Я рассказываю все это своему дождливому другу. Не спешу, но и не отвлекаюсь. Дождь – это так недолго. А мне еще нужно рассказать ему многое. Он просил в прошлый раз, неделю назад, вспомнить что-нибудь забавное из моего детства. Ему интересно то время с телефонами, где каждая цифра – это поворот диска, с номерами из четырех или пяти цифр…

Я рассказываю, а он не спеша пьет свой кофе. С медом. Из большой синей чашки без рисунка. Она ему чем-то понравилась еще у меня в старой квартире. Неужели я так давно его знаю? Много лет? Странно.

Однажды я пытался рассказать о моем дождливом друге. Кому-то из детей. Из моих взрослых успешных умных детей. Рассказывал, подыскивал слова. Пытался объяснить, откуда я знаю, что именно сейчас такой подходящий дождь, который приведет ко мне моего дождливого собеседника. А потом споткнулся на имени. И правда, как его зовут? Я не знаю… И не могу объяснить, что это не имеет никакого значения. Что важен дождь, важны шум дождя и аромат кофе. Важны наши тихие разговоры с длинными паузами. Важны его руки, которые медленным движением предлагают мне не останавливаться и продолжать. Важны его темные глаза под густыми бровями. Внимательные и задумчивые.

Не смог объяснить. Не смог, да и не пытался потом. Вот как сейчас. Рассказываю тебе.

Только если ты не чувствуешь этого, не чувствуешь, как шелестит за окном дождь, не знаешь этого желания – слушать его шепот и тихие речитативы, ты не поймешь и не услышишь меня. Имя, адрес, номер социального страхования не имеют никакого смысла сегодня. Всему свое время. Ты знаешь.

Я вздыхаю и ставлю кофе на столик. Щелкнул замок деревянной двери за моим дождливым другом. Сейчас я услышу его тихие шаги вниз по лестнице, где протертая ковровая дорожка и поскрипывающие перила. Шелест дождя за окном тоже стих. Поговорили. Вымою его и свою чашку, поставлю на свои места. До следующего раза. До следующего дождя.

Ты знаешь, с возрастом мы все становимся наблюдательнее. Почему? Может быть, потому, что стихает ветер вокруг. Ветер перемен наполняет уже не наши, чьи-то чужие паруса. Не жаль и не странно. И мы смотрим по сторонам. Живем чужими историями.

Бруклин, кажется, был моим даже до того, как я узнал и полюбил его. Он не спешит, как Манхэттен. Хотя, приближаясь к Йорк-стрит или на Флэтбуш-авеню, у стальных опор Ист-Ривер мостов чувствуешь шелест и гул сдавленного в туннелях F-train нетерпения.

Бруклин. С плоскими крышами и высокими ступенями подъездов, промышленными окраинами, граффити и подземкой, которая вопреки всему гремит над головой. Бруклин. С Бродвеем без театров. С черными опасными районами и бурной ночной жизнью Вильямсбурга.

Помнишь кинотеатр у Проспект-парка? Тот, где залы на втором этаже, над барами. Помнишь? С откидными столиками у каждого кресла, меню крупными буквами, чтобы лучше читать в темноте? Официанты, пригнувшись, проходят между рядами, оставляя за собой на столиках салаты, пасту и вино. Огромный экран. Старые фильмы.

Почти пустой зал и черно-белый Хамфри Богарт. Noir. Так это называют. Искренне. Умно. Просто. Тогда камеры не умели летать верхом на дронах и скромно отводили стеклянные глаза, когда поцелуи затягивались.

Она сидела на два ряда ближе к экрану. Светлые волосы, короткие и легкие. И он рядом с ней. Ему слегка за сорок. Немного старше ее. Не важно.

Я видел, как она шепчет ему что-то, объясняет. Как будто он не понимает того, что на экране. Как будто можно не понимать что-то, видя кривую усмешку Хамфри, когда он выдыхает дым своих крепких сигарет. Когда он своим скрипучим голосом сквозь зубы цедит слова… вязкие и медленные, как виски в его стакане.

Она наклоняется к нему, и ее светлые волосы падают ей на лицо. Она смахивает их легким привычным движением. Ухоженной рукой тянется к бокалу шампанского на столике…

Хрипло смеется Хамфри на огромном экране. А она снова шепчет ему. Почему он молчит?

Закрываю глаза. Наверное, я был бы счастлив чувствовать ее шепот, ее дыхание. Наверное. Я не знаю. У меня ром. Холодная стальная фляжка, обтянутая коричневой кожей. У рома вкус одиночества. Как всегда.

…Хамфри на большом экране, прищурившись, смотрит в сторону. Хамфри в каждой своей роли – про одиночество. Про пустой бар на краю света. Про пустой стул рядом.

Она на пару рядов ближе к экрану. Он рядом с ней, каменеющий каждый раз, когда она наклоняется к нему. Ее рука на столике так близко к его руке. Он ждет ее движения. Боится спугнуть? Спугнуть и потерять. Жаль.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.