Золото, каменный уголь, богатейшие рыбные, китобойные и звериные промыслы вкупе с истеричным северным климатом делали Свальбард одним из самых странных мест в мире. Здесь можно было разбогатеть и потерять всё, замерзнуть на улице или кушать апельсины в оранжерее… Сарыч был типичным представителем удачливого свальбардского дельца-нувориша. Он сделал огромные деньги на поставках угля для пароходов и местных котельных – на него вкалывало всякое отребье из опустившихся старателей и промысловиков. Но первый свой миллион он получил на золотодобыче – прииск "Талые воды" приносил хорошие дивиденды до сих пор.

Не испытывая недостатка в топливе, богачи Свальбарда жили в своих дворцах-крепостях припеваючи. С большой земли в обмен на сокровища архипелага им привозили кораблями всё что угодно – и особняк Сарыча не являлся исключением – он был наполнен не кричащей, но орущей и вопящей роскошью.

– Вам бы помыться, ребятки… У меня, кстати, неплохая гостиница – по соседству. Там сауна, и всё такое… Но – к делу. Золото-то у вас откуда? – как бы походя спросил он.

Вот это хват! Речь-то не о золоте вовсе! Тем не менее я решил не портить отношения сразу и ответил правду:

– Новый Свет. Есть там перспективные места…

– Есть, отчего ж не быть! – согласился хозяин. – Только туда небось пока доберешься – забудешь зачем шел! Был один такой пожилой любитель пеших прогулок… Кирила Подольницкий, черт его знает жив или нет?

– Кир Кирыч? – удивился я. – На моих руках помер, царствие ему небесное…

Сарыч грустно поднял очи к небу, а потом снова зашагал по коридорам и анфиладам, и, наконец, вывел нас в оранжерею. Буйная зелень и пение птиц просто чудовищно контрастировали с серыми тучами и мокрым снегом, который сыпал крупными хлопьями там, за толстыми стеклами зимнего сада.

– Матерь Божья! – сказал Дыбенко.

Сарыч довольно хмыкнул.

– Хотите ананас? Да? Ну, заселитесь к гостиницу, закажете у коридорного… А пока и кофею довольно будет. Эй, человек!

Из-за двери возник самый настоящий мавр в идеально подогнанном фраке и галантно поклонился.

– Абиссинец! – сказал Сарыч. – Взял его в счет карточного долга у одного ублюдка из Альянса. Они возомнили тут себя хозяевами, думают, управы я на них не найду… Присаживайтесь! – он указал на плетеные кресла. – И рассказывайте, что за юноша и почему он интересует двух таких странных господ как вы…

– Это почему мы странные? – ощерился Дыбенко.

– А когда имперский офицер, у которого изо всех дыр лезет "хаки" путешествует с лоялистом, да еще и из анархических матросов – это не странно? – вопросом на вопрос ответил он, и мы переглянулись в замешательстве.

– Ой, да бросьте вы девочек из себя строить! Расскажите, что за парень и обещайте, что остановитесь в моей гостинице – и я с вами побеседую – мне ведь дико интересно!

Фарфоровая чашечка кофе в его волосатой руке смотрелась как часть кукольного сервиза. Дыбенкина лапища вполне могла конкурировать, но старшина выхлебал напиток залпом и больше не притрагивался к хрупкой посуде, а мы с Сарычом смаковали продукт труда плантационных рабочих маленькими глотками. Я – потому что долго-долго не пил настоящий кофе, хозяин – наверное потому, что любил наслаждаться жизнью.

– Ладно, – заговорил я. – Это сын людей, которым мы многим обязаны. Они попали в мясорубку и сгинули на севере – а он выжил. Политические репрессии, знаете ли… В общем, он остался жив, и по последним данным отправился на Свальбард. Вроде как у него тут есть к кому обратиться – из старой имперской аристократии.

– Ну, аристократов тут немало… Один князь у меня уголь в шахте рубит. Как искать-то будем? Приметы, особенности?

– Ну, у него такие глаза… Ну, выразительные очень, смотрит как будто прямо в душу. Виртуозно играет на скрипке, отлично фехтует, стреляет… По тарелочкам. Стендовая стрельба. Знает восемь языков – говорит без акцента.

– Так! – сказал Сарыч. – Я вот сейчас думаю, закопать вас здесь же, в саду, или помочь вам?

Я нащупал ребристую рукоятку револьвера в кармане, и увидел как поменял позу Дыбенко. Сарыч усмехнулся:

– Ну-ну, у меня тут семь человек с карабинами на вас глядят. Не дергайтесь. Вы окажете мне услугу, а я помогу вам найти вашего золотого мальчика. Так что расслабьтесь, господа, расслабьтесь…

Мы расслабились, а Сарыч заговорил, попивая кофе:

– Юноша этот прибыл примерно полгода назад – тощий и голодный. И первым делом заступился за гулящую девку Глафиру, которую били прямо на пристани два старателя. Он их эдак ловко поверг наземь, а когда они поднялись, чтобы его отдубасить – низверг их с пирса в море. Ему нужны были деньги на еду, одежду и ночлег, и он поучаствовал в турнире стрелков – поставил на кон самого себя на 10 лет. Мол, в кабальные рабочие пойдет, если проиграет! Ну, он-то знал что ничем не рискует… По тарелочкам стрелял, говорите? Он тут такое вытворял, что… В общем, взял главный приз и хотел уйти, но организаторы турнира обозвали его мошенником и проходимцем, поставили у стены Глафиру, а на голову поставили ей яблоко – так он попал, представляете? Одному в лоб, второму в сердце, третьему – в задницу, когда тот убегать принялся! Далась ему эта девка? Хотя, дело не в девке, наверное… В общем – ему ничего не было, он в целом всё правильно сделал – а то, что они деньги на ставках проиграли – это их личное дело, и обзывать мошенником гениального стрелка – дело последнее. Ну и связываться в тот момент с ним мало кто хотел – у него в барабане еще три патрона оставалось.

Мы с Дыбенкой слушали, затаив дыхание. А Сарыч щелчком пальцев подозвал абиссинца, и тот подал ему новую чашечку кофе. Нам никто предлагать добавки не собирался.

– Потом сюда приехали лощеные холеные путешественники из Альянса – высший свет или вроде того. Молодые дамы и господа, разнаряженные в пух и прах. Это… Это в мореходный сезон было, да. Они на яхте прибыли… Ну и пригласили всех видных людей Свальбарда – Густавсонов, Биглей, Лаптевых, Цукермана, кое-кого из капитанов, ну и меня, конечно, тоже… В общем, искали, кто бы мог сыграть на мероприятии. Лучшие музыканты – у меня в гостинице, но скрипач – прима у меня тогда с инфлюэнцей валялся – и ваш юноша вызвался сыграть… Ну и сыграл – мужчины аплодировали стоя, дамы плакали от умиления и просили остаться на банкет.

Сарыч закатил глаза, почесал бороду, вспоминая детали.

– Он остался, да… С лаймами он шепелявил, с месье – картавил, с тевтонами – гавкал. Он нашел даже успел потараторить с каким-то нихондзином – откуда там нихондзин вообще? Обаял всех и каждого и они предлагали вашему юноше путешествовать с ними дальше, представляете? Я думаю что он – Антихрист, вот что я вам скажу.

Дыбенко подавился, и кофе потекло у него из носа. А я спросил:

– И где нам его найти?

– Я же сказал – я не занимаюсь благотворительностью… Мне нужна помощь в одном деликатном дельце, и лучше всего – людей со стороны. Вы ребята явно бывалые, и вам от меня что-то очень-очень нужно – идеально мне подходите… Встретимся в гостинице, я зайду через часа три, как раз успеете привести себя в порядок!

Номер в гостинице был аккуратным и уютным, в кране было сколько угодно горячей воды, а еще кастелянша предложила нам купить по паре новых льняных рубах и штанов – как раз на смену одежде, которой занялись прачки. Здесь принимали любую валюту, драгоценные металлы и товары в качестве оплаты – у них имелась специальная таблица, для конвертации цен, грубо намалеванная на аспидной доске у стойки портье.

Чистые и посвежевшие мы спустились вниз – в общий зал, где подавали еду. Наваристый шулюм (знать не хочу, на каком мясе), свежий ржаной хлеб и маленький графин водки – это было счастье в чистом виде.

– Слушай, поручик, а чего это он про Антихриста-то? Парень ведь совсем наоборот… – опрокинув чарку, заговорил Дыбенко.

– А ты больше слушай. Сейчас узнаем что достопочтенный Сарыч от нас хочет – и решим, как быть дальше. Ты вообще птица вольная, это я – на службе. Хочешь – разделим остатки золота – и разбежались?