Хозяин, зевая, отворил дверь магазина, когда приехали ещё и закрыта оказалась. Дом почти такой же, как у печника, разве чуть пошире, или длиннее, метров восемь на шесть, второй этаж так же сделан деревянным.
— У вас плуги есть? — не стал тянуть Пётр Христианович, дожидаясь пока герр Шмидт прозевается. Раз Шмидт, то по-немецки спросил. Подходящая фамилия у геноссе — Шмидт, это если на русский перевести — кузнец или слесарь, ну, тот, кто с металлом работает. А тут металлическим инструментом торгует герр кузнецами и слесарями изготовленным.
— О, у вас южный акцент, вы из Баварии?! Земляк? — сразу пробудился хозяин магазина.
— Почти. Так есть плуги? — Брехт поморщился с досады, сейчас начнёт расспрашивать, а он про неметчину, что одну, что вторую ничего не знает. А уж про Баварию и подавно. Октоберфест интересно уже проводят или нет? НаTheresienwiese (лугу Терезы) Брехт был и пиво пил по усам текло. Вообще, немцы веселились от души. И веселье настоящее — заразительное. Нет, наверное, ещё не проводят. Там гид что-то про короля Людвига говорил, а Бавария станет королевством в 1805 году. В общем, ничего про современную Баварию, кроме слова «Мюнхен», Пётр Христианович не знал, так что лучше со скользкой темы свернуть.
— Герр Шмидт, мне нужен хороший железный плуг с отвалом. Мне сказали, у вас есть.
— Для земляков найдём, — вот чёрт бы его побрал. Немец обниматься полез. Обнимашки, целовашки.
Брехт ведь в той жизни совсем рядом жил с этим местом. Пречистенский бульвар затем в Гоголевский переименуют. В выходные дни Иван Яковлевич, как раз по нему, прогуливался до Пречистенской набережной, вдыхая утреннюю свежесть. Потом, постояв у парапета и обойдя по кругу Храм Христа Спасителя, шёл домой. Иногда по Патриаршиму мосту переходил на другой берег Москвы реки. Когда солнце бликовало в ряби серых вод. Любовался этой игрой света. Давно, как давно было. Да, и как не скоро будет. Взгрустнулось при воспоминании.
— Так что с плугом, герр Шмидт? — отстранился, наконец, от обнимашек Брехт.
Прошли под охи и ахи про Баварию на склад этого магазинчика. В углу среди других сельхоз агрегатов стояло несколько плугов. Всё это было покрыто толстым слоем пыли и даже оплетено паутиной. Не оценили русские баре прогресса, зачем им. Крестьяне пусть сами об инструменте своём заботятся, а какой крестьянин может себе плуг железный позволить. Как, впрочем, и остальные железные инструменты. Что-то у себя в деревне ни у кого железную лопату Пётр Христианович не видел. Плотники были с железными топорами, ну, у них не получится по-другому, а крестьяне деревянной сохой вспашут. Да и лошадки у них под эту соху заточены, чтобы землю ворочать плугом, большие и сытые кони нужны.
Плуга было два. Один чуть больше, второй поменьше, но с какой-то хреновиной сбоку приделанной.
— Сколько стоят, герр Шмидт, эти чудесные плуги? — нет Брехт, конечно, знал, что товар, чтобы сбросить цену нужно ругать, но тут случай другой. — Узнаю работу немецких мастеров. Такие чудесные инструменты могут делать только в Баварии, ну, может Золинген… Нет, нет. Только в Баварии. Эх, Мюнхен и Зендлинг, там уже, наверное, весна началась. Девушки в белых чепчиках вышли на поля…— Брехт, сделал вид, что утирает слезу.
— И не говорите герр …
— Мозер (Moser) Петер Мозер, — Так гида звали, он хвастался, что это южно-немецкая фамилия. Точнее, нижненемецкая.
— Да не сын ли вы Карла Мозера, который женат на дочери Адольфа Вагнера Марте? — прямо подпрыгнул хозяин магазин.
Нда, переиграл. Ну, теперь поздно отступать.
— Так вы знаете моего отца, герр Шмидт?
— Ну, знаю не то слово, но я провожал в последний путь вашего деда Клауса, даже нёс гроб. А вы какими судьбами в этой стране, герр Мозер?
— Хочу заработать немного денег, — а что — чистая правда.
— Да, деньги. Россия богатая страна, только вот, здесь никому не нужны железные плуги или лопаты. Я ехал за тем же, герр Мозер, и вот почти разорён. Вы первый за два года, кого заинтересовал железный плуг. Сейчас распродам всё и вернусь домой. Не пошла торговля. Набрать бы денег на обратную дорогу.
Стоять! Бояться! Распродажа — это гут.
— Весь магазин продаёте герр Шмидт. — Чуть с ленцой и удивлением на немецкой роже, спросил Пётр Христианович. Вот, сейчас надо показать, что просто интересно. Любопытство.
— К сожалению и дом тоже. Говорю же, совсем ничего не покупают. Так вас интересуют эти два плуга? — и надежда в глазах вспыхнула, хоть и грустная.
— А сколько вы хотите за всё?
— Ох, если вы решили заняться торговлей сельхоз инвентарём, то, как земляк и знакомый вашего покойного отца, хочу предостеречь. Не попадитесь в ту же ловушку, что и я. Россия богатая страна и здесь билет в театр может стоить пятьсот рублей, и не меньше двадцати точно, а потратить сто рублей на плуг не нашлось ни одного человека во всей Московской губернии.
Ого, так папаша Мозер тоже гешторбен. Как там его? Карл. Царствие ему небесное.
— И тем не менее.
— Вместе с магазином, в смысле, домом — семьсот рублей.
Брехт закрыл глаза, прикидывая. В газетах, что привёз младший Бауэр, вместе с кедровыми орехами, было много объявлений о продажах домов. Запомнилось одно. Дом из саманного кирпича продавали за двадцать девять рублей, но это на окраине и одноэтажный. А тут самый центр Москвы и дом из настоящего кирпича. Да ещё полно железных инструментов. А, один раз живём. Хотя поторговаться стоит.
— Это на ассигнации?
— Помилуйте, дорогой, герр Мозер, зачем мне в Минихе русские ассигнации … Ну, хорошо, я готов сбросить пятьдесят рублей, если вы и, правда, готовы купить дом и весь товар.
— Заверните.
Как там говорила Лизонька в «Горе от ума»: Избави … Нет, не так. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Она, конечно, о приставании к ней Фамусова. Хватал служанку видимо за округлости и пушистости, но тут два мужика, не тот случай. Герр Шмидт опять полез обниматься и целоваться. Ну, хотел целоваться, к счастью ростом не вышел, с плечом целовался.
— О, ты вырос даже выше своего отца, знаешь, как мы обзывали его в школе? «Долгий Карл». Ха-ха. Хнык. Хнык.
Пока запивали сделку шнапсом, пока знакомились с чадами и домочадцами и обед начался. Ну, свинина с тушёной квашенной капустой sauerkraut куда без неё между приличными немцами. И ещё штрудли с чесночным соусом. Умеют гады готовить. Себе что ли повариху оставить? А фрау Шмидт с дочерью готовила. Тогда не надо. Не, не, хоть дочка и стреляла глазами в богатого земляка. Страшна, как его Матрёна. Сморщенная какая-то и родинка большая на подбородке. Пусть едут и размножаются в Фатерлянде. Там эту фрау, как ведьму, не сожгут. Ведьмы она красивые … Василиса Преблудная — правильная ведьма.
Потом пересчитывали серебро, потом стряпчего ждали. День и кончился, пришлось ещё стряпчему и взятку давать, чтобы «не ехать за бумагами в имение» господину Петеру Мозеру.
Событие пятьдесят пятое
«Жена не шкаф, подвинется», — говорит вероятная любовница, пытаясь втиснуться между каменной стеной и полной семейных ценностей стенкой.
Елена Ермолова
С герром Шмидтом договорились, что как съедет в течение месяца, так пошлёт гонца в Студенцы, там якобы герр Мозер работает пока управляющим у графа Витгенштейна. А на неделе Петер Мозер пришлёт обоз из десятка саней, чтобы вывести всё железное и керамическое (Горшки для цветов) в имение. Переночевал он у гостеприимного «земляка», а Тихон с Фролом опять поехали к печнику. Утром растроганный прощанием папаша Йохан вместе с сыном старшим тоже Йоханом дали Брехту пару советов. Плуги ещё можно купить в магазине у англичанина Parkinsonа на Кузнецком мосту, да там же на Кузнецком можно, не опасаясь лихих русских людей, и перстень продать. Прямо рядом с магазином лимонника есть магазинчик ювелира из Нижних Земель Ван дер Линдена. Передавайте ему привет от папаши Йохана.
