— Вот он. Эльмен Сарриндэ.

Глаза ее сверкнули восторгом, и сын Финдекано, преодолев разделявшее их расстояние, глянул вниз.

— Это просто невероятно! — воскликнул он, не скрывая охватившего фэа восхищения.

Там, на широком поле, поросшем все тем же вереском, возвышались установленные в круг гигантские мегалиты.

— Один, два, три, четыре… — начал считать Эрейнион.

— Пятьдесят шесть, — охотно пояснила Индилимирэ. — В центре камень, ступив на который, квенди будут переправляться в новый мир. Ближайшая к нам арка — вход, а на противоположной стороне — то, с помощью чего устройство будет приводиться в действие.

— Ты знаешь, что там сейчас происходит? — полюбопытствовал Эрейнион и выжидающе поглядел на спутницу. Глаза его горели азартом исследователя, и юная нолдиэ ощутила, как фэа ее живо откликается на него, а огонь в зрачках спутника разжигает в собственной ее груди пожар.

— Разумеется, — ответила она и, подавшись вперед, указала на крохотные фигуры родичей. — Утром они установили последний мегалит, а сейчас закончили наносить руны. Видишь, атто входит внутрь и становится под северную арку?

— Да, конечно, — кивнул Эрейнион.

— Сейчас он будет настраивать Эльмен Сарриндэ. Только он может сделать это и никто более. Стандартная предосторожность от непрошеных гостей. Все Песни, все руны были составлены и нанесены так, что запустить устройство и открыть врата в новый мир может только нолдоран Тьелпэринквар и больше никто. Лишь он один. Поэтому потом, когда настанет время, он последним пройдет через Врата. И тогда они погаснут.

— Навсегда, — прошептал Гил Галад, не открывая от развертывающегося действа взгляда.

Индилимирэ кивнула и, подъехав еще ближе к спутнику, остановилась от него на расстоянии ладони. Сын Финдекано протянул руку и, когда принцесса вложила пальцы, бережно, но крепко сжал их.

А там, внизу, на равнине, мастера уже заканчивали сворачивать более ненужные лебедки. Озаренные светом Итиля руны на камнях поблескивали серебром. Куруфинвэ Атаринкэ вместе со своим отцом, стоя чуть в стороне и не спуская глаз, напряженно следили за Тьелпэринкваром, готовые в случае необходимости прийти на помощь.

А нолдоран, встав в конце концов под арку, вытянул руки, коснувшись пальцами боковых колонн, и закрыл глаза, обратив лицо к небу.

Дыхание Эрейниона и Индилимирэ перехватило, в груди часто и гулко забилось волнение.

Тьелпэринквар приоткрыл губы и, вдохнув глубоко, запел. Роа его окутало густое серебряное свечение. Руны на камнях вспыхнули яркими, идущими словно из глубины, огнями. Эти два потока потянулись друг к другу, и голос нолдорана зазвучал сильнее и громче.

— Если вдруг с отцом что-то случится, — вновь вполголоса заговорила Индилимирэ, — то всю работу по созданию Эльмен Сарриндэ придется начинать с самого начала, с нуля. Прежние наработки не годятся для других нолдор.

— Все будет хорошо, — успокоил он деву и вновь чуть сжал ее пальцы.

— Благодарю, — с нежностью улыбнулась та.

— А что случится, когда настройка Врат закончится? — спросил Эрейнион чуть позже. — Глорфиндель с Эктелионом упоминали разведку.

— Да, — кивнула принцесса. — Первый отряд должен будет пройти через работающие Врата, установить на той стороне маяк и узнать, что же ждет нас там, по ту сторону. Потом, в назначенный час, отец создаст им путь назад.

— Маяк понадобится для последующих разведок, я правильно понимаю?

— Да. В ближайшие пятнадцать лет нужно будет много исследовать новый мир, подготовить его для всех, кому он станет домом. Тем временем квенди будут собираться, и в назначенный час начнется переход.

Несколько долгих мгновений Индилимирэ молчала, и наконец прошептала, с восхищением глядя на творение рук своих родичей:

— Я точно знаю, что не было и не будет создано в Арде ничего более великого, чем Эльмен Сарриндэ. Даже спустя многие тысячи лет, когда самое назначение устройства окончательно выветрится их хрупкой памяти атани.

— Разумеется, не будет, — живо отозвался Гил Галад, — ведь ее создавали три величайших мастера Арды.

Далеко внизу Фэанаро, должно быть, ощутив наконец присутствие гостей, обернулся, но ни Эрейнион, ни Индилимирэ уже не заметили этого. Они глядели только друг на друга и видели свет звезд в глазах. Нэр подался вперед, взял нис за руки, и тогда в душе его, в самой глубине сердца, зазвучала песнь. Не желая тревожить мастеров внизу и мешать нолдорану, он просто пошире распахнул осанвэ, и тогда мелодия раздалась для них двоих — для Эрейниона и Индилимирэ.

«Так вот значит какая она, любовь!» — с волнением подумал он.

То, что билось внутри него, не было похоже ни на что, испытанное ранее. Две фэар, два сердца наконец открылись друг другу, и любовь забилась, зазвучала в полный голос, навсегда соединив их души и жизни.

— Эрейнион, — прошептала дочь Тьелпэринквара, по-прежнему глядя спутнику в глаза.

— Индилимирэ, мелиссэ…

Он наклонился, очевидно намереваясь поцеловать ее, но рядом были верные, а потому он просто бережно обнял ее одной рукой, и оба, склонив головы друг к другу, продолжили наблюдать за настройкой Врат.

Песнь из уст Тьелпэринквара лилась, становясь частью трав, неба и самих мегалитов. Звезды плыли по небу, и тогда, когда последняя из них погасла, уступив место нарождающемуся утру, возведение Эльмен Сарриндэ было завершено. Нолдоран замолчал и, вытерев со лба пот, оглянулся на холм и нашел глазами дочь, по-прежнему наблюдавшую за ним вместе со своим возлюбленным.

Над горизонтом поднимался Анар.

Куруфин появился в покоях, когда Анар успел подняться над верхушками деревьев и позолотить поля. В прозрачно-голубом небе летали ласточки. Со двора доносились голоса верных, ржание лошадей и звон металла.

На ходу крикнув жене: «Ясного утра!», он, не задерживаясь, прошел в купальню и долго плескался там, с шумом отфыркиваясь. Наконец, смыв пот и приведя себя в порядок, он появился в спальне и огляделся.

Лехтэ сидела у окна и вышивала узор на недавно сотканном отрезе виссона. Заметив движение в комнате, она оглянулась и улыбнулась мужу. Тот подошел ближе и, встав за спиной, некоторое время наблюдал за работой.

— Не надоело? — поинтересовался он наконец.

— Немного, — призналась Лехтэ. — Ты же знаешь, что вышивание никогда не входило в число моих любимых занятий. Но другой работы нет, а эту тоже делать надо.

— Леди в Химладе теперь стало много и работы на всех не хватает? — хмыкнул Курво.

— Точно, — кивнула жена. — Пора прореживать наши ряды.

— Даже думать не хочу, что ты имела в виду под этими словами, — взгляд Фэанариона стал колким, губы сжались в ниточку.

— Просто шутку, — улыбнулась примирительно Лехтэ. — Так что там с Эльмен Сарриндэ? Как ваши дела?

В голосе ее звучало неподдельное любопытство, и взгляд Искусника мгновенно смягчился. Наклонившись, он быстро поцеловал жену и ответил на ее вопрос:

— Все закончено. Теперь остаются только разведка и сборы, так что на ближайшие девятнадцать лет я совершенно свободен и могу полностью посвятить себя тебе и нашему будущему ребенку.

— Ты в самом деле готов его привести? — серьезно спросила жена.

— Да, — ответил, не раздумывая, муж.

Мгновение они молчали, а после Лехтэ, бросив долгий взгляд на поля за окном, заметила:

— Инди говорит, вы сделали нечто действительно потрясающее.

Искусник оживился:

— Хочешь посмотреть?

— Очень!

Глаза нолдиэ загорелись, и муж, ухмыльнувшись, снова быстро поцеловал ее в шею и подал руку:

— Тогда пошли. Хватит тут уже чахнуть за пяльцами.

Она наскоро привела себя в порядок, захватила плащ, и супруги, спустившись вниз, направились в конюшни.

День разгорался, разнося над садом аромат наливающихся спелыми соками яблок.

Куруфин подсадил жену на коня и вскочил в седло сам. Верные распахнули ворота, и лорд с леди, дав воинам знак не провожать их, направились на север.