— Только не прямо сейчас, а немного позже. Пока же беги, отдохни. В конюшне для тебя приготовлены вода и сено.

Нолдо распахнул знакомую калитку и, впустив друга, вошел следом сам. Вид яблонь и груш, цветущие ирисы вызывали в груди ощущение легкой тоски, однако оставаться в Амане больше было нельзя. Об этом говорил их дедушка Нольвэ, наделенный даром предвидения, и в этом был убежден он сам.

В раскрытом окне гостиной чуть заметно колыхались легкие занавеси — их тоже придется оставить вместе с воспоминаниями детства.

Усилием воли отогнав непрошеные грустные мысли, Тар легко взбежал по ступенькам крыльца и толкнул дверь. Сразу несколько пар глаз обернулись к нему. Жена Россэ, сестра Миримэ с мужем, родители, Ильмон и Линдэ, и дедушка Нольвэ с бабушкой Нальтиэль. В самих фигурах их, в позах и выражениях глаз читалось взволнованное напряжение. Тарменэль улыбнулся и сказал чуть громче, чем следовало:

— Все хорошо, Нгилион согласился.

Он сделал несколько шагов вглубь комнаты и только тут заметил трех новых квенди, которых не было в доме, когда он уезжал поговорить с другом. Карнистира, деверя младшей сестры, он узнал сразу, а вот нис и эльфенка нет.

— Ясного дня, — заговорил первым Фэанарион.

— И тебе тоже, — откликнулся Тар и вопросительно посмотрел на незнакомых дев.

Морьо перехватил этот взгляд и представил:

— Это моя жена Лантириэль и наша юная спутница. У нее пока нет имени, мы везем ее к отцу.

— Рад знакомству, — ответил брат Лехтэ. — Значит, а Белерианде нас ждут два свадебных пира подряд?

— Два? — удивился Фэанарион, не понимая, почему должен дважды праздновать брак с Лантириэль за морем. — Отношения с синдар у нас отличные, так что…

— Тьелкормо тоже скоро женится, — улыбнулся Тар.

— Как? — Карнистир от удивления вскрикнул, и стало ясно, что о грядущих изменениях в жизни брата он ничего не знал. — На ком? То есть да, разумеется, глупый вопрос. Выходит, те слухи, что ходили о нем и Тинтинэ, правда?

— Вряд ли они верны все без исключения, — тот пожал плечами. — Все же атани могут выдумать много невообразимых глупостей. Хотя, разумеется, лично я не могу знать их все.

— Конечно, — Карнистир нахмурился. — Ты прав. А, значит, у меня появился еще один повод поторопиться — хочу успеть на свадьбу брата.

— Уважительная причина.

— Нгилион возьмет нас?

Тарменель задумался и быстро прикинул в уме общий вес всех пассажиров.

— Полагаю, что да, — в конце концов ответил он. — Хотя от обычной еды в таком случае придется отказаться и питаться одним лембасом. И пить через раз. Потому что места для груза уже не остается — судно все-таки маленькое. Мои же сыновья и дети Миримэ отправятся другим кораблем.

— Хорошо, — спокойно согласилась сестра.

Линдэ не преминула уточнить:

— А как же драгоценности Лехтэ?

Тарменэль не выдержал и рассмеялся:

— Разве мог я о них забыть, мама? Если бы они не вмещались, то я бы сам остался в Амане.

Карнистир ухмыльнулся, а Тар уже серьезно добавил:

— Украшения сестры, палантир, несколько лошадей и три новых пассажира. На этом все, иначе Нгилион будет очень сильно ругаться, а в гневе он страшен.

Нольвэ покачал головой и достал из-за пазухи нечто, завернутое в мягкую тряпицу:

— И еще вот это.

Взгляды всех присутствующих обратились к ваниа, и тот, внимательно оглядев напряженные лица, развернул сверток. В ладони деда Лехтэ лежал большой бриллиант.

— Что это? — наконец не выдержала Миримэ. — И откуда?

— Из башни Ингвэ, — пояснил Нольвэ. — Это был первый драгоценный камень, найденный квенди у берегов Куивиэнен вскоре после пробуждения. После переселения в Аман он сиял на вершине Миндон Эльдалиэва. Сегодня утром мастера Арафинвэ сняли его по моей просьбе.

— Зачем? — удивился Тар.

Ваниа с деланным безразличием пожал плечами:

— Скоро ему все равно некому будет светить. Почти некому. А в новом месте он кое-кому пригодится.

— У тебя было видение? — догадался внук.

— Да.

Присутствующие с любопытством обратились к старшему. Тот некоторое время молчал, должно быть что-то обдумывая, а после заговорил:

— Я видел этот бриллиант в венце принца Аркалиона, старшего сына нашего Тьелпэринквара. Он придет в мир через полтора года после…

Тут ваниа запнулся, очевидно не желая сообщать о чем-то, и продолжил более обтекаемо:

— После одного события, о котором пока мало кто знает. Но оно случится. Сын Тьелпэ родится через пятьдесят один с половиной год и, подобно ярчайшему светильнику, озарит жизни не только нолдор, но всех квенди. Его будут любить почти так же сильно, как его отца. Он станет для многих отрадой и утешением. И камень этот будет сиять в его венце. Поэтому я и попросил его снять.

В комнате повисло густое, задумчивое молчание, которое в конце концов прервал Тарменэль:

— По правде сказать, дед, понятней не стало. Я лично уяснил только то, что у моего племянника еще будут дети.

— Я тоже, — вставил Карнистир.

Нольвэ хмыкнул:

— Так и должно быть. Всему свое время.

— Тогда предлагаю всем еще раз собраться с мыслями и взять по паре самых дорогих сердцу вещей. Ибо после захода Анара, когда вновь начнется смешение света Древ, мы отправляемся в Белерианд.

Тишина исчезла, раскололась на мелкте кусочки, ведь все присутствовавшие начали обсуждать предстоящий отъезд, а Тарменэль отошел к окну и долгое время смотрел на сад, понимая одно — то, что истинно дорого его сердцу, он как раз и не сможет забрать.

«За исключением жены и детей с внуками, разумеется», — подумал он и, обернувшись, улыбнулся Россэ.

Когда же ладья Ариэн скрылась за горизонтом, а в небе появились первые крупные звезды, единственные различимые теперь в Амане, все те, кто был в доме Ильмона, отправились через ущелье Калакирья к морю. Там, в Альквалондэ, их уже ждал корабль. Нгилион с командой разместили пассажиров и с помощью Тара подняли якоря.

Еще одно суденышко, направлявшееся в Белерианд, таяло на горизонте. И с каждым часом Лебединая гавань становилась все меньше. Впереди ждал долгий, протяженностью в несколько месяцев, путь.

— Тар, — обратился наконец Карнистир к родичу, — дашь палантир поговорить с братьями?

— Конечно, — кивнул тот. — Пойдем.

— Благодарю.

И оба спустились в трюм, туда, где лежали их сумки.

— Убеждена, что у тебя все получится, мельдо. Иначе просто не может и быть.

Ласковый, напевный голос Ненуэль журчал подобно ручейку, затерявшемуся в траве. Догорал закат, кутая в прозрачное золотистое покрывало высокие травы и верхушки деревьев. Летали птицы, готовясь к ночным балладам.

Тьелпэринквар улыбнулся и, посмотрев на жену, заключил ее в объятия. В глазах его светилось восхищение столь ж сильное, как в день первого свидания у вод озера Иврин.

Они шли по дорожкам сада, и высокие, мощные стены Химлада привычно окружали их. Однако мысль нолдорана летела вперед, через леса и поля, не скованная ничем.

— Благодарю, родная, — ответил он и безотчетным движением погладил Ненуэль по плечу. — И все же, думаю, мне понадобится совет.

— Чей же? — полюбопытствовала она.

— Тех, кто видел зарю эльфийского народа.

— Таких осталось не так уж много, — задумалась нолдиэ. — Впрочем, скоро прибудут в Белерианд твои родичи.

— Да, дедушка Ильмон и прадед Нольвэ из пробужденных, и я от души надеюсь на их содействие. Но до тех пор еще несколько месяцев.

— Может быть, — предложила жена, — тебе побеседовать с владыкой Новэ?

— Хорошая мысль, — согласился Тьелпэ. — Я сам о нем думал.

— Что именно ты хочешь узнать?

Куруфинвион чуть заметно нахмурился и пожал плечами:

— Сам не знаю. За те века, что минули со дня пробуждения Перворожденных, Враг заметно исказил и окружающий мир, и энергии самих квенди. Мне нужно понять, как звучали они в думах Иллуватара. Только так я смогу найти тот мир, что сможет нам подойти.