–Рутсан.
Прерывает его настрой вкрадчивый голос подруги.
– Дан, заткнись!
– Рутсааан.
– Заткнись!
– Рутсааааан.
– Что ты от меня хочешь. И сколько раз я говорил, меня бесит, когда меня так называют!
– Кто она?
– Никто.
– Ага. И ты этого никого так совершенно не мило поддерживал. Рутсаааан.
– Заткнись.
– Это ведь та, с кем ты сидел, правда? Только не говори, что вы в автобусе познакомились.
– Не буду.
– А, значит раньше, так и знала! Ты почему о ней не рассказывал?
– Да было бы что рассказывать! И потом, вам скажи, подкалывать начнете.
– Естественно, но мы же любя! Рутсаааан.
– Да ты достала!
– Ну кто она?
– Не важно. Давай уже, поедем. Для этого мы здесь.
– Наперегонки?
– Естественно!
Анита уже более чем освоилась и даже начала получать удовольствие от катания. Как вдруг мимо пролетели две фигуры на бешенной скорости. Одна из них точно был Рут. А он хорош, хорош. Ну вот, теперь еще одно воспоминание с ним. Кто же знал, что он тоже здесь будет?
***
Солнце потихоньку садится. Все-таки, рано оно это делает зимой. И время покатушек тоже подходит к концу. Еще буквально один-два спуска и пора уже собираться. Рут так и гоняет как сумасшедший. Мелькает то там, то здесь. Пару раз подъезжал к Анн, спрашивал как у нее дела.
А как у нее дела? Нормально, конечно. Не будет же она говорить, что что-то не получается, лишь бы тот побыл рядом. И вообще, какое рядом?
Ну вот, снова. Парень проносится мимо, лихо делает поворот, как делал уже много раз. Но… Неожиданно теряет равновесие, падает, катится кубарем. Лежит.
–Рут!!!
Дышать
Когда не знаешь что чувствуешь, лучше промолчать, и поговорить обо всем потом.
Мутная пелена застилает глаза. И хочется зажмуриться, закрыть крепко. И дышать. Но дышать тоже получается с трудом. Глубокий вдох, резкий выдох. Еще раз и еще. Только бы дышать. Ни на что другое нет сил.
Острая боль пронзает так сильно, словно тысячи раскаленных игл вонзились в кожу и плавят тело до тла. Встать? Нет, не двигаться. Не шевелить даже кончиком пальца. Так легче.
Анита замерла на секунду. И, словно очнувшись, резко дернулась, чуть не потеряла равновесие, но не упала. Трясущимися пальцами отстегнула крепления и побежала. Ей казалось, что шаги такие медленные, вязкие. Будто продирающиеся сквозь мерзкий кисель страхов. На деле же она летела широкими прыжками, рискуя запнуться и переломать себе ноги на этом чертовом склоне.
Приземляется рядом на колени, оставляя длинный след. Смотрит. Так пронзительно и чутко. Улавливая каждый звук дыхания и мимолетное движение ресниц. Видит, как открылись глаза, как на губах проступила легкая улыбка сквозь боль. Выдыхает. Пытается остановить бешеное родео сердца, не выходит.
– Ты такая милая, василек.
Изрекает полушепотом Рут, сплевывая кровь. Губа разбита. Но судя по всему не сильно. Основной вопрос в том, что разбито еще. Парень пытается встать, но падает со стоном обратно.
– Лежи и не двигайся.
Анн строга и сосредоточена. В этой попытке подняться она увидела, что лицо Рут скорчилось от боли, когда тот начал опираться на руку. Рука, хорошо. Что-то еще? Осматривает. Осторожно. По порядку, потихоньку двигая отдельные части. Все как учил отец. И в целом, Анита результатом довольна. Ушиб на коленке, разбитая губа, а вот что с рукой пока не понятно.
– Садись. Дай руку.
У Рут нет сил сопротивляться. Да он и понимает, что это бессмысленно. В конце концов, ему помогают. И почему он не замечал раньше этих нежных рук? Явно окоченевших сейчас.
– Попробуй поднять кисть вверх. Хорошо. Вниз. В стороны. Покрути.
Парень послушно выполняет, но еле-еле. Дальше просто больно.
– Хорошо. Возможно, ничего серьезного, просто небольшое растяжение. Но нужно обязательно сделать рентген.
– Я подумаю.
– Что значит, я подумаю? Ты понимаешь, что это не шутки?
– Я не люблю больницы.
Второй. Это был второй раз, когда сказанное друг другу было чем-то очень личным. Всего несколько слов. Но как много они могут значит, как много рассказать. Анита понимающе посмотрела и промолчала, сейчас лучше промолчать. Если скажет хоть что-то, разрушит этот момент. А он почему-то стал очень дорог.
Отстегивает борд. Встает, протягивает руку. Рут смотрит, смотрит. Так глубоко и далеко в душу. Расщепляет на частицы и собирает заново. Улыбается, протягивает свою в ответ.
Медленно и аккуратно. Шаг за шагом. Они понемногу идут обратно. Анита поддерживает, Рут опирается и прихрамывает. И ощущения в этой ситуации для них настолько необычны и пугающе новы, что продолжают просто молчать. И пытаются переварить.
Даяна смотрит издалека, подбирает две доски и тихо идет следом.
Еще один повод
Любовь не всегда такая, как описывают в книгах.
От краешков стекла успели расползтись красивые белые узоры. Каждый завиток не похож ни на один другой. Можно рассматривать долго, не замечая времени, а потом удивляться, куда это оно утекло.
Или рассматривать мелкие трещинки в резинке, обрамляющей окно. Или находить монстриков в причудливом рисунке ткани, обтягивающей сидения. Кто вообще придумал такую ткань? Можно цепляться взглядом за проходящих мимо людей. Можно вслушиваться в обрывки фраз ребят, что уже сели в автобус.
Можно делать все, что угодно. Только бы не думать о том, что произошло. И о той, что сидит рядом. Не вспоминать ее беспокойный взгляд. Не вспоминать касания к руке уже согревшихся пальцев и тихий вздох. Вздох от того, что выглядит рука уже явно не в порядке. Не вспоминать касания подбородка и губы, когда та обрабатывала рану.
Но мысли лезут и лезут и лезут. Почему она так беспокоится? Она просто такая, или дело в другом? И хотелось бы спросить, узнать, получить ответ. Но почему-то так трудно открыть рот и произнести то, что важно. Невозможно. Проще, намного проще стараться не думать. И почему так страшно спросить? Боится получить какой-то ответ? Или боится, что она что-то не то подумает. А что вообще можно подумать.
И как вообще можно обо всем этом думать. Анн просто заботливая. Все. Точка. Этого достаточно. Потому, что если нет, то придется теряться в догадках. А если в них потеряешься, то найтись уже очень трудно. Где правда, а где вымысел. В конце концов, у нее есть парень. И что это за мысли такие.
Сама же Анита, не утопала ни в каких догадках. Она поняла нечто такое, что не могла уложить в своей голове. То, что она увидела и то, что она почувствовала. Не вязалось ни с планами, ни с целями, ни с пониманием жизни вообще.
В тот момент, когда она увидела Рут, лежащего на снегу.. Весь мир перевернулся. Небо стало алым, давящим. А земля пустынной. Боль зажала все внутри своими тисками. И мысли лишь об одном.
«Пусть все будет хорошо. Я не хочу его потерять.»
Я не хочу его потерять. Было такой странной мыслью. И теперь она звучит и звучит. Логически она понимала, что это не та ситуация, когда стоит задумываться о черной вуали. Но вдруг осознала так ярко и так четко, что влюбилась.
Нет, совсем не так, как она читала в книжках. Совсем иначе. Как-то спокойно, плавно и нежно. Но факт оставался фактом. А вот что теперь с ним делать она не знает. Абсолютно не представляет.
А потому, сидит, молчит и считает от тысячи до нуля. И старается не думать о том, что ей хочется нежно взять за руку, и пусть бы та прошла. Из внутреннего монолога ее выбивает фраза Рут:
– Ты всегда носишь с собой аптечку?
– Да. Никогда не знаешь, где она может пригодиться.
– Почему не пошла учиться на врача?
– Не могу смотреть, как люди страдают. Мне вполне достаточно просто того, что умею сейчас. Самое необходимое.
«А… Она не может смотреть. Ну что ж. Хорошо. Понятно.»
– Понятно.
– Все-таки, сходи в больницу. Правда.
