В глазах молодых родителей мелькнула грусть. Туор поглядел на любимую, а после чуть заметно вздохнул и обнял ее, прижав к груди. Итариллэ с благодарностью прильнула к мужу. И только новорожденный Эарендил мирно лежал, в силу возраста не осознавая происходящего.

Темнело небо, постепенно обретая глубину. Ветер пел, запутавшись в тростниках.

Спустя десять дней Турукано Нолофинвион собрал на главной площади жителей Виньямара и объявил:

— Я отплываю туда, куда зовет меня сердце. Я не могу теперь выполнять обязанности вашего владыки, но я не бросаю вас, а доверяю своему зятю. Он уже успел хорошо себя показать, и я уверен, что могу со спокойной душой оставить на него свой город и всех вас. Теперь править ему и моей дочери Итариллэ.

Он говорил, и взгляд его, исполненный тоски, был устремлен вдаль. Туор обнимал стоявшую рядом Итариллэ, и та доверчиво прижималась к его плечу, пряча подступавшие к глазам слезы.

Тургон замолчал и, обведя взглядом собравшихся, опустил голову. Несколько невыносимо долгих мгновений стояла тишина. Наконец, кто-то крикнул:

— Счастья тебе, король!

— Найди свою жену!

Со всех сторон разом полетели слова поддержки и пожелания счастья. Трое фалатрим у причала начали ставить паруса, и Турукано, в последний раз поцеловав дочь, зятя и внука, поспешил на берег.

Долго нолдор стояли на пирсе, глядя, как тает вдали небольшой корабль, уносящий их короля. Все так же кричали чайки, но теперь в их голосах читалась не только тоска, но и надежда.

— Тинтинэ, постой! — раздался во дворе крепости крик Тьелкормо.

На восточном крае небосклона еще только начинала заниматься заря. Густые ночные тени прятались от поднимавшегося Анара среди дремавшего подлеска и крон деревьев, а в фиолетовой бархатистой вышине еще горели последние крупные звезды. На стенах возвышались безмолвные фигуры дозорных и время от времени слышался тихий звон оружия.

Шедшая в сторону конюшен дева удивленно остановилась и, положив седельную сумку на камни дорожки, оглянулась. Фэанарион бежал к ней, на ходу натягивая куртку.

— Что-то случилось? — не скрывая волнения, спросила она.

— Да, — отрывисто бросил он и, остановившись в двух шагах, посмотрел задумчиво, решительно и одновременно слегка виновато. — Ты уезжаешь.

— Ну… да, — Тинтинэ пожала плечами. — Мы ведь вчера вечером говорили с тобой на эту тему.

Она окинула друга задумчивым взглядом, уже поняв, что с отъездом домой будет все не так просто, как ожидалось.

— Знаю. Помню. И все же мне неспокойно.

Дева беспомощно посмотрела на свою сумку и вновь перевела взгляд на Турко:

— Это из-за той твари, да?

— Возможно, — вздохнул Охотник. — После нашего разговора я всю ночь не мог уснуть. Если это и правда был падший майя, то в Ангамандо уже могут знать о тебе и о том, что я…

Он запнулся, словно никак не мог заставить себя договорить, и Тинтинэ, покачав головой, с едва заметной улыбкой коснулась его немного растрепанных золотых прядей. Тьелкормо перехватил ее ладонь, прижал к своей щеке и быстрым движением поцеловал.

— О том, что ты мне дорога, — наконец произнес он вслух. — Они могут это использовать, ты же понимаешь.

Тинтинэ некоторое время рассматривала тени на непривычно бледном лице своего друга, а после проговорила тихо и словно чуть нерешительно:

— Но я уже гощу у тебя в крепости несколько лет вместо нескольких дней. Так не может долго продолжаться.

— Долго и не понадобится, — заверил Фэанарион. — Когда тебе…

— Да, помню про сто лет.

— Я люблю тебя.

— Ох, Турко…

Она обняла его, пропустив руки под полами распахнутой куртки, и Фэанарион крепко обхватил возлюбленную, словно она могла растаять у него прямо в руках, и уткнулся лицом в ее волосы:

— Лехтэ права — удивительно нелепая ситуация. И я сам виноват в ней.

— Как же ты так умудрился? — полюбопытствовала Тинтинэ.

Он хохотнул:

— Ну, не зря же меня аммэ назвала Тьелкормо. Я снова слишком поторопился. Впредь буду умнее.

— Надеюсь.

— Не уезжай, — снова попросил он чуть хрипло.

— Хорошо, не буду. Хотя, если бы мы не были эльдар, то верные решили бы, что ты меня в плену держишь. Ты вообще в курсе, что о нас уже говорят? И не только в Химладе?

— Какое им всем дело? — скрипнул зубами Турко. Глаза его полыхнули гневом.

— Тш-ш-ш, тише, — попросила Тинтинэ и, подняв взгляд, погладила своего незадачливого возлюбленного по щеке. — Не злись, они уж точно не виноваты.

— Ну, разумеется.

— Я же остаюсь.

— И я тебе за это благодарен.

Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, а после он, быстро коснувшись ее шеи губами, со вздохом сожаления отпустил. Тинтинэ задумчиво оглядела двор и, снова подняв сумку, спросила:

— Раз так, то по крайней мере ты проводишь меня до деревни? Раз уж я туда не вернусь, то не мешало бы забрать кое-какие вещи.

— Разумеется, — с готовностью пообещал повеселевший Фэанарион. — Только сумку твою назад в покои отнесу.

Он решительно забрал ее поклажу и направился быстрым шагом в донжон. Тинтинэ хмыкнула и, покачав головой, пошла в конюшню готовить лошадей.

— Ну что, мелиссэ, ты хорошо подумала? Уверена, что не хочешь отправиться к кому-нибудь из братьев? — Келеборн остановился и, погладив по шее коня, посмотрел на жену.

Впереди, на расстоянии меньше чем в половину лиги, простиралась граница Дориата. Пели птицы, приветствуя их возвращение, и лучи Анара играли в далеких кронах берез и буков.

— Да, мельдо, — уверенно ответила Галадриэль. — Дориат — твоя родина, к тому же теперь она избавлена от власти Тьмы. А в любом другом месте Белерианда мы будем в гостях.

— Тогда решено, — кивнул Келеборн и, чуть заметно вздохнув, посмотрел на залитые светом кроны деревьев и улыбнулся: — Я скучал по дому.

— Знаю, мельдо, — Галадриэль протянула руку и ласково сжала пальцы мужа. Тот благодарно кивнул.

Они вновь пустили лошадей вперед и скоро приблизились к новой границе. Келеборн набрал воздуха в грудь и уже собрался позвать дозорных, когда те показались сами, выступив из-под сводов густо переплетенных кустарников на открытое пространство.

— Рады видеть вас, принц, — широко улыбнулся Маблунг. — И вас, леди Галадриэль. Вы к нам теперь насовсем?

— Надеюсь что да, — ответил Келеборн и, спешившись, помог сойти на землю любимой.

Страж поманил вновь прибывших за собой и исчез, растворившись среди ветвей. Келеборн с женой и верными двинулись следом за ним.

— Государь Трандуил уже знает о вашем прибытии и с нетерпением ждет, — объявил Маблунг, когда все наконец оказались внутри. — С тех пор, как вы уехали, многое изменилось.

— Ни секунды не сомневаюсь, — откликнулся принц. — И надеюсь, вы нам все подробно расскажете.

— Непременно, сегодня же за ужином.

Они пришли на поляну, и стражи, обняв вернувшегося домой Келеборна, развели костер. Скоро в воздухе поплыли ароматы жареного мяса, сдобренного местными травами, а котелке забулькала вода, а сгустившийся вечер укрыл и синдар, и нолдиэ покрывалом уюта.

Скоро Анар опустился за горизонт, и на небе показались первые звезды. С рассветом же путники попрощались с гостеприимными дозорными и отправились в сторону Менегрота. Путь их лежал по нахоженным лесным тропинкам, через заросшие в эту пору цветами поляны. Кони радостно фыркали, словно предвкушали заслуженный долгий отдых. Ладья Ариэн не единожды поднималась и вновь опускалась за горизонт. Наконец, теплый летний ветер донес до них легкий, дразнящий аромат свежести и шум воды.

— Эсгалдуин! — воскликнул Келеборн, и счастье брызнуло из глубины его фэа бурным фонтаном.

— О да, это он, — подтвердила Галадриэль и, вытянув вперед руку, указала на быстро приближающуюся фигуру всадника. — Смотри!

— Трандуил! — узнал его принц.

Друзья обнялись, и король Дориата, развернув коня, поехал бок о бок с Келеборном и его женой.