— Убеждена, что у тебя все получится, — повторила Ненуэль. — Говорят, владыка теперь на Баларе, но к осени непременно вернется в Бритомбар. К тому времени ты как раз доберешься до побережья.

— Мы, — поправил ее муж. — Ты ведь не думаешь, что я оставлю вас с Индилимирэ? Теперь дороги гораздо безопаснее.

— Но не до конца?

— Нет, — признался Тьелпэ. — Еще остается риск обнаружить случайные отряды ирчей. В другое время стоило бы заняться их искоренением, но сейчас это вряд ли возможно.

Ненуэль хмыкнула:

— В конце концов, раз уж этот мир остается атани, пусть они и занимаются его безопасностью. Квенди сделали все, что могли.

— Согласен.

Тьелпэринквар обернулся к любимой и, прижав к себе, провел ладонью ласково по ее лицу:

— Люблю тебя.

Он сказал это спокойно, как выдохнул. Будто слова, сорвавшиеся с уст, давно стали частью его существа.

— Люблю тебя, — так же эхом повторила Ненуэль, глядя в глаза супругу.

Тогда он наклонился и поцеловал жену. И в этот самый момент запели, рассевшись на ветках яблонь, вечерние птицы.

====== Глава 129 ======

Очертания уплывающего к смертным землям корабля растаяли в алмазно-голубой дали, и Нерданэль, глубоко вздохнув, обернулась в сторону Тириона.

Медленно плывший по небу Анар слепил, обрамлявшие его пышные кучевые облака дарили умиротворение. Воздух дышал зноем, вызывая в памяти печи в мастерских Аулэ, и мысли нолдиэ вновь, уже в который раз за последние дни, вернулись к тому, с кем свела их однажды судьба в дороге, вдалеке от дома. К мужу.

«Правда, до сих пор мне так никто и не сказал, имею ли я право так называть Фэанаро», — подумала с печалью в душе Нерданэль и, немного подобрав подол платья, чтобы не мешал при ходьбе, направилась назад в город.

Фэа радовалась и пела при мысли, что оба ее сына, до сих пор пребывавшие в Чертогах, возродились и отплыли в Белерианд. Туда, где была теперь вся их жизнь. Однако оставался еще Фэанаро.

«В любом случае, — подумала нолдиэ, — и Кано, и Морьо говорят, что он решил возродиться одним из последних. Однако, захочет ли он после возвращения к жизни видеть меня — вот вопрос».

Горло скрутил внезапный спазм, и Нерданэль вновь вздохнула, обратив лицо к небу. В памяти вставали резкие слова, сказанные друг другу при последней встрече, ее нежелание уйти из дома отца, его холодный взгляд. О том, что причиной ее отказа стали чары, муж уже не узнал.

«Должно быть, — мелькнула в голове тревожная мысль, — если наша встреча и состоится, то далеко не сразу. Было бы удивительно, если бы, покинув Мандос, Фэанаро первым делом пошел к отвергнувшей его однажды жене».

Тирион приближался, и Нерданэль, поднявшись на холм, вошла в город и неспешно побрела по узким тенистым улочкам домой. Однако и там она не могла найти себе покоя. Работать не хотелось, гулять в саду не было сил. Взор то и дело останавливался на слишком реалистичных скульптурах того, кто был ей дорог, заставляя вздрагивать. Когда на небо взошел Итиль, а поля за стенами города осветили нежные лучи Тельпериона, Нерданэль попробовала лечь спать, но сон не шел.

«Больше так не может продолжаться», — с внезапным раздражением подумала она и, встав с постели, надела короткую походную тунику, тонкие удобные штаны и принялась собирать сумку.

— Куда ты? — спросил удивленно Махтан, увидев дочь в неурочный час.

— Пойду, погуляю, — ответила та. — Дорога зовет. Как прежде, в юности.

— Присылай осанвэ иногда, — попросил отец.

— Обязательно, — пообещала дочь. — Все будет хорошо.

И, махнув на прощание, она завернула в мягкую ткань палантир и направилась к дворцу, куда время от времени наведывался Финвэ.

Бывший нолдоран не спал, бродя по дорожкам сада, и, увидев невестку, вышел ей навстречу, не скрывая удивления.

— Что-то случилось? — поинтересовался он.

— Нет, — уверенно ответила Нерданэль. — Просто хочу пойти погулять. Но долг велит мне передать тебе видящий камень — иных ведь в Амане больше нет.

— Да, это верно, — согласился Финвэ. — Благодарю тебя.

Он принял палантир и, едва заметно кивнув, сделал приглашающий жест. Они пошли вперед по дорожкам сада, окутанные густым серебристым сиянием, и обоим вдруг показалось, что не было этих мучительных, рвущих душу столетий, разделивших жизнь на «до» и «после».

— Благодарю тебя, государь, — наконец проговорила Нерданэль и, простившись, отправилась к городской стене.

Майяр, безошибочно определявшие тех, кто шел встречать возрожденных, поняли, что у жены Фэанаро другая цель, и пропустили ее. Дорога, такая привычная и почти родная, встретила нолдиэ звенящей радостью, и та улыбнулась в ответ, впервые за долгое время.

Фэанаро неспешно прошел в очередной раз по опустевшим залам Чертогов. Серые и унылые, как и прежде, они более не навевали тоску. Оставшись почти полностью пустыми, они словно засыпали, частично растворяясь в изнанке. Желая убедиться в собственном предположении, старший сын Финвэ уже привычно шагнул за тончайшую грань. Мир вокруг изменился, став более четким и резким.

— Выходит, владения Намо и правда поддерживались за счет фэар, что вынужденно обитали в них, — подумал он, ужаснувшись, что владыка Мандоса смог бы создать собственный, изолированный мир, населенный исключительно душами.

— Ты прав, — донесся ментальный ответ. — Нолдор, а в особенности твои сыновья, помешали мне. Но знай, вам недолго осталось наслаждаться жизнью.

Мерзкий шепот прекратился так же внезапно, как и начался.

— Не выйдет, Намо, — строго ответил Феанор. — Эльдар сумеют преодолеть любые сложности!

На этот раз ответом была тишина, хотя присутствие кого-то рядом делалось все более ощутимым.

— Ноло! — воскликнул Пламенный.

Вибрация мироздания усилилась. Фэанаро попытался вновь пробиться к единокровному брату и вытащить его из ловушки, однако, как и прежде, это было невозможно.

— Держись. Скоро я буду в Белерианде и тогда попытаюсь… нет, тогда я верну тебя в твое роа. Верну!

Феанор вновь оказался в Чертогах, решив попробовать убедить нескольких оставшихся там авари возродиться.

Однако эти несколько странные квенди не вняли ему, вновь начав рассказ, что долгие годы стремились избавиться от оков своих роар и достичь высшего блаженства, коим они сейчас наслаждаются.

— Сначала мы отказались есть мертвых животных, — начал один из них.

— Затем рыбу, — продолжил второй.

— Потом мы решили пить только воду и ушли в лес, — закончил третий.

— И нам открылась истина! — вновь заговорил второй.

— Но не сразу, — поправил его первый.

— Мы прошли через очистительные муки плоти! — воскликнул третий, и Фэанаро развернулся, понимая, что эти трое навеки останутся в Мандосе, давая возможность самим Чертогам не покинуть этот мир.

Душа Пламенного неспешно направилась к арке, через которую уже прошли фэар сыновей, верных, синдар, телери и фалатрим. Всех тех, кто уже вновь обрел свое тело.

— Фэанаро? А ты куда? — притворно удивился майа.

— Желаю воспользоваться своим правом и возродиться, — ответил тот.

— А Намо тебе позволил? — уже грозно вопрошал слуга Мандоса.

— Валар объявили свою волю: каждый, кто желает, может обрести роа. Ты не согласен с решением Манвэ?

— Ох, Фэанаро, не горячись, — раздался рядом знакомый хрипловатый голос. — Мои майар бдительны и крайне исполнительны, ведь именно они оберегали покой душ, пока…

Владыка Мандоса замолчал, решив, что не стоит высказываться о том, что он действительно думает о договоре своих братьев и сестер с Тьелпэринкваром.

— Если ты желаешь возродиться, то прошу, проходи, — он указал на арку и пристально посмотрел на майа. Тот незаметно кивнул и пропустил сына Финвэ.

Мир вокруг закрутился, сжался в точку, затем тут же расширился почти до бесконечности, остановился и вновь завертелся с огромной скоростью. Душа Пламенного прилагала неимоверные усилия, чтобы остаться целой и не отдать ни единого кусочка хищному пространству. Феанору порой казалось, что слышит злой скрежет когтей и лязг зубов, но, кто бы это ни был, он не добился своего. Под недобрый хохот Намо фэа вошла в роа, и старший сын Финвэ открыл глаза.