Дом заказчика располагался достаточно далеко от их собственного, поэтому на дорогу пришлось затратить время. Но об этом времени она не жалела — прогулка вышла замечательная. Наконец, окна нужного дома показались среди деревьев, и Лехтэ, толкнув калитку, осторожно ступила на двор, оглянулась в поисках хозяев и, никого не обнаружив, пошла прямо к крыльцу. Поднялась по ступенькам и, постучав массивным железным кольцом, вошла, заодно для себя между делом отметив, что дверь и в самом деле нельзя вершиной красоты и изящества и, с ее точки зрения, решение поставить новую было весьма верным и своевременным.

— Alasse! — поприветствовала она хозяев дома, и сразу две головы обернулись на ее зов.

— Здравствуйте, леди Тэльмиэль, — откликнулся Ханделон и, приветливо улыбнувшись, сделал шаг навстречу.

— Рада видеть вас. Ясного дня, — последние слова ее были обращены уже ко второму эльда, стоявшему рядом с хозяином и как-то странно смотревшему на нее. — Вы, вероятно, и есть тот мастер, о котором мне говорили и который должен был сделать ручку? Или это ваш родич?

Снова вопросительный взгляд в сторону Хаделона. Тот несколько долгих мгновений молчал, потом откашлялся и ответил:

— Нет, не родич, госпожа. Ручка готова.

Мастер молча сунул руку за пазуху и выложил на стол продолговатый предмет, аккуратно завернутый в тряпицу. Лехтэ подошла и взяла, затем развернула осторожно и начала разглядывать.

Лань действительно была выполнена мастерски. Изящное, стройное тело животного словно застыло за мгновение до прыжка. Казалось, она вот-вот сорвется с места и полетит. Горделивая посадка головы, напряжение мускулов, грация и движение. Лехтэ оторвалась от изучения ручки и немного потрясенно посмотрела на мастера:

— Я в восхищении, — проговорила она и перевела взгляд на заказчика.

Тот отчего-то не назвал его имени. А впрочем, он и сейчас не спешил. Решив, что в принципе эта информация не имеет для нее большого значения, она достала папку с эскизом и положила на стол:

— Вот, взгляните. Конечно, это только примерный набросок, но общую суть задумки он вполне отражает.

Ханделон взял бумаги в руки, а Лехтэ, немного подумав, сказала вслух то, о чем думала нынешним утром — что нечто похожее она собиралась сделать когда-то давно для сына. Вдруг заказчик не захочет, чтобы ему делали дверь, рисунок которой предназначен был для другого.

Покопавшись в сумке, она отправилась снимать мерки, а потому не увидела, как странно, даже немного тревожно, переглянулись мужчины.

— У вас есть сын? — спросил хозяин дома и сразу принялся извиняться: — Простите, если этот вопрос причиняет вам боль.

— Все в порядке, — откликнулась Лехтэ. — Это было давно, семь эпох назад. Я привыкла. Понимаете, он ушел в Исход с отцом, и с тех пор я его больше не видела. Он был тогда еще мальчиком. Подростком. Во Вторую Эпоху погиб и попал в Мандос. Теперь, говорят, вышел, но я узнала об этом уже после того, как событие произошло, а где его искать теперь, я не знаю.

Она присела, снимая последнюю мерку, и наконец объявила:

— Ну вот и все. Что вы скажете насчет наброска, Ханделон? Берем его в работу?

Потом в ожидании ответа обернулась в мастеру, до сих пор не издавшему ни звука, некоторое время пристально его разглядывала и наконец спросила:

— Мы не могли с вами прежде нигде встречаться? У меня отчего-то такое чувство, что мне знакомо ваше лицо. Хотя я уверена, что никогда его прежде не видела. Странно…

*

Услышав вопрос матери, Тьелпэ вздрогнул, но взял себя в руки:

— Не исключено, леди, но думаю, это было давно.

Мастер был неразговорчив или не хотел поддержать беседу именно с ней, так или иначе, но разговор на этом завершился. Попрощавшись, Тэльмэ взяла ручку-лань и бумаги с набросками и записями промеров, пожелала отличного дня и оставила двух эльдар одних.

Как только за нолдиэ закрылась дверь, Тьелперинквар в сердцах стукнул ладонью по столу, заставив подпрыгнуть неповинную вазу, которая, обидевшись, недобро звякнула.

«Она смотрела на меня, говорила обо мне и не узнала. Или сделала вид? Нет, вряд ли… Аммэ… как же так… аммэ…»

Келебримбор кивнул хозяину дома и ушел к себе — запереться в мастерской и не думать ни о чем, кроме работы. Ни о чем. И ни о ком.

Аммэ… мысль вновь унесла Тьелпэ в прошлое, но не темное, а озаренное светом, идущим через Калакирию к Тириону. Аммэ… он тянет свои ручки и ему дают игрушку. Аммэ… и его обнимают, целуют в макушку и поют колыбельную. Аммэ… и царапина сразу перестает болеть и заживает. Аммэ… первая его поделка вызывает у нее светлую улыбку. У нее и у… Атто…

*

— Сынок? — кажется, Атаринкэ сказал это вслух и отложил инструмент. Он потер виски и прислушался — тишина. Странно, он не мог ошибиться. Искусник потянулся осанвэ к сыну — радость, обида, страх и любовь, удивление и… он наткнулся на аванирэ.

Куруфинвэ постоял, прикрыв глаза, вздохнул и вновь взял в руки инструмент — флюгер еще не был готов.

*

Лехтэ шла все теми же яблочными садами, с удовольствием вдыхая полной грудью их запах и рисуя в уме эскизы будущей двери, уже во всех подробностях. Там, в этом видении, вставало солнце, осторожно проглядывая между веток сосен, листва колыхалась, и любопытный нос лани выглядывал из орешника, с интересом рассматривая гостей. Рисунок брал начало в том месте, где крепилась ручка, и расходился в стороны веером. Виделся он ясно и четко, и оставалось только перенести его на бумагу. А между веток можно будет вставить кусочки стекла. Вот только с Атаринкэ посоветуется — ручка ведь в самом деле необыкновенная. Может, он какую интересную идею подскажет, как ее лучше всего обыграть?

Тэльмэ ответила на приветствие одного из знакомых, огляделась по сторонам и поняла, что сама не заметила, как почти дошла до дома. Ускорив шаг, миновала садик, взбежала на крыльцо и толкнула дверь. Огляделась с нетерпением и увидела, что Атаринкэ нет. Значит, еще в мастерской, работает. Туда она и направилась.

— Я пришла, — радостно объявила она, входя.

Подошла ближе, заглянула через плечо, ласково обняла, поцеловав в шею, и положила на стол ручку:

— Вот, погляди. Это она будет потом крепиться на той двери.

*

— Сейчас, мелиссэ, один момент, — ответил довольный появлению жены Искусник. Он собирался последними штрихами завершить работу над флюгером, но быстро отложил инструмент и практически схватил ручку-лань. Атаринкэ рассматривал ее со всех сторон, улыбался, иногда хмурился, кивал головой, словно соглашаясь с собой, со своими мыслями.

— Это для твоей новой работы? — почти невозмутимо спросили Курво.

— Да, мне ее сегодня передал мастер, он был там вместе с заказчиком.

— И как он тебе? — Атаринкэ вопросительно посмотрел на жену. — Не заказчик. Мастер.

Лехтэ не понимала, что происходит с мужем и к чему этот странный допрос. У нее было ощущение, что Курво что-то знает, что он понял нечто важное, увидев ручку.

Решив сначала ответить, а потом уже задать свои вопросы, Тэльмэ лишь пожала плечами:

— Молчаливый, как мне показалось, молодой, красивый… даже на тебя чем-то немного похож. Было даже ощущение, что мы встречались раньше…

Искусник не дал договорить любимой:

— Покажи мне его.

Приняв образ осанвэ, он невольно отметил вслух:

— Серьезнее стал, взрослее… но все такой же упрямый. Ты не ошиблась, Лехтэ, вы встречались раньше. Ты даже родила его.

========== Глава 8 ==========

— Родила? — ахнула Лехтэ. — Ты уверен, melindo?

И сама же себе мысленно ответила: — конечно, уверен. Он-то, в отличие от нее, в последний раз видел сына уже взрослым и не мог ошибиться.