— Во сколько ж ты встал? — поинтересовался князь.

— Как обычно, с рассветом.

Эргард промычал в ответ нечто неопределенное и, порывшись в сумке, извлек оттуда полотенце и отправился умываться. Горгрид всю жизнь был ранней пташкой, тогда как сам он любил поспать — в этом они тоже никогда не были похожи. Впрочем, они быстро научились извлекать пользу из этого положения — делили соответствующим образом ночные дежурства, а также заботы о лагере.

К ручью вела еле заметная утоптанная тропинка, по которой князь и пошел, беспечно насвистывая. Солнце щедро било сквозь листву, и он с удовольствием подставлял лицо его лучам, улыбался и щурился.

«Вечером надо будет сесть написать советникам», — подумал он.

Хотя сообщать, по сути, пока было нечего — только то, что они добрались, зато князь рассчитывал на обстоятельный, подробный ответ.

Заметив петляющую между стволов голубую ленту, он ускорил шаг и, присев на корточки, с удовольствием поплескал на лицо и грудь. Вода приятно обожгла холодом кожу, и Эргард, недолго думая, разделся и залез в ручей целиком.

На память невольно пришел случай, который произошел с ним при похожих обстоятельствах в Гроиме. Тогда вот так же, на берегу реки, он повстречал девушку из местных, дочь жреца. Имя ее он уже за давностью лет позабыл, однако хорошо запомнил те два дня и три ночи, что они провели вдвоем. Умениями девица не слишком-то отличалась, все-таки впервые сошлась с мужчиной, однако была полна энтузиазма, поэтому в конце концов он остался ею доволен. А вот Горгрид к тому времени уже был помолвлен, поэтому от предложения друга найти подружку и ему категорически отказался. Эргард, зная его принципиальность в подобных вопросах, настаивать не стал.

Однако теперь, вплотную подступив к сорокалетнему рубежу, он все свои приключения молодости вспоминал с легким привкусом грусти. Время было веселым и бесшабашным, однако ни одна из женщин не оставила хоть какого-нибудь следа в душе. В этом смысле он слегка завидовал доброй белой завистью товарищу, который с болью вспоминал ту, что родила ему троих сыновей. А он? Жена стерва, и даже любовницы нормальной, к которой хотелось бы возвращаться, и то нет. Женщин в его жизни было много, и, захоти он, получил бы еще больше. Но был ли он счастлив?

Тяжело вздохнув, князь выбрался на берег и принялся вытираться. Внутри, в сердце, царила пустота. Пространство, которое ему никак не удавалось наполнить. Все чаще он думал, не спросить ли Горгрида, как найти ту единственную, которая будет что-то значить в жизни. Друг бы ответил, Эргард даже не сомневался, однако для начала все же стоило попытаться самому.

Одевшись, он собрал вещи и пошел назад в лагерь.

— Ты, кажется, загрустил? — первым делом поинтересовался друг, когда заметил его.

Князь неопределенно пожал плечами и подсел в костру. В одной из мисок уже лежали горкой поджаренные копченые колбаски, и Эргард, сглотнув подступившую слюну, принялся раскладывать кашу.

— Сам не знаю, — наконец признался он и тяжело вздохнул. — Раньше я бы сказал, что хочу женщину, но теперь чувствую, что этого мало.

Горгрид принял из его рук свою порцию и, поблагодарив, уселся напротив. Эргард продолжал:

— Может быть, я и впрямь старею, но знаешь, дружище, вдруг захотелось найти ту, к которой я мог бы с радостью возвращаться, захотелось какого-то тепла и уюта.

Он замолчал и, подняв взгляд, выжидающе посмотрел на Горгрида. Тот некоторое время задумчиво ковырял ложкой в тарелке, а потом ответил, глядя в пространство перед собой:

— Я бы не сказал, что это признак старости, просто ты наконец начинаешь взрослеть, с чем я тебя, собственно говоря, и поздравляю. Желание обрести семью, бросить якорь и обзавестись потомством для мужчины совершенно нормально, только вот у тебя период инфантильной юности слегка подзатянулся.

Он улыбнулся и шутливо отсалютовал тарелкой. В глазах Горгрида светилось озорство, однако лицо при этом оставалось совершенно серьезным. Губы князя невольно растянулись в ответной улыбке, и он наконец почувствовал, что напряжение отпускает.

— Спасибо тебе, — чуть срывающимся голосом проговорил он и, следуя примеру друга, принялся с энтузиазмом работать ложкой.

Вот еще одно, в чем ему никогда не удавалось обойти Горгрида — приготовление пищи. Нет, о хитроумных изысках речь все же не шла, ведь он солдат, а не повар, однако мясо на костре, самые разные супы и каши удавались ему превосходно. Еще ни разу они, путешествуя вдвоем, не остались голодными — Горгрид непременно что-нибудь изобретал, и в конце концов, срываясь в очередной поход, Эргард признавался самому себе — даже если бы тот ему не был другом, он все равно не променял бы его ни на какого другого спутника.

Миски быстро опустели, чай вскоре тоже был выпит, и князь, поблагодарив за завтрак, встал из-за импровизированного стола и принялся убирать следы пиршества.

Горгрид в свою очередь полез в сумки и извлек оттуда пару луков со стрелами. Строптивое, ненадежное, по мнению князя, оружие, оба они, однако, на охоте отдавали ему преимущество перед арбалетами именно за тот самый элемент необходимой удачи и неизбежного риска.

В этот самый момент в кустах зашуршало, и на поляну выбежал оборотень в звериной ипостаси.

— Привет, — поздоровался с ним Горгрид.

Пограничник в ответ совершенно человеческим движением помахал лапой и голосом Лерука отрывисто пролаял:

— Охота. Гулять.

— Уже идем, — пообещал князь и надел куртку.

— На кого будем охотиться? — спросил друг, присоединяясь к нему.

Они вышли из лагеря и углубились в лес. Мягко шуршала под ногами трава, нежно шелестела листва, кричали вдалеке птицы. Оборотень бежал рядом, вздыбив хвост и вынюхивая в воздухе что-то.

— Как повезет, — ответил наконец после долгого размышления Эргард. — Ты на кого бы хотел?

Товарищ в ответ почесал задумчиво бровь и неопределенно пожал плечами.

Узкая тропка петляла, убегая все глубже под своды леса, но они не пошли по ней, а свернули в сторону редколесья.

— Смотрите, — сказал вдруг Горгрид и присел на корточки.

Лерук пролез у него под рукой и ткнулся в землю носом. Присмотревшись, Эргард тоже заметил след.

— Косули, — прошептал с восторгом в голосе товарищ, и Эргард посмотрел в ту сторону, куда, судя по всему, и ушли животные.

Яркий свет, падавший сквозь резные кроны, бил прямо в глаза и мог бы им помешать, однако густой кустарник все же давал надежду, что удастся успешно подобраться к цели.

— Я за собаку, — сообщил кесау и первым рванул по следу.

Горгрид вскочил и, кивком головы пригласив Эргарда следовать за ними, направился за оборотнем.

Князь шел, стараясь создавать поменьше шума. Прямо на ходу достал и приготовил лук. Тем временем Горгрид остановился и, послюнявив палец, определил направление ветра. Пригнувшись пониже, начал подкрадываться, по-прежнему прикрываясь кустами, и Эргард, приглядевшись, заметил группу косуль — судя по всему, самца и нескольких самок.

Рысь замер и как-то весь напружинился, Горгрид, остановился и натянул тетиву. Эргард устроился за стволом дерева и затаил дыхание.

Животные мирно кормились, не ощущая опасности, и только уши самца время от времени нервно вздрагивали. Возбуждение бурлило в крови, хотелось крикнуть во все горло и погнаться за добычей, но с косулями следовало соблюдать осторожность — если они почуют врага, то их будет уже не догнать.

В траве беспечно цвиркали птицы, слышалось в отдалении журчание ручья. Вот одна из самок пошевелилась и, оглядевшись по сторонам, отделилась от стада, по-видимому собираясь отправиться на водопой.

Горгрид поднял лук, целясь сквозь достаточно редкие ветви кустарника, глухо звякнула тетива, и стадо сорвалось с места, мгновенно скрывшись в чаще.

Оборотень рыжей молнией пролетел мимо, а Эргард, сделав шаг вперед, увидел тушу косули, лежащую в траве.

— Поздравляю тебя, — сказал он Горгриду и, подойдя ближе, хлопнул его по плечу.