтоб! Не трепыхаться. И подмахивать со всех сил», – заржал Паша.

«Хорошо, – быстро ответила Таня. Кожаные штаны уже были спущены до колен. – И ещё просьба. У тебя же есть нож? Разрежь, пожалуйста, колготки вместе с трусами, чтоб удобно было вам. Но просто чтоб отверстие было, не снимай».

«Тебе не жалко колготок?»

«Мне жалко себя. Холод на улице, боюсь простудить почки и придатки. Вы же быстро не закончите».

«Ха-ха. Быстро не собираемся. По два разика минимум. Хорошо, только усвой: второй раз – в очко. Так чтоб знала и готовилась».

Таня внутренне содрогнулась. Её бил озноб, стало по-настоящему плохо. Насчёт анала был шок. Всё возбуждение сразу ушло. Попка-то реально девственная. Но теперь куда уж деться! Штаны спущены, трусы с колготками разрезаны. «И зачем пожидилась на такси», – отпечаталось в сознании.

Однако трахать её начали не сразу. Выяснилось, что она значительно ниже их, а Паша не пожелал сильно сгибать ноги. В итоге второй нашёл за гаражами короткие широкие доски, на которые Таня встала, чтобы насильнику было удобно.

С первых толчков Паши её зацепило. Непонятно, что раскрепостило – то ли алкоголь, то ли экстремальность ситуации. Фрикции вызвали удар в мозг – и похоти, и радости. Вот уж действительно неожиданность. Что у того Паши был за член? Ведь даже лица не рассмотрела, да и скрывал он, как мог, своё лицо в темноте. Она кусала губы, подавляя крик, но не могла не стонать. И – «подмахивала», стараясь поймать ритм. С одной стороны, хотела, чтобы это продолжилось подольше, а с другой – понимала, что в её положении – пьяная, стоящая упёршись руками, с откляченной задницей – она долго не выдержит. А впереди ведь ещё и второй, а потом ещё минимум два анала.

Паша трахал минут двадцать. Зато его товарищ, торопливо овладевший её разогретым лоном и заскользивший по смазке из спермы, кончил минуты за четыре. Он, видимо, все двадцать минут ожидания себя подготавливал. Таня даже не успела понять, трахает он или нет. Это добавило оптимизма.