Анар все выше забирался на небосвод. Из сада уже доносились оживленные голоса, звуки музыки и ароматы угощений. Элемар смеялся, пытаясь поймать севший к нему на щеку солнечный зайчик, и Турко, глядя на него, прислушивался к ощущению бесконечной нежности в собственной груди.

Наконец, уже полностью одетая Тинтинэ вышла из гардеробной, окутанная нежным сиянием жемчуга и мягким мерцанием золотой парчи. Муж несколько мгновений смотрел на нее, а после подошел и, перехватив сына поудобнее, поцеловал, прижав к себе одной рукой.

— Не хочу идти вниз, — сообщил он ей на ухо. — Но надо. Все же долгожданный день.

— Нашим будет потом весь вечер, — пообещала жена и взяла Тьелкормо под руку.

Фэанарион осанвэ обратился к музыкантам, и флейты с арфами в саду заиграли громче. Элемар засмеялся, радуясь чему-то, понятному только ему одному, а стражи у покоев тем временем распахнули двери. Супруги спустились вниз, и Турко, оглядев собравшихся на праздник гостей, подумал: «Хорошо, что теперь появляется все больше поводов вот так собраться всем вместе».

Приехали почти все братья и кузены с семьями, были родители Тьелкормо и Тинтинэ, родичи Лехтэ, верные, пришедшие издалека и из расположенных поблизости поселений. Ворота вновь, как и в день свадьбы, пришлось распахнуть, и только стражи на стенах напоминали, что обстановка в Белерианде еще далека от беспечного спокойствия.

Фэанарион нашел взглядом одного из командиров. Тот молча кивнул, давая лорду понять, что все благополучно, и тогда Турко вместе с женой и сыном пошел вперед. Туда, где на широкой поляне были расставлены полукругом столы. Остановившись под высокой, увитой плющом и цветами аркой, объявил:

— Позвольте представить вам моего сына, рожденного моей возлюбленной женой Тинтинэ. Я даю ему имя Элемар…

Он говорил, а в высоком небе кружили, словно приветствуя их всех, ласточки. Младенец наблюдал за их полетом, и Тьелкормо подумал, что верно, должно быть, выбрал ребенку имя.

Макалаурэ держал на руках собственного уже подросшего малыша, и в голове у молодого отца вновь мелькнула мысль: «Интересно, будут ли наши дети дружить, как дружили их отцы? Впрочем, до тех пор еще много лет, Большой Переход и новый мир. Может быть, и не до того будет. А дар Тинтинэ искать воду нам всем там точно пригодится».

Волнение исследователя, подобно туго натянутой струне, зазвенело в сердце. Он оглянулся на мелиссэ, уже почти воочию представляя, как они с нею рука об руку узнают неведомые края, и окрыленная этой мыслью фэа воспарила высоко к небесам.

— Пусть будет счастлив малыш! — послышались со всех сторон поздравления.

Когда и с этим было покончено, а подарки вручены, Тьелкормо уложил Элемара в ореховую кроватку под раскидистой вишней и обнял любимую.

— У меня для тебя подарок, — довольным голосом сообщил он.

— Какой? — заинтересовалась Тинтинэ.

Муж достал из кармана котты сверток и вручил, с удовольствием наблюдая, как загораются восторгом глаза жены. Она с нежностью погладила тонко выделанную кожу пояса и пообещала:

— Я скоро обязательно смогу поехать с тобой! Сама жду этого.

Фэанарион наклонился и поцеловал ее, с удовольствием вдыхая родной, ни на что не похожий аромат волос.

Пир пошел своим чередом, а когда сад укрыли сумерки и начались танцы, родители, оглянувшись в очередной раз на колыбель сына, увидели, как ее обвил только что выросший плющ, а на бортик кроватки сел соловей и, прочистив горлышко, запел.

====== Глава 138 ======

Бескрайние поля цветущего вереска, раскинувшиеся от верховий реки Арос почти до самого Келона и северных гор, соревновались в цвете с широким закатным небом. Ветер разносил тягучий, немного горьковатый запах меда и печальное, надрывное пение птиц.

Восточный край горизонта ощетинился густым частоколом елей и пушистых сосен и казался уснувшим, даже почти безжизненным. Однако скоро со стороны главной крепости нолдор Химлада показалась группа всадников, скакавшая на запад, и стала быстро увеличиваться в размерах. Предводительствовала ими высокая статная эллет лет пятидесяти на вид, одетая в платье цвета вереска, с тяжелой копной густых черных волос, свободной волной рассыпавшихся по плечам. Она остановила своего гнедого жеребца и, приложив руку к глазам, всмотрелась в укрытую еще знойным маревом даль. На шее ее блеснул серебряный кулон в виде россыпи незабудок. Наконец, разглядев что-то, она радостно вскрикнула и пустила своего коня в галоп.

— Дедушка Глорфиндель! — приветствовала она, остановившись перед группой всадников, только что, должно быть, перешедших через брод Ароссиах. — Лорд Эктелион! Ясного вечера всем вам.

— Мы тоже рады видеть тебя, дорогая, — улыбнулся бывший лорд Дома Золотого цветка и, склонив в приветствии голову, оглядел внучку. — Какая ты стала! Совсем уже взрослая и такая красивая!

Индилимирэ в ответ тряхнула волосами и привычным движением расправила плечи:

— Благодарю, дедушка.

В серьезном взгляде ее, в самой осанке и горделивой позе сквозило величие, однако без надменности, которую до сих пор можно было встретить иногда в глазах ее родственницы Галадриэль. Напротив, яркий свет в глубине казавшихся бездонными глаз и приветливая улыбка дарили собеседнику ощущение счастья и бесконечной, незамутненной никакими бедами радости.

Она уже сделала движение, намереваясь очевидно что-то сказать, когда из-за спин верных показался еще один всадник, и лицо дочери нолдорана осветилось ярче Древ в Час Смешения Света.

— Эрейнион! — воскликнула она, и сын Финдекано широко улыбнулся.

— Индилимирэ! — позвал он ее в ответ и, остановившись напротив, на расстоянии всего лишь вытянутой руки, несколько долгих мгновений неотрывно смотрел на нее.

Дыхание нолдо было неровным и даже каким-то рваным. На бледном от волнения лице ярко горели двумя факелами глаза. Нис и нэр молчали, не решаясь нарушить словами нечто хрупкое и нежное, что протянулось между ними от одного сердца к другому и повисло, сгустив самый воздух.

— Индилимирэ… — вновь прошептал Эрейнион.

— Да, это я, — подтвердила дева.

— Рад встрече. Сколько же мы не виделись?

— Тридцать один год. Ты не приезжал с самого Эссекармэ{?}[праздник Имянаречения] Элемара.

В словах принцессы не было упрека, и все же Гил Галад виновато опустил глаза:

— Дела не пускали.

— Понимаю, — кивнул дева и перевела взгляд на Глорфинделя. — Атто просил проводить вас прямо в крепость. Сейчас он не может приехать лично, потому что они вместе с дедушкой Атаринкэ и с лордом Фэанаро заканчивают установку устройства перехода. Отлучиться никак невозможно.

— Все хорошо, — успокоил ее родич и первым тронул коня, направившись в сторону крепости. — Мы прибыли немного раньше намеченного срока и теперь намереваемся основательно отдохнуть. А ты сейчас куда?

— Отправлюсь посмотреть на установку, — ответила охотно Индилимирэ. — Очень интересно.

— Позволишь поехать с тобой? — поинтересовался, поравнявшись с девой, Эрейнион.

— С удовольствием, — ответила та. — Это здесь, неподалеку.

И она махнула рукой в сторону северных гор.

Анар тем временем опускался все ниже, и скоро на небосводе начали зажигаться первые звезды. Лошади, проведшие в пути не один день, громко ржали, предчувствуя долгожданный отдых. Дозорные на стенах протрубили, приветствуя гостей, и начали открывать ворота.

— Теперь я покину вас, — сообщила Индилимирэ и весело улыбнулась. — Хорошей вам ночи, лорды.

— И тебе приятной поездки, — откликнулся Глорфиндель.

— Благодарю!

С этими словами она развернула коня и пустила его рысью в сторону ущелья Аглона. Впрочем, не доезжая гор, Индилимирэ и Эрейнион свернули и направились параллельно им. Туда, где на горизонте возвышалась густая, казавшаяся непроходимой в столь поздний час роща. Четверо верных следовали за ними. Скоро дева углубилась в подлесок, однако через четверть часа вновь выехала на равнину. Остановившись на возвышении, она сделал знак своему спутнику и, задержав дыхание, прошептала: