Литмир - Электронная Библиотека

Я что-то стал терять нить разговора, встал, кивнул вахмистру и вышел.

Луна выглянула из-за туч, и неверный серебряный свет окрасил траншеи, поле, изрытое воронками, колючую проволоку и все остальное в замогильную цветовую гамму.

Откуда-то со стороны окопов второго взвода неслись звуки песни, я решил пойти послушать. По пути я встретил Стеценко, который сидел на краю окопа и ковырял что-то в подошве ботинка, бубня матерно под нос. Когда он меня заметил, то ругнулся и заявил:

– Пропалил подошву насмерть! Заснул, пока тебя не было… Сучья печка!

Я подумал, что печка моя, и, значит, он сейчас меня назвал сукой. И даже не заметил этого.

Второй взвод пел "Черный ворон". Их было человек десять, они сидели на дне окопа, курили, и в перерывах между затяжками подпевали красивому чернявому парню, который чистил ружье. Я сделал ладонью успокаивающий жест, мол, сидите, не надо… Понятно ведь, что каждый раз, как велит устав, козырять проходящему мимо офицеру – это просто праздник для души, но если в окопе хотя бы нет ветра, то стоит встать в полный рост…

     – Над мое-ею голово-оой,
     Ты добы-ы-ычи не дожде-ошься…
     Черный ворон, я не твой…

Звук взрыва разорвал тишину ночной идиллии и заставил меня пригнуться. На той стороне происходило что-то невообразимое: треск пулеметных очередей, хлопанье винтовок… Вдруг в небо взлетела красная ракета. Секунда, вторая… Ракета взорвалась в небесах, оставив после себя ощущение праздника и две светящиеся точки, которые стремительно приближались к земле. Феликс! Думать было некогда.

– Рота, к бою!!! – заорал я и побежал по траншеям.

Солдаты, заспанные, выскакивали из землянок и блиндажей, бежали на боевые посты. Суматоха поднялась невообразимая. Я в бинокль попытался разглядеть, что происходит там, на той стороне. Толком ничего не было видно, какое-то мельтешение и общий хаос.

Меня нашел командир роты, капитан Тенегин.

– Поручик! Что за самоуправство?

– Господин капитан… Феликс, то есть ротмистр Карский идет на прорыв. Ракета была.

– Та-ак… Ладно, принимайте командование ротой, – сказал капитан и побежал куда-то.

Я, честно говоря, оторопел. Как это – принимайте командование? Вдруг мне показалось какое-то движение между траншеями. Я глянул в бинокль – Феликс! Бежит в полный рост по полю к нашим позициям, стреляет на ходу из револьвера. А где его бойцы?

– Рота! Прикрываем ротмистра! – крикнул я, достал револьвер и стал садить из него в сторону вражеских окопов.

Солдаты защелкали затворами и открыли огонь. Феликс все понял, упал на землю и пополз. Я вылез из окопа и пополз ему навстречу. За мной направился кто-то еще. Я оглянулся – Стеценко. Без ботинка.

Феликс укрылся в какой-то воронке, где-то на четверти пути до наших окопов. Мы скатились туда кубарем, и я сразу кинулся к ротмистру. Он был ранен и зажимал руку повыше локтя, чтобы остановить кровь.

– Что? Что? – я не мог найти слов.

Носовым платком, благо, он был чистый, перевязал Феликсу руку прямо поверх одежды, и только потом посмотрел ему в глаза.

Ротмистр выглядел ужасно. Лицо – почти черное, мешки под глазами, кровоподтек на лбу…

– Что случилось?

Феликс помотал головой и сказал:

– Давай отсюда выбираться.

Мы втроем ползли к окопам, уже грязные до ужаса, и Феликс, наконец, сказал:

– Всех… Всех потерял…

Я на минуту задохнулся. Семь бойцов-разведчиков, лучшие солдаты полка – мертвы. Саня-прапорщик, Петров, вечно серьезный, – все. Что же там все-таки случилось?

В окопах нас встретили солдаты, санитар по-нормальному перевязал рану Феликса. Он глазами что-то искал, потом глянул на меня и спросил:

– Связь со штабом есть?

Я сразу не понял.

– С каким штабом?

– Не дури, поручик! Верховное Командование нужно, срочно!

Я соображал секунду, потом сказал:

– Это в бригаду надо.

– Давай, давай, давай… – и мы с Феликсом побежали в полк.

Как у него сил хватило? До штаба бригады – три километра. Где-то половина пути – по траншеям. Остальная часть – по лесу. Тоже не сахар. Феликса шатало, но он бежал. Видимо, что-то действительно серьезное.

Дежурный офицер, какой-то незнакомый капитан, сначала не хотел нас пускать, но увидев шальные глаза ротмистра, вызвал полковника. Феликс что-то шепнул ему на ухо, тот изменился лицом и достал откуда-то телефонный аппарат зеленого цвета.

– Штаб корпуса? Это полковник Бероев. Мне Верховное Командование. Красный! Понимаете, красный!!!

Красный – это точно нечто настолько серьезное, что я даже не могу себе представить. Когда началось наступление, степень важности была "желтой". Что же тогда сейчас происходит?

Полковник передал трубку Феликсу. Видимо, ему ответили, потому что он вытянулся в струнку и сказал:

– Ваше Высочество, говорит ротмистр Карский, разведка пятой сводно-гвардейской бригады. Седьмая Имперская армия прорвала фронт, окружив девять дивизий Протектората. Высшее руководство противника готовится к переговорам. Протекторат выйдет из войны. Срок измеряется днями, – он говорил все это очень четко, без запинки, стоя навытяжку.

После того, как ротмистр передал трубку полковнику, он качнулся и обрушился на пол.

Перекладывая его на лавку, я осознал, что где-то потерял фуражку. И что теперь с этим со всем делать?

II. ДУЭЛЬ

Знаете, я не люблю кавалеристов. То есть понятно, что они хорошие вояки, и вроде бы как на современной войне без мобильных войск никуда… Но это, наверное, врожденное. Не люблю их форму, их золоченые палаши, и, о Боже, их плюмажи на киверах.

Феликс говорит, что это зависть. Мол, девушки больше любят кавалеристов, потому как они выглядят мужественнее. Куда нашим хаки-шинелям до их парадных мундиров с аксельбантами… Хотя сам ротмистр себя не причисляет ни к одному роду войск. Разведка, и все. Кстати, Феликс – герой. То есть не герой, а Герой. Звание Героя Империи ему присвоили позавчера, а наградной крест вручал лично Его Высочество Регент. Но мне не завидно, на удивление. Наверное, потому, что он лежит в госпитале, а я нахожусь со своей штурмротой на переформировании. Из нас делают батальон. И, какой кошмар, одной из рот этого батальона буду командовать я. Я – начальство!

Так вот, о кавалеристах. Сейчас двое таких бравых ребят сидели напротив меня и радовались жизни. Будь проклят тот момент, когда мои ноги понесли меня в эту корчму. Мало что ли заведений? А теперь сиди и смотри, как хамоватые красавцы… с плюмажами на киверах… В общем, на этих красавцев смотреть было противно.

Время от времени я ловил на себе их взгляды, но официант уже принял мой заказ, и просто необходимо было дождаться его.

– Официант! Можно бутылку чегемского? – щелкнув пальцами, возопил один из кавалеристов.

Удивительно, что у нас с ним сошлись вкусы. Я тоже люблю чегемское, и заказал бутылку минуту назад.

– Простите, но последнюю заказал господин поручик, – официант был сух, холоден и корректен, и чем-то напоминал вампира.

– А мы заплатим! – сказал второй кавалерист.

– Господин поручик заказал раньше.

– А мы заплатим больше!

Вот почему я ненавижу кавалеристов. Из них так и лезет чувство превосходства. Это так оставлять было нельзя.

– Господа, я сделал заказ, и отменять его не собираюсь, – мне пришлось слегка повысить голос, чтобы они услышали меня через два стола.

Один из кавалеристов приподнялся, чтобы разглядеть меня… или для того, чтобы я разглядел его погоны ротмистра. Но я решил стоять до конца.

– Господин ротмистр, я не собираюсь отменять заказ.

– Поручик, давай по-нормальному! К чему тебе лишние проблемы?

Кроме кавалеристов я ненавижу еще, когда незнакомые мне люди считают возможным применять в разговоре такой вот панибратский тон.

2
{"b":"804895","o":1}