Не привыкшая к путешествиям эльфийка вздрагивала, заслышав из подступавшей темноты ночные шорохи, спина и ноги скоро начали нещадно болеть, бедра стерлись почти до крови, однако она не останавливалась и не просила пощады.
Справа и слева смутными тенями мелькали пролетавшие мимо пейзажи, однако она не хотела, да и не могла к ним присматриваться. Леса, холмы, бескрайние, словно мечты начала мира, поля и бурные реки — все прошло мимо ее сознания, не задержавшись и на час.
Короткими вечерами, сидя на голой земле у костра, Эарвен глядела на скудное пламя, тщетно пытаясь согреться, и думала о том, как мало она, в сущности, ценила то, что имела. Муж казался привычным и таким удобным — бродит где-то рядом, чем-то занимается, иногда приходит поговорить. Предшествовавшая свадьбе пора совместных прогулок казалась ей самой подернутой туманом. О любви в ту пору сама она почти не думала. Испытывала ли Эарвен к Арафинвэ чувства? Разумеется — он же принц, а их в Амане оставалось так мало, неженатых. Кого же ей еще было любить? Потом появились дети, которых она родила так же охотно, как вышла замуж — ведь в браке всегда так. Однако после, когда случился Исход и ей пришлось выбирать, Эарвен без колебаний предпочла подругу, к которой действительно испытывала привязанность. И лишь недавно, когда отец спросил ее, готова ли она навсегда отказаться от Арафинвэ, телерэ поняла, что все-таки нет. Ведь одно дело, когда расстаешься, но знаешь, что вы оба по-прежнему в Арде, пусть и на разных берегах Великого моря, а, значит, всегда есть шанс снова встретиться. И совсем другое — расстаться, зная, что это в самом деле необратимо.
Она подняла глаза, невидящий взор ее устремился в густую, чернильную тьму. В памяти всплыла мягкая улыбка мужа, теплый блеск его золотых волос. Уют, который он создавал одним своим присутствием, едва входил в комнату. И глубокий, красивый голос, будивший в глубине фэа непонятное, но такое приятное, вызывающее мурашки по спине волнение.
— Скорее! — воскликнула Эарвен, вздрогнув, и оглянулась на спутников. — Чего мы ждем? Надо ведь торопиться!
Телери понимающе улыбнулись, и через пару мгновений все действительно тронулись с места, поспешив продолжить путь. Дорога уводила их все дальше на север. Погода испортилась, зарядили дожди, но это никого из путешественников не остановило. Когда же в воздухе закружили первые хлопья снега, на горизонте показался Химлад.
— Неужели успели? — переведя дух, пробормотала Эарвен.
— Кто знает, — ответил капитан.
Он не спешил обнадеживать спутников, а просто внимательно вглядывался вдаль. Туда, где на расстоянии пары или чуть больше лиг был виден первый разъезд нолдор. Их явно заметили, и скоро дочь Ольвэ различила знакомые лица.
Она вздрогнула всем телом, поняв, кто именно скачет ей сейчас навстречу.
— Арафинвэ, — прошептала она и, улыбнувшись широко, поторопила собственного коня.
Тот прибавил шагу, а скоро вовсе перешел в галоп.
— Мелиссэ! — младший Финвион на ходу спрыгнул с коня и кинулся к жене. Та торопливо спешилась и бросилась к нему.
Прижавшись щекой к груди супруга, Эарвен вдыхала знакомый и такой родной аромат его тела, не похожий более ни на что. Вдруг оказалось, что она этот запах хорошо помнит и даже любит. Этой мысли дочь Ольвэ сперва весьма удивилась, а потом порадовалась. В сердце разлилось приятное тепло.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Секунду муж молчал, а потом ответил:
— Наконец я дождался. И я тебя люблю, мелиссэ.
Эарвен в первое мгновение удивилась этому «наконец», а потом поняла, что ни разу за все долгие века их знакомства и брака не призналась в любви, а только говорила в ответ: «И я тебя». Поэтому теперь, подняв взгляд, она посмотрела долгим взглядом в голубые глаза Арафинвэ и повторила громко и уверенно:
— Я люблю тебя!
И тогда он, прижав ее к себе крепче, наклонился и поцеловал.
— Что бы я без тебя делал? — спросил Тьелпэринквар и, соскочив с коня, подставил руки, помогая спешиться любимой.
— Вероятно, жил бы спокойной, размеренной жизнью, не зная и половины своих нынешних хлопот? — весело хмыкнув, предположила Ненуэль. — Проводил бы больше времени в мастерской.
— Может быть, — серьезно кивнул Куруфинвион и нахмурился. — Но я не уверен, что такую жизнь можно назвать счастливой. Когда я пытаюсь представить подобную ситуацию, меня охватывает ужас — словно мне руку по плечо отрубили, а с ней и половину моего существа.
— Это говоришь теперешний ты, — не смутившись, парировала Ненуэль. — Тот, у кого есть семья и кто знает, что такое любовь. Но если бы ты не изведал всего этого, как смог бы тосковать? Однако мне приятно слышать подобные речи, мельдо.
Она привстала на цыпочки и, потянувшись, поцеловала мужа. Тот прижал ее к себе и, вернув ласку, на миг зарылся лицом в ее волосы и вдохнул любимый аромат.
— Что ж, — с легким сожалением отстранился наконец он, — надо начинать, а то не успеем.
— Да, пожалуй, — согласилась Ненуэль и расстегнула седельную сумку.
Дремавшие в мягком свете Исиля горы дышали умиротворением, спокойствием и непоколебимым, вечным, словно сам мир, величием. Теплый южный ветер гнал по небу легкие облака. Свет звезд то на несколько мгновений мерк, то становился сильнее и ярче. Тьелпэ подал руку жене и, закинув на плечо сумку с инструментами, стал вместе с ней взбираться вверх, к одному из пиков. Тропинка круто петляла, время от времени становясь по-настоящему опасной, но двое нолдор не избегали нехоженых мест. Чуткий эльфийский слух улавливал отдаленный шорох, издаваемый бегущими сквозь густой подлесок зверями, и шелест крыльев филина.
— Я думаю, эта скала нам с тобой подойдет, — в конце концов объявил Тьелпэ. — Она достаточно ровная и скрыта от посторонних глаз.
Ненуэль критически оглядела каменную поверхность и уверенно кивнула:
— Согласна. Давай я нанесу рисунок, а ты надпись.
И оба мастера, поделив участки, приступили к работе. Скарпели и бучарды начали вгрызаться в скалу, оставляя за собой ровные, плавно изогнутые линии, складывавшиеся в тенгвы и в контуры будущих узоров.
Глаза увлеченных замыслом нолдор горели вдохновением, Ненуэль даже что-то тихонечко напевала себе под нос. Минуты бежали вперед, слагаясь в часы, Анар и Исиль не единожды всходили на небосвод, сменяя друг друга, когда наконец выполненная на квенья надпись приобрела свой окончательный вид. Тогда Тьелпэринквар перевел дух и, отстранившись слегка, прочитал:
«Мы народ эльдалиэ. Мы пришли в этот мир по воле Эру Единого до того, как на небо взошли Луна и Солнце, и покинули его через несколько Эпох, чтобы жить дальше. Мы были».
Молодой нолдоран закрыл глаза и опустил голову, прислушиваясь с биению собственного сердца. Или же к голосу будущего? Он вдруг отчетливо представил, как язык аманэльдар, и без того очень мало распространенный среди атани, скоро окончательно сотрется из их хрупкой памяти, как эту скалу, у которой они сейчас работали, укроет время. Однако пройдут сотни, или может тысячи лет, и однажды какой-нибудь пытливый, любознательный человек обнаружит сделанную на неведомом языке надпись и, возможно, даже расшифрует ее. И неизвестно, что тогда случится.
— И произойдет ли это вообще, — закончил он мысль уже вслух и, заметив недоуменный взгляд мелиссэ, поделился с ней размышлениями.
— Кто знает, — подумав, ответила королева нолдор. — Но для эльдар этот срок — лишь миг. Мы обязательно дождемся и увидим, любовь моя.
— Непременно, — улыбнулся Тьелпэ и, посмотрев на супругу с нескрываемой, идущей из глубины существа нежностью, привлек ее к себе.
Рядом с посланием будущему неведомому адану легкой, но твердой рукой нолдиэ была выполнена карта звездного неба. Точнее, того самого участка, куда теперь уходил народ Перворожденных. Под картой угадывались два профиля — нэра и нис, смотревших друг на друга так, как могут глядеть лишь влюбленные. Над их головой сиял Сильмарилл, а под ними еще два. Однако, это были не абстрактные квенди, но сами Тьелпэринквар и Ненуэль.
