О том, что было в следующие две недели после пожара, я рассказывать просто незачем. Повторю только, что это был ад, в который Алиса сама себя отправила. Сначала она этого даже не понимала… до того момента, как Райан сказал ей, что ребенок больше не будет жить с ней, что он переходит под его опеку и адвокаты уже вовсю работают над этим. Мечта его семейки вдруг стала реальностью – ни с того, ни с сего, как это часто и случается, появился стопроцентный шанс лишить Алису права растить сына. Опять же, возможно, сам Райан и не пошел бы на такой шаг, но вездесущее внушение мамочки с папочкой сыграло свою решающую роль. Разумеется, шансов выиграть этот скоротечный процесс у Алисы не было никаких. Влияние, мнение окружающих – все было против нее. Видеться с сыном ей, конечно, не запретили, но воспитанием отныне занимался его отец, а по сути – бабушка с дедушкой.
То, что Алиса хотела убить себя, что эти мысли ее посещали, и не раз – это я знаю точно. Она не совершила глупости, только ради Джери, только ради его жизни. На свою жизнь ей стало наплевать, она потеряла для нее интерес. А убить Райана? Нет, он превратился для нее в пустое место. В борьбе двух душ она вновь одержала безоговорочную победу.
Иногда, я задаю себе вопрос: а что, если бы на месте Райана оказался… ну, например, мой брат? У меня нет брата, я просто предполагаю. Вот как бы я мыслила в таком случае. Просто винить Райана исключительно в том, что он попал под влияние родителей? Согласитесь, это немного глупо. Ведь все-таки, он был уже взрослым человеком, мог думать самостоятельно и умел принимать решения. И если бы он не хотел забрать ребенка к себе, он бы этого не сделал, так что валить все вину на его мать с отцом нельзя. И вот тут… ну, вот смотрите, ну как тут можно судить: с одной стороны Райан знал, что этот случай – исключение из правил, да, вопиющее исключение, что и говорить. Но, черт, он и сам прекрасно понимал: повториться такое может в одном случае из тысячи. А что самое главное: не только повториться, а произойти с любым человеком, и с ним в том числе. Но ведь старт дан, сомнения в душу закинуты. Знать, что это может произойти – это одно, а знать, что это произошло и может повториться – совсем другое. Ага. В одном случае из тысячи – но ведь может. А он отец, и имеет ли он право подвергать жизнь своего ребенка опасности? Разумеется, нет.
И что вы думаете, Алиса этого не понимала? Все она прекрасно понимала. У нее забрали ребенка, смысл ее жизни, потому что она способна причинить ему вред. Вот, что было для нее самым страшным: научиться жить с мыслью, что в глазах общества, за исключением самых близких людей, она не смогла справиться с обязанностями материнства, она представляет потенциальную угрозу для своего ребенка. Это страшно! Нужно ли еще что-то добавлять? Когда ее сын растет не на ее глазах, а на глазах чужой женщины. Когда каждый вечер она представляет, что вот на следующих выходных, когда она вновь приедет за ним, то услышит, как он обращается к новой жене Райана: «мама». Когда она укладывает его спать один раз в неделю, а папа с чужой женщиной шесть. Когда она пытается в два дня вместить всю свою любовь и нежность, и эти любовь и нежность прорываются нестерпимым потоком слез, и малыш спрашивает ее: «Мама, почему ты плачешь?», а она в ответ плачет ее сильней. Алиса – лучшая мать из всех, каких я видела. Но она допустила ошибку. Райан этим воспользовался, но судить его… я не знаю, думайте сами. Мое мнение останется при мне.
Вот так вот, дорогие друзья.
Ближе к концу ноября, Алиса переехала в Санторин, в квартиру на улице Рембрандта, что я арендовала для них с Джеральдом; жаль, что судьба распорядилась немного иначе. Да, Райан женился во второй раз, спустя, примерно год после развода с Алисой. На девушке из простой семьи – видимо, его влекло именно к таким, опять же, как я думаю, из чувства противоречия. Знаю, что к новой невестке родители отнеслись более лояльно, в силу того, что девушка эта была абсолютно безвольной и покорной как рабыня. Из нее можно было веревки вить, указывать, даже приказывать, учить, как жить и все прочее, что было необходимо для таких людей, как родители Райана. Вы не подумайте, что я предвзято отношусь к людям из высшего света, ни в коем случае. Я с такими людьми и не имела тесных взаимоотношений никогда в жизни. Я сужу о родителях Райана исключительно по их поведению, а не по социальному статусу, и более того, я их не осуждаю. Я прекрасно понимаю, что жизнь всем промыла мозги по-своему. Не знаю о чем думала эта Джейн – так ее зовут, – когда принимала предложение Райана… наверное, об успешной партии, о благосостоянии, о том, что сможет наладить отношения с родными мужа. Я видела ее один раз, и как мне показалось, эта девушка настолько тихая и покладистая, что просто не могла сказать «нет», даже если хотела. Полная противоположность Алисы, и конечно, это вполне устраивало консервативную семейку Райана, натерпевшуюся от предыдущей невестки. Алисе было невероятно жаль эту Джейн, она не испытывала к ней никакой личной неприязни. Только ужасную ревность, потому что девушка эта была еще и очень добра, по своей природе, и с Джери была искренне ласковой и нежной. Она даже просила прощения у Алисы за столь теплое отношение к ребенку, она понимала, что перебивать мать в сердце сына неправильно, но так выходило само по себе. Алиса только горько усмехалась.
О чем еще сказать, прежде чем приступить к главной части рассказа? Как жила Алиса в течение этих почти двух с половиной лет, после развода с мужем до начала той роковой истории? По инерции она жила. От выходных до выходных. Утром в субботу она ехала в Арстад, забирала Джери, а в воскресенье вечером отвозила обратно. И в этих двух днях в неделе, и заключалась вся ее жизнь, весь ее смысл. Нет, не то, чтобы Алиса превратилась в социопата и целыми днями только и жалела себя, сетуя на несчастливую судьбу. Наоборот, незнакомому или малознакомому человеку она, совершенно справедливо, казалась абсолютно адекватной девушкой. Почти сразу, после переезда она устроилась в ту же редакцию, где работала и я, – в одном из ведущих издательств страны, – и по сей день, кстати, работаю. На работе она очень быстро создала себе отличную репутацию, потому что трудилась с завидным усердием, скорее всего, это был еще один способ отвлечься от плохих мыслей. Зарплата, соответственно, была у нее весьма неплохая, она и первую машину себе вскоре купила, гордилась этим, кстати. И погулять была не против, в бар сходить или в кино. И повеселиться могла, и от парней не шарахалась. Они от нее в большей степени шарахались. Все главные составляющие ее характера никуда не делись, и это было замечательно. Несмотря на свое горе, она смогла сохранить себя – это главное. Понимаете, Алиса просто закопала эту боль в самые глубины своей души и никому не позволяла прикасаться к ней. Никому, кроме меня и своих родителей – самых близких для нее людей. Да, у нее случались черные депрессии, случались постоянно, ну а как по-другому? Боль в ней была постоянно, она просто жила с ней. Эта боль была для нее святой, понимаете? Только ее и ничьей больше. Эта боль не ослабевала ни на день, ни на минуту, наоборот, она только усиливалась. От себя ведь не убежишь, правильно? От самобичевания не спасешься, от мыслей «а что было бы, если бы…». От визуализации другой жизни – где сын рядом с ней, – не спрячешься даже во сне. И все это прогрессировало, и к маю пятнадцатого года достигло кульминационной стадии. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы судьба не послала нам Перри Пейджа, и если бы Мик окончательно не начал сходить с ума.
Догадывалась ли я о том, что Алиса играет определенную роль в жизни Мика? Если честно, то нет. Я помню, когда Алиса переехала в Санторин, я повела ее в «Туман», и там, за стойкой сидел Мик. Потом мы несколько раз отдыхали в общих компаниях, чисто по случайности, иногда пересекались все в том же «Тумане», либо в каком-нибудь другом баре. Но чтобы по Мику было заметно, что он неравнодушен к Алисе? Лично я не замечала. Другое дело, что я помню его еще до того, как Алиса переехала в Санторин – у нас были чисто приятельские отношения, – и помню его весьма обаятельным, приятным и иногда веселым молодым человеком. К тому же времени, когда познакомился с Алисой, Мик уже был невероятно замкнут, даже угрюм, какой-то ореол мрака создавал вокруг себя. Что-то не очень хорошее читалось в нем. Не знаю, может, мне просто хочется так думать, но знаете, он был похож на персонажа голливудского триллера – сам мрачный, в одежде темные тона, ироничная улыбка на губах, сигареты и спиртное, замкнутость – он одновременно вызывал боязливый интерес, и отторжение. Ну, а Алиса, так и подавно ничего не подозревала. Да и что было подозревать? Он ведь и виду не показывал никакого, ничем себя не выдавал. Потом и вовсе исчез с поля зрения, предпочитая спиваться в одиночестве. Насколько я помню, в Алисе он не вызвал никаких чувств, ни легкой симпатии, ни легкой неприязни, вообще, абсолютное равнодушие. А, наверное, было бы забавно, если бы Алиса, чувствовала к Мику что-то серьезнее, правда? Но ей было не до него.
