Воин опустил глаза и промолчал.

– Однажды, когда ей было девять, – продолжил свой рассказ маг, – телега переехала старую бездомную собаку. Пес заснул прямо под ней, прячась от жары. А когда хозяин лошадей вышел из дома и решил, что пора в дорогу, животное не успело среагировать и попало прямо под колесо. Эвелина была неподалеку и видела все это.

Наверное, для ребенка подобное зрелище было ужасным. Скорее всего, другие дети закричали и убежали бы. Но Эвелина не пошевелилась. Она стояла там же, где и ранее, широко раскрытыми глазами наблюдая за разбросанными по дороге внутренностями пса, и за кровью, что вытекала из его остывающего тела. Вместе со страхом она ощутила нечто странное. Некий порыв, происхождение которого она не понимала.

Поддавшись ему и почти полностью утратив способность воспринимать реальность такой, какой ее видели остальные, девочка простерла вперед руки, пытаясь коснуться алой жидкости скорее разумом, нежели кончиками пальцев. Кровь что-то нашептывала ей, и Эвелина больше всего на свете хотела понять, что именно.

Спустя несколько мгновений темные струйки поддались ее воле. Сначала медленно, затем все быстрее, набирая скорость, они, подобно маленьким змеям, поползли к ней. А потом и вовсе поднялись в воздух, вскоре обвивая ее руку так, будто они и впрямь были живыми.

Когда Эвелина пришла в себя, удивлению ее не было предела. Она не понимала, каким образом ей удалось сделать это, да и суть того, что она только что сотворила, была ей неведома. Но еще больше ее потрясло то, что она узрела в глазах собравшихся вокруг людей, которые оказались рядом и, конечно же, видели проявление ее силы. В них не было ничего кроме страха и ненависти.

«Ведьма! – почти хором закричали они. – Хватайте ее! Она творит темную магию! Это она убила свою мать! Нечестивую нужно уничтожить!»

В то время я вот уже год странствовал по миру, выполняя поручения короля. После вступления в силу пакта «Об отлучении магов от пограничных сражений», это бессмысленное и беспрерывное кровопролитие, именуемое Бесконечной войной и длящееся уже почти сотню лет, осталось для меня в прошлом. Кроме того, меня изгнали из Верховного Совета, так что в столице меня абсолютно ничего не удерживало.

– Изгнали? Но почему? Ваша светлость, вы говорите так, словно от вас все отвернулись. Или вы отвернулись от остальных. И все же вы – герой Бесконечной войны, тот самый маг, что уничтожил…

– Не стоит верить всему, что говорят люди, ибо слухи редко бывают правдивы, – хмуро прервал воина Гелион. – Да, пакт был подписан только благодаря мне, соглашусь. Но то, что я сотворил на самом деле… Впрочем, мы отвлеклись.

Так вот, в то время дорога завела меня именно в эту деревню. Навстречу мне, подгоняемые ужасом, отчетливо читавшимся в их глазах, бежали несколько человек. Я не пытался остановить их. Зачем? Страх помешал бы им объяснить, что именно ждало меня впереди. Да и бояться мне с искусствами, которыми я владею, было бы почти нечего. Их крики остались далеко позади, когда я шагнул за угол очередного дома и вышел на подобие небольшой деревенской площади.

Трупы. Они стали первым, что я увидел перед собой. Около двух десятков человек, обезображенных, скорчившихся в чудовищных муках, что они испытали перед смертью. Их кровь застыла, превратившись в шипы, выросшие из их собственных вен, и поразившие тела во всех возможных направлениях.

Странно, но лишь один из них ушел из жизни по-другому. Его убили, ударив по голове чем-то тяжелым, и теперь этот мужчина лежал в стороне, распластавшись в грязи, с беспомощно – удивленным выражением, навсегда застывшим на его лице.

Оторвав взгляд от мертвецов, прямо посреди площади я увидел широкий грубо отесанный столб. К нему, так, что ее ноги даже не касались земли, была привязана девочка. Прямо под ней было сложено несколько вязанок хвороста, облитых маслом и готовых вспыхнуть, стоило только поднести к ним огонь. Факел я заметил почти сразу же – он был все еще зажат в руке одного из мужчин, что покоился неподалеку. Видимо, он шел как раз для того, чтобы поджечь хворост, когда смерть внезапно настигла его.

Лошадь мне пришлось оставить за ближайшим поворотом, так как она начала заметно нервничать, наотрез отказываясь идти вперед. И теперь, осторожно переступая через трупы, я подошел ближе.

Девочка оставалась висеть подобно безжизненной тряпичной кукле и даже не подняла взгляд при моем приближении. Ее тело было сплошь усеяно синяками и ссадинами. Похоже, ребенка избивали, прежде чем решили примотать к столбу. Или все произошло уже здесь, когда она оказалась связана. Лишь Единому ведомо было, сколько боли выпало на долю этого дитя.

«Ты слышишь меня? – спросил я, но она не ответила, продолжая смотреть куда-то вниз. Страх, отчаяние и безнадежность сковали ее. Я осторожно взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза. Они были пусты и безжизненны. – Это сделала ты? Ты убила этих людей?»

В ответ девочка слабо кивнула. Я достал нож, опасаясь испугать ее, но никакой реакции с ее стороны не последовало, словно собственная жизнь была ей безразлична. Перерезав путы, я взял ребенка на руки и, распахнув дверь в ближайший из домов, занес маленькое и почти невесомое тело туда.

Снаружи уже сгущались тучи, и мелкий дождь, постепенно набиравший силу, стучал по сухой земле.

Закрыв ставни, я зажег висевший посреди хижины масляный фонарь. Припасы взял из своих дорожных сумок. Но от пищи девочка отказалась. Зато несколько глотков воды сразу же будто вернули ее к жизни. Через мгновение она расплакалась. И пока тело ее содрогалось от рыданий, я просто сидел рядом, не пытаясь успокоить или остановить ее. Порой горе все же должно излиться наружу потоком слез. Иногда от этого действительно становится легче. По крайней мере, детям.

Прошло немало времени, прежде чем она пришла в себя. Несмотря на жару снаружи, внутри дома было прохладно и довольно сыро, поэтому я решил затопить старую, сплошь измазанную остатками пригоревшей к ее поверхности еды печь. Строение было одноэтажным и венчалось темным чердаком, где, видимо, располагалась пара лишних кроватей, и куда обычно сбрасывали все мешавшиеся под ногами вещи. Так что тепло быстро разошлось по дому приятными волнами.

Взяв из соседней комнаты одеяло, я вернулся и плотно укутал в него девочку. Холода я не чувствовал, но тем не менее дрожать она не переставала.

«Как тебя зовут?» – спросил я, присаживаясь рядом.

«Эвелина», – едва слышно прошептала она, будто сквозь сон.

«Прости, что вновь спрашиваю тебя об этом, но я должен знать наверняка. Людей на площади убила ты?»

«Да», – ответила она, и слезы, только что унявшиеся, снова заполнили ее глаза.

«Как? Для того чтобы использовать подобный дар тебе нужна была кровь. Где ты взяла ее?»

«Папа… – простонала девочка. – Они схватили меня и на время заперли. А потом, когда на площади появился столб и хворост, люди вывели меня наружу и привязали к этому бревну. Отец вышел на шум, а когда увидел, что они хотят со мной сделать, попытался вразумить их».

«Они убили его?»

Не в силах произнести этого, Эвелина только снова кивнула.

«Кто-то ударил его молотом по голове, – наконец сказала она. – Потом его тело оттащили в сторону и бросили в грязь, крича о том, что он отец нечестивой, и что ему воздалось по заслугам».

«Значит, ты воспользовалась его кровью?»

«Не знаю, как это вышло. Они собирались поджечь хворост подо мной. Я бы сгорела. Сгорела заживо. Но ведь я не была ни в чем виновата. Эта сила… Она появилась сама собой в первый раз. Я не знала, что во мне есть что-то подобное. Но, когда люди захотели уничтожить меня, моим единственным желанием было выжить. Не понимаю, что именно я сделала и каким образом. Я попросила о помощи, и сила откликнулась на мой зов».

«Ты говоришь совсем не как дитя».

«Мне уже почти десять лет! – гордо произнесла девочка, а затем, вновь опустив голову, добавила. – Отец хорошо обучил меня. Что мне теперь делать? Ведь его больше нет».