— Спасибо, Лада.

И поспешила домой. Будто что-то незримое потянуло…

========== Купала ==========

Вдоль реки уж горели высокие, до небес, костры. Костры, которые в купальную ночь будут видны сразу в трех мирах — в Яви, Нави и Прави.

С самого утра начала готовиться к празднику Зореслава. Встав спозаранку, направилась в поле, трав там набрала да цветов, чтоб венок сплести. Нежный клевер, синий колокольчик, Купала-да-Мавка. Собрала она огромный букет и венок пышный сплела. Сплела, надела да к речке побежала. В воду на свое отражение глядит, красуется.

«Хороша!»

Вздохнула, улыбнулась Зореслава и отправилась дальше, чтоб набрать трав целебных — зверобоя, полыни, крапивы. В перевязь связала да на поясе укрепила. Рубаху праздничную из сундука достала, понёву нарядную, красной клеткой украшенную.

А на берегу реки уж готово все — горят костры, жители окрестные все от мала до велика собираются, волхвы ждут…

Идет Зореслава, в траве утопая, и со всех сторон летит веселый смех. Люди все в хоровод собираются. Три круга строят — дети в малом, старики в большом, а между ними молодежь — девки да парни — и среди них Зореслава.

Вот подают волхвы знак, и хоровод начинается. Внутренний и внешний движутся посолонь, средний — противосолонь. После меняются.

Идет Зореслава, а на душе невесело что-то. Гнетет непонятное, неведомое. Вздыхает Зореслава, обводит взглядом окрест и замечает неподалеку от себя Краса. Совсем недавно любила она его. Или думала, что любила? Улыбалась ему, венки дарила. А теперь он женат на другой, и у них уж двое детей.

Перехватила Зореслава взгляд зеленых глаз и невольно нахмурилась. Выросла досада в душе. Отвернулась и в нетерпении посмотрела на верхушки деревьев, лучами заходящего солнца умытые. Купальский огонь — очищающий; может, он очистит и ее душу тоже?

Вот закончился хоровод.

— Идем, Зореслава!

Подруги зовут. Тут же рядом игрища начинаются. «Ручеёк», бои молодецкие. Зореслава в сторонке стоит и, улыбаясь тихонько, смотрит. Скоро костры прогорят и можно будет прыгать. Сердце ее забилось птицей.

«С кем?..»

Вдруг в толпе людской мелькнуло что-то. Будто тень или дух… Почудилось…

— Матушка!

Вмиг узнала женщину Зореслава, хоть пятнадцать лет с тех пор прошло.

— Матушка…

Навестить пришла… Знала Зореслава, что в ночь купальскую духи предков являются, а не видела прежде; и вот дождалась. С чем же пришла она?

А мать улыбается, знаки какие-то подает. Видать, вести добрые. Смотрит Зореслава туда, куда мать указывает, и видит, как идет к ней широким шагом сквозь толпу Радимир.

— Зореслава!

Охнула девушка, всплеснув руками, вмиг словно расцвела вся. Поспешила навстречу.

— Насилу успел. Заплутал в пути — дух незнакомый женский вывел.

Радимир приблизился. Обнял за плечи, заглянул в глаза.

— Дорога дальняя была, — помолчал. — Рада ль видеть меня?

— Рада.

Глаза Радимира засверкали подобно солнцам.

— Надолго ль в наши края?

— До утра, а после в путь надо. Князь торопит — неладно что-то.

— А как мать твоя?

— Отдал ей твой амулет. Видать, полегчало. Улыбаться стала.

— Ну и добре.

Вперила пристальный взгляд Зореслава Радимиру в глаза, да тот не смутился, глядит открыто.

— Прыгнешь со мной? — спросил он.

— Отчего ж не прыгнуть.

Взялись за руки, разбежались. Искры от догорающего костра летят вверх, огненные лепестки лижут пятки. Хохот, визг. Свежестью тянет от реки, разносится пряный аромат трав. Солнца уже давно не видно, лишь купальские костры разгоняют густую тьму.

— Давай, Зореслава, — подбадривают подруги.

Прыгнули. Радимир ухватил ее пальцы так, что те заболели. Зореслава крепко сжала его ладонь в ответ. Вот костер позади. Глядят — а руки сомкнутыми остались.

Опустила Зореслава в смущении взгляд. На душе ее — хорошо и радостно. Легко так. Больше тоска не терзает сердце. Смотрит — а глаза Радимира огнем горят.

Вскоре стало тихо. Люди разбрелись кто куда. Радимир и Зореслава идут рука об руку. Манит их река, как и всех. Вот одежды сброшены. Делает шаг Зореслава, за ним другой… И, вздохнув полной грудью, ступает в воду. Струи прохладные тело омывают, унося прочь все худое, даруя жизнь и силу. Чувствует Зореслава, как ласковые губы плеч касаются. Тихий вздох…

— Зоренька…

По спине ее будто волна прошла. Вдруг стало так горячо и сладко… Сильные руки ласкают тело. Дрожит Зореслава.

— Радимир…

И укрывшись в сильных объятиях его, решает:

«Будь что будет».

А меж тем на востоке уж светлеет небо. Приподнявшись, смотрит Зореслава на родные черты.

— Оберег мой не снимай, слышишь?

Перебирает ласково Радимир длинные русые пряди.

— Не сниму, Зоренька. Живым вернусь.

Зореслава вздыхает. Неспокойно ей.

========== Хлопоты ==========

Дни неслись за днями подобно табуну резвых жеребцов. Неспокойно было на душе Зореславы. Билось сердце тревожно, чуя недоброе. С утра ли, с вечера вскинет Зореслава голову, глянет вдаль — и тут же начинает стучать взволнованно в груди. В святилище придет, пред идолами сядет, поговорит, тревогу свою излив… и делается ей немного легче. Узел тугой, в груди свившийся, распускается; и чудится ей, что глядят благосклонней боги. Шепчет:

— Матерь Лада, помоги ему…

А дела меж тем всякого прочего много было. Чуть не каждый день шли к ней люди со своими бедами. Кто отвар от болезни попросит, кто вдруг решит, что его сглазили. То корова доиться перестала, то родилось прежде срока дитя… Никому не отказывала в помощи Зореслава, получая горячую благодарность в ответ, и напасти, мелкие и большие, проходили мимо сельчан, не оставляя следа. И Зореслава ненадолго забывалась в хлопотах, и за то была благодарна людям. А лишь только выдастся свободная минутка, сядет Зореслава, нитку жемчужную, Радимиром на прощанье подаренную, в руках сжимая, и на свет ясный глядит, не видя ничего перед собой.

«Как ты там, милый?»

Нет ей вестей…

А надысь к ней старик с внучкой пришли. Встали на пороге и мнутся в смущении. Девчушка за спиной деда прячется, но поглядывает из-под ресниц бойко.

Усмехнулась Зореслава, на нее глядя. Знакома ей была та семья. Без большого достатка, внучка — единственная радость.

— С чем пожаловали?

Старик девчонку вперед вытолкнул, и тут заметила Зореслава на лице ее бородавку.

— Вот, — заговорил старик. — Одолели, проклятые. На щеке одна, на руке еще. Сами пробовали заговорить — не уходят.

Поманила Зореслава девочку:

— Иди ко мне.

Та несмело приблизилась. Усадила ее Зореслава на лавку и, достав нитку, зашептала что-то — не разобрать. Обвязала бородавку, три узелка сделав, и в сырое место нитку запрятала. Со второй то же самое повторила. Глядит старик благоговейно во все глаза, а малышка хмурится.

— Ну, вот и все, — объявила Зореслава, вставая. — Поутру и с вечера нарвете чистотела и соком от корня смажете.

Они ушли. А через два дня, едва зарозовело на горизонте, прибежала девочка, так и сияет.

— Все прошло! — кричит. — Все прошло, Зоренька!

И цыпленка маленького, желтопузого ей протягивает.

— Вот, прими в благодарность.

Зореслава поклонилась.

— Спасибо тебе.

Вдруг со стороны села раздались испуганные крики. Выскочила Зореслава, глядь — а небо все полыхает пожарищем. Со всех ног побежала, а там уж мужики тушат. Дети плачут.

— Да ведь это ж Краса дом…

Лицо закрыла и внутрь бежит. А там хозяйка молодая заполошно мечется. Старшего мальчика на руках держит, а девочку никак не может найти.

— Беги во двор, я поищу!

Заставила себя успокоиться Зореслава. Прикрыла глаза, потом распахнула широко и избу оглядела пристально. Так и есть — под лавку в угол малая забилась, за дымом и не разглядеть. Сидит, молчит, лишь в глазенках испуганных застыла слеза. Хватает ее Зореслава и на улицу спешит.