— Я буду говорить с вашим королем и передам ему слова Владыки ветров и старшего из валар, — произнес крылатый посланник.

Эонвэ стоял в самом центре лагеря нолдор и свысока взирал на собиравшихся вокруг него воинов.

— Я жду. Владыка Манвэ и все валар собрались в Круге Судеб и сейчас взирают на вас своими глазами и говорят моими устами! Король нолдор, тебя призывают к ответу за содеянное твоими подданными! — голос крылатого вестника разносился далеко по просторам Ард-Гален.

Финдекано, бледный и с перевязанными руками, выступил вперед.

— Что ж, я слушаю тебя, Эонвэ, — произнес он, неотрывно глядя на глашатого.

— Владыка Манвэ знает, что один из вас убил старшего брата Повелителя ветров. Не просто лишил фаны, но отправил за Грань этого мира. Что ты можешь сказать на это?

— Только то, что Враг, причинивший всем столько горя, наконец повержен, — ответил Финдекано.

— Однако не в вашей власти решать судьбы Стихий Арды! Только валар имеют право судить и выносить решения. И Владыки приняли его! Ты, именующий себя королем нолдор, отправишься со мной и предстанешь пред троном Манвэ. Все, кто сражался против Мелькора и чьи фэар сейчас исцеляются в Чертогах, более не обретут тела. Те же, кто еще жив, не услышат более зов Мандоса и бесплотными тенями будут скитаться по смертным землям до конца Арды! На этом все. Таково мое слово и оно нерушимо.

Эонвэ замолчал и оглядел собравшихся:

— Вы слышали волю Владык. Теперь же я…

— Призови своих хозяев снова! — раздался новый голос.

— Тьелпэ, лучше уйди, — тихо произнес Финдекано.

— Нет, теперь говорить буду я. А вот тебе сейчас и правда стоит уйти. На всякий случай.

— Но…

— Не упрямься! Я знаю, что делаю, — уверенно сказал Куруфинвион и добавил: — Эонвэ, я жду.

— Наглец! Ты тоже предстанешь перед тронами в Круге Судеб!

— Только если сам захочу этого! А теперь слушайте… владыки.

Тьелпэринквар обвел взглядом собравшихся, улавливая, как изменилось настроение воинов. Ужаснувшиеся несправедливости, они вновь воспрянули духом и были готовы пойти за своими лордами хоть против войска валар, хоть за Грань, что в сложившихся обстоятельствах было в принципе одно и то же.

— Итак, Стихии незамедлительно снимут все барьеры и впредь не будут чинить никаких препятствий для свободного сообщения между Аманом и Белериандом.

— Но…

— Разумеется, речь идет о Перворожденных. Не нам менять замысел Эру и судьбы атани, — тут же добавил Тьелпэринквар.

Воины слушали, затаив дыхание.

— Затем Намо отпустит всех, абсолютно всех, — подчеркнул Куруфинвион, — кто пожелает покинуть Чертоги. Это же будет относится ко всем фэар, кто рано или поздно также окажется там. Валар не будут прямо или косвенно, сами или при помощи майар, препятствовать жизни эрухини в Амане и за его пределами. Это все.

Глаза Эонвэ гневно сверкнули, а рука легла на эфес меча.

— Ах да, чуть не забыл, — ехидно ухмыльнувшись, добавил Тьелпэринквар. — В знак нашего соглашения и доброй воли нолдор мы преподнесем дар.

Он развернул тряпицу, и свет сильмарилла озарил всех, присутствовавших при разговоре. Яркий, горячий, подобный лучам Лаурелина, он согрел, но не обжег эльфов, а Эонвэ заставил отпрянуть на шаг назад.

— Отдай! — прохрипел он и протянул руку к кристаллу.

— Только после того, как Манвэ подтвердит наш договор!

— Он что, лично должен явиться сюда?! Чтобы… чтобы…

— Я все сказал. И жду, — спокойно ответил Тьелпэринквар.

Гул голосов, слышимый всеми нолдор, нарастал. Некоторые даже улавливали в нем звонкие ноты Нессы и Ваны, печальный мотив Ниэнны, сухой шелест Вайрэ и искреннюю, неподдельную радость Йаванны, готовой оживить Древа. Их супруги молчали. Обстановка накалялась. Ощутимо пахло грозой и надвигавшейся бурей. Однако воздух у земли пока был спокоен. Лишь облака высоко в небе пришли в движение и вскоре выстроились в исполинскую фигуру.

— Мы принимаем твои условия, Тьелпэринквар Антолайтэ Куруфинвион. Отдай сильмарилл моему глашатаю. Пусть же Отец наш простит мне и моим братьям и сестрам минутную слабость. Мы не хозяева вам, а защитники. Отныне.

— Благодарю, владыка, за твое решение. Ваше, — тут же поправился Тьелпэ и протянул Эонвэ камень.

— В добрый путь, — прошептал он, обращаясь к сильмариллу.

Ласковое сияние окутало нолдор и исчезло вместе с с крылатым посланником и Владыкой ветров. А сильный порыв в следующий миг разогнал облака и поднял пыль с руин Ангамандо, присыпав эльфов горкой пыли.

— Надо отправить гонца в гавани! Пусть готовятся встречать и строить суда. Нам вскоре понадобится много кораблей, — распорядился Тьелпэринквар.

Воины Химлада уже собирались исполнить приказ, когда их остановил так никуда и не ушедший Финдекано.

— Мои верные справятся быстрее — они не раз бывали у Кирдана. Если, конечно, ты не против, — добавил он, обращаясь к Тьелпэринквару.

— Ты прав. Тем более слово короля — закон, — светло проговорил он.

Финдекано чуть нахмурился и, немного подумав, наконец улыбнулся и снял с головы венец.

Яркий луч Анара ослепительным бликом сверкнул на золоте короны нолдорана. Финдекано смотрел на него, слушал голос собственной фэа и с каждым мгновением все яснее понимал, что принял верное решение.

Кровь его стремительно бежала по жилам, гулом отдаваясь в ушах. Было непривычно легко и радостно. Казалось, роа пытается воспарить, сбросив непосильный груз, предназначенный не ему. Келвар и олвар замерли, прислушиваясь к происходящему, и даже посланец валар, вернувшийся по приказу Манвэ, молча стоял в ожидании. На лицах нолдор застыл немой вопрос — они пока не догадывались, что хочет сделать Финдекано. А тот еще раз внимательно обвел собравшихся взглядом, посмотрев в глаза каждому, и уверенно заговорил:

— Тьелпэринквар, мне сейчас тяжело подобрать правильные слова, но ты все же выслушай и постарайся понять. За все те сотни лет, что нолдор провели в землях Белерианда, ты сделал для Перворожденных гораздо больше меня.

— О чем ты? — не понял Куруфинвион.

Он глядел на старшего родича внимательно, едва заметно хмурясь, всей фэа чувствуя, что сейчас произойдет что-то действительно важное.

— О Песне, снимающей с фэар смертных и квенди темные чары, о камне, многим вернувшем здоровье. Об остановленных балрогах, которые могли совершить чудовищные злодеяния.

— Не я один их задержал, — напомнил Тьелпэринквар.

Фингон согласился:

— Верно. Но больше никто не спасал абсолютно всех квенди, что уже когда-то умерли или еще могут умереть. То, что ты сейчас сделал, поистине бесценно. И я уверен, что именно ты должен носить корону нолдорана. Я отдаю ее добровольно по данному мне судьбой и нолдор праву. Прими же.

Старший Нолофинвион сделал шаг вперед, протянул венец, который когда-то носил Финвэ, и склонил голову.

Верные потрясенно ахнули, послышались тихие восторженные и удивленные возгласы. Тьелпэ глядел прямо перед собой, едва ли веря происходящему, и качал головой.

— Но я сделал это не для того, чтобы получить корону, — наконец ответил он. — Я просто хотел помочь.

— Именно поэтому ты достоин, — уверенно парировал Фингон.

Куруфинвион совершенно по-детски развел руками, огляделся по сторонам и заметил неподалеку своих родичей.

— Дядя? — спросил он Майтимо.

Тот кивнул в ответ:

— Да. Я согласен с Финдекано.

— Я тоже, — раздался вдруг знакомый голос, который Куруфинвион менее всего сейчас ожидал услышать.

Воины расступились, и вперед вышел тот, кого Тьелпэринквар еще недавно видел мертвым и кого сам отнес в лагерь.

— Отец?! — воскликнул он и кинулся к нему, стиснув в объятиях.

Курво рассмеялся в ответ и проговорил не без труда:

— Потом я тебе все подробно расскажу, а пока — принимай корону.

Он бросил быстрый выразительный взгляд на стоявшую рядом Лехтэ, а воины, до сих пор молча взиравшие, начали один за другим громко выкрикивать: