— Понимаю. Ты ведь женат на нолдиэ. Что ж, кажется мне самому стоит выучить квенья, ибо ты точно не изменишь своей привычки.

Они еще долго стояли, обсуждая предстоящий отъезд и все то, что скрывало грядущее за темной пеленой ночи, а после попрощались и отправились каждый в свои покои. Пустынные коридоры гулким эхом разносили шаги, а застывшие в дверях стражи, напоминавшие мраморные изваяния, провожали короля и командующего взглядами, исполненными ожидания и одновременно непоколебимой уверенности.

Перед дверью в собственную спальню Келеборн ненадолго остановился, словно никак не мог решиться на что-то, а после глубоко вздохнул и переступил порог.

Галадриэль стояла у распахнутого окна и глядела на звезды. Услышав шаги мужа, она обернулась, и в глазах ее, освещенных идущим из глубины фэа светом, Келеборн прочел терпеливое понимание, а так же то, чего увидеть никак не ожидал — смирение.

— Утром мы уезжаем, — негромким голосом сообщил он и пересек в несколько шагов разделявшее их расстояние.

— Разумеется, — кивнула она и положила руки любимому на плечи. — Я ждала этого.

— Надеюсь, что вернусь.

— Я тоже. Мы обе с Келебриан будем ждать тебя.

Муж смотрел в лицо жене и видел в нем отблески грядущей битвы. Разумеется, при других обстоятельствах он бы не смог удержать свою воинственную нолдиэ дома, да и не стал бы этого делать. Но теперь, еще несколько месяцев назад, когда окончательно стало ясно, что решительный час, которого все так ждали, настал, дочь Арафинвэ сама сообщила, что не покинет Дориат.

— Ради Келебриан, — добавила она тогда, и лицо ее осветилось материнской нежностью.

Теперь же супруги стояли, озаренные льющимся в окно звездным светом, и Келеборн вглядывался в дорогие его сердцу черты. Он наклонился, коснувшись губами губ любимой, и Галадриэль прильнула к нему всем телом, прошептав срывающимся голосом:

— Мельдо…

Она целовала его лицо, а руки мужа ласкали стан жены. Дыхание его стало чаще, но тут в коридоре послышались знакомые легкие шаги, и в покои родителей вбежала малышка дочь.

— Ада, это правда?! — прямо с порога требовательно спросила она.

— Что именно, солнышко? — уточнил тот, выпуская жену из объятий.

— То, о чем говорят все стражи во дворце. Вы с королем уезжаете утром?

— Правда, — кивнул отец, и на лице дочери зажглось огорчение. — Пора, час настал. Вечером прилетел посланец от нолдор.

— Это та самая птица, которая порхала перед вратами?

— Да, соловей.

Келебриан коротко, совсем по-взрослому кивнула, а после с тихим всхлипом кинулась на шею отцу. Тот подхватил малышку на руки и, усадив себе на колени, долго-долго сидел перед камином и что-то шептал ей на ухо. Эллет сосредоточенно кивала, а после спросила:

— Папа, а как будет выглядеть этот мир без Врага? Я никак не могу его себе представить. Ведь он был всегда…

— Этого не должно было случиться, малышка, — покачала головой Галадриэль и, подойдя к мужу, положила руку ему на плечо. — И квенди постараются исправить эту ошибку валар.

Где-то неподалеку в лесу застрекотал сверчок, и Келеборн, поднявшись, предложил:

— Давай мы с твоей мамой просто попробуем тебе все показать. Пойдемте в лес.

Келебриан легко вскочила и первая выбежала из покоев. Галадриэль взяла мужа за руку, и тот, воспользовавшись случаем, быстро ее поцеловал. Втроем они покинули Менегрот и перешли по мосту на другую сторону.

Заливисто, звонко пели ночные птицы, летали светлячки, и пряный, тягучий аромат меда и трав кружил голову.

Эльфы вышли на поляну, и Келеборн, кивнув, первый вытянул руку ладонью вперед. Жена встала лицом к нему и сделала то же самое. Келебриан затаила дыхание, и ей вдруг почудилось, что заиграла музыка. Однако всего одно мгновение спустя малышка поняла, что это началась песнь родителей. Она лилась, напоминая одновременно журчание весенних ручейков, шелест нежной молодой листвы и дуновение теплых, ласковых летних ветров. Деревья словно застыли, прислушиваясь к происходящему, и в этот самый момент между ладонями Келеборна и Галадриэль показались первые крупные золотистые искры.

Келебриан замерла, поняв, что сейчас будет что-то интересное. А искр между тем становилось все больше. Они танцевали прямо в воздухе, рисуя на полотне ночного леса разнообразные фигуры. Затем они начали сливаться в движущиеся картины, и скоро она увидела небывалой красоты город из белого камня. Затем показались нис и нэр, которые шли через цветущие поля, взявшись за руки. Город растаял, а на месте его показались цветущие поля Белерианда, о которых ей так часто рассказывали родители. В небе летел сокол, распластав крылья, а прямо на Келебриан скакал всадник. Картины сменяли одна другую, пока наконец снова не начали свиваться в спираль. Келеборн замолчал, а Галадриэль достала синий камень на цепочке, лабрадорит, и стала собирать внутрь искры. Песня текла тягуче и плавно. Когда последний золотой огонек исчез внутри камня, нолдиэ добавила к нему свет звезд. Тогда песнь окончательно смолкла, и эллет подошла к любимому.

— Возьми, — сказала она и надела получившийся амулет ему на шею. — Пусть он вместе с моей любовью хранит тебя и придает сил в бою.

— Благодарю, мелиссэ, — ответил Келеборн глухим голосом, и жена ткнулась лицом ему в плечо, с силой обняв. Он прижал ее к груди, и оба некоторое время стояли, слушая дыхание друг друга и биение сердец.

— Так значит, мир без Врага выглядит именно так? — раздался в тишине восхищенный голос Келебриан.

— Да, — кивнул Келеборн и с чуть слышным вздохом отпустил жену.

— Он прекрасен!

Отец улыбнулся ласково и взял подбежавшую дочь на руки. Еще долго они гуляли по лесу и уже под утро вернулись домой.

Когда на небо взошел Анор, Трандуил и Келеборн простились со своими любимыми и вместе с воинами отправились в сторону границы Дориата. Там им предстояло проститься, ибо путь сына Галадона лежал дальше на северо-восток. Но еще долго Галадриэль с Келебриан и Тилирин смотрели уезжавшим вслед. И можно было подумать, глядя на серьезные, задумчивые лица нисси, что они прозревают судьбы грядущего мира.

Отзвук серебряного рога, несколько часов назад возвестившего прибытие лордов Химлада в северную крепость, до сих пор звучал в ушах Тьелкормо.

Выйдя от верных во двор, он посмотрел вверх и, заметив легкие перистые облака, поежился.

Небо уже успел позолотить закат. С севера дул холодный ветер, то и дело норовивший забраться под одежду и выгнать оттуда остатки тепла. Однако упрямо цветущие медуницей долины и крики носившихся в вышине птиц дарили радость фэар нолдор несмотря ни на что.

Сорвавшись с места, Тьелкормо почти бегом пересек открытое пространство и взбежал на валганг. Теперь далекие пики Тангородрима были, как на ладони. Фэанарион нахмурился и до побелевших костяшек сжал кулаки. Стоявшие поблизости стражи покосились на него, но вслух ничего говорить не стали. Сердце нолдо сжималась от невыносимой боли, а фэа металась. Оглянувшись, Тьелкормо нашел одно из окон донжона, в котором горел золотистый огонек светильника.

Тинтинэ. Его возлюбленная приехала сегодня в Химринг вместе с нисси семьи Курво, и теперь третий Фэанарион отчетливо, до самого конца осознал, что сразится с кем угодно, лишь бы только она жила и была счастлива. И неважно, сможет ли он сам обнять ее по возвращении или нет.

Небо постепенно теряло глубину и становилось все темнее. Тьелкормо плотнее закутался в плащ и, нахмурившись, еще долго стоял, вглядываясь в далекие тени Ангамандо.

— Ты не веришь в нашу победу? — услышал он за спиной тихий голос Майтимо и вздрогнул от неожиданности.

— С чего ты взял? — нахмурился Турко. — Уж в этом-то я ни минуты не сомневаюсь.

— Тогда что тебя гнетет?

Тьелкормо обернулся и вгляделся в резкие, словно вырубленные из камня черты брата.

— Я вовсе не… — начал он, но тут же оборвал сам себя и вздохнул. — А впрочем ты прав, как всегда. Позаботься о ней.