— Что будем делать, отец? — спросил он наконец.

Ответил Туор незамедлительно:

— Седлаем лошадей и в погоню. Нельзя позволить ему уйти! Он должен ответить за все свои злодеяния!

— Я понял, — кивнул сын. — Вперед!

И нолдор кинулись вниз, в сторону лагеря, следом за своими лордами. Менее чем через четверть часа небольшой отряд отделился от основного войска и бросился в погоню за Сауроном.

— А это что? — спросила Тинтинэ у одного из верных, что сопровождали ее, указывая взглядом на гигантский арбалет.

— Баллиста, леди, — пояснил воин.

Он принялся объяснять ее устройство и назначение, а дева протянула руку и с нежностью погладила по деревянному основанию. Оружие отозвалось теплом, словно радовалось, что его помощь не понадобилась.

В груди Тинтинэ вновь, уже в который раз, тревожно стукнуло сердце, пропустив удар, и нолдиэ нахмурилась, обратив взгляд в сторону Ангамандо.

— Известий нет? — спросила она вслух.

Верный покачал головой:

— Увы. Пока никаких.

В вышине показался ястреб и, прокричав тревожно, развернулся, умчавшись на восток.

— Они погибли! — услышала она в его клекоте.

— Кто? — хотела спросить она птицу, но тихий возглас не долетел до небес.

Далекий звон оружия постепенно стихал, и было ясно, что битва близится к завершению.

— Хотите еще что-нибудь посмотреть? — спросил ее один из инженеров.

Дева печально опустила взгляд и покачала головой:

— Нет, благодарю.

Оставив забавы, она пошла не спеша туда, где виднелись палатки верных и шатры целителей. Вдруг далеко, у самых стен крепости, показался знакомый светловолосый силуэт и стал быстро приближаться.

— Тьелкормо! — узнала она и со всех ног кинулась вперед, перескакивая на бегу через невысокие препятствия.

На несколько мгновений она потеряла его, а когда вновь увидела, Турко уже успел спешиться и выходил из одной палатки. На лице его застыла боль и какая-то безразличная отрешенность. Тинтинэ всплеснула руками.

— Что с тобой? — воскликнула она.

Тьелкормо вздрогнул, услышав знакомый голос.

— Родная, ты? — спросил он, явно не веря своим глазам. — Что ты здесь делаешь?

Он кинулся вперед и заключил любимую в объятия, с силой прижав к груди. На бледном лице его сквозь страдание зажегся огонек тихого счастья.

— Что произошло? — снова задала вопрос дева, вглядываясь в глаза своего упрямого лорда.

Тот коротко вздохнул в ответ:

— Они погибли.

— Кто? — ахнула она испуганно.

— Курво и Морьо.

Тинтинэ вскрикнула, прижав ладони к щекам:

— Как же так? Не может быть!

— Мне самому не верится, — признался Турко.

Он снова посмотрел ей в глаза, и можно было подумать, что именно Тинтинэ теперь то последнее, что связывает его с жизнью.

— Люблю тебя, — прошептал он и наклонился к ее губам.

Дева прильнула к нему всем телом и вдруг испуганно вздрогнула:

— Что это?

Она побледнела как полотно и, прижав руку сперва к груди Тьелкормо, а после к его животу, закрыла глаза, будто прислушивалась к чему-то.

— Что случилось? — насторожился Турко.

— Это я бы у тебя должна спросить! — нахмурилась Тинтинэ. — Целителям уже пора петь тебе песни!

Он удивленно поднял брови:

— Какие песни?

— У тебя внутри кровь. Много крови. И она уже не бежит по жилам.

Тьелкормо подумал и уверенно мотнул головой:

— Я здоров!

— Нет! — упрямо стояла на своем нолдиэ. — Тебе целитель нужен, и прямо сейчас! А то ты рискуешь отправиться вслед за братьями. Кто-нибудь, позовите целителей!

Последняя фраза была обращена уже к верным.

— Сейчас! — ответил один из них и сорвался с места.

Тьелкормо стоял, глядя на возлюбленную с восхищением.

— Ложись! — сурово нахмурившись, велела ему Тинтинэ, но уже через мгновение широко улыбнулась и быстро поцеловала в щеку, добавив уже совсем другим, ласковым тоном: — Ложись давай, я тебе серьезно говорю. Тебе сейчас не стоит шевелиться.

— Уже ложусь, не переживай, — Тьелкормо с удовольствием поцеловал любимую и послушно устроился на ближайшей телеге.

Дева села рядом и уже намеревалась что-то спросить, но Тьелкормо прервал ее:

— Больше не могу молчать, и плевать на данные самому себе обещания. Тинтинэ, жизнь моя, здесь и сейчас, в присутствии верных, я прошу тебя — будь моей женой!

Воины замерли, глядя на лорда с недоверием и открытой радостью. Дева вспыхнула, прижала ладони к пылающим щекам и, покачав головой, прошептала:

— Конечно, я выйду за тебя.

Нолдор выдохнули, начали наперебой поздравлять, а Тинтинэ, притворно нахмурившись, добавила:

— Но только при условии, если ты останешься жив! Если вздумаешь умереть, то о свадьбе можешь даже не мечтать!

Тьелкормо рассмеялся, мгновенно закашлявшись, и взял руку любимой, прижав ее к своей груди.

— Я буду очень стараться, — пообещал он. — Благодарю тебя.

Подошел целитель и, осмотрев лорда, подтвердил догадку Тинтинэ:

— Он и правда серьезно ранен, но теперь все будет хорошо — вы вовремя спохватились, леди. А для вас, лорд, у меня хорошая новость — ваш брат Куруфинвэ снова жив. А теперь обратно лягте и помолчите-ка до тех пор, пока я не разрешу!

И, велев верным отойти на пять шагов, начал Песнь исцеления.

Маэдрос устало поднимался по начавшим трескаться ступеням.

— Что происходит, лорд? — окликнул его один из верных.

— Не знаю, но мы должны поторопиться вывести всех отсюда, пока не завалило коридоры, — ответил он.

Воины Дортониона с частью освобожденных пленников должны были быть уже на поверхности, тогда как нолдор Химринга под предводительством своего лорда спустились на самые нижние ярусы, даря надежду обреченным на медленную и мучительную гибель узникам. Ни один мускул не дрогнул на лице Нельяфинвэ, когда он вновь оказался в застенках для особо упрямых пленников. Лишь только белое пламя разгоралось все ярче, заставляя тюремщиков в ужасе бросать оружие и падать на колени. Истощенные и замученные узники оживали, и в их глазах загоралась надежда. Многие из них уже не могли идти сами, и воины несли их, не желая никого оставлять в этом жутком месте.

— Поторопитесь! — крикнул Маэдрос, поднимая щит, чтобы принять на него несколько крупных осколков, отделившихся от стен. А откуда-то сверху, где уже виднелись золотые лучи Анара, доносились радостные голоса:

— Победа!

— Враг пал!

— Победа!!!

Эти радостные крики добавили сил уставшим воинам и измученным пленникам, и вскоре они все увидели долгожданный свет.

— Приветствую вас, лорд Нельяфинфэ, и прошу принять то, что принадлежит по праву нашему роду и вам, как старшему в семье, — раздался рядом такой знакомый и одновременно совершенно отстраненный и чужой голос Тьелпэринквара.

— Тьелпэ? Что… — Майтимо обернулся и увидел протянутые ему сильмариллы — драгоценные камни истинного света, залитые кровью на грязной тряпице.

— Как? Как тебе удалось их добыть? Чья на них кровь? Ты ранен? — эмоции сменялись на лице Маэдроса, и наконец он с нежностью и одновременно горечью прикоснулся к камням.

— Нет, дядя. Это кровь отца. Он…

— Что с Курво?!

— Его больше нет. Как и Морьо. Точнее не так. Его окончательно нет, ты знаешь, — наконец смог произнести Тьелпэринквар.

— Нет! — с болью прорвался крик фэа старшего Фэанариона. — Нет!

Камни полетели на землю — драгоценные и такие бесполезные сейчас кристаллы. Верные впрочем незамедлительно подняли их, не желая видеть творения Фэанора выброшенными, и замерли на почтительном расстоянии, скорбя вместе со своим лордом.

— Посланник валар! — донеслось издалека. — Прибыл вестник Манвэ!

— Я возьму один сильмарилл себе, — скорее сообщил, чем спросил Тьелпэринквар и поспешил к площадке перед бывшими Черными вратами, где вокруг Эонвэ уже собирались нолдор. Маэдрос кивнул и отправился за ним.