Должно быть, не выдержав, жених бросился к ней навстречу и, порывисто обняв, поцеловал в щеку. Ненуэль с удовольствием вернула поцелуй, и уже вместе, держась за руки, они подошли к лорду Куруфинвэ и его супруге.

Музыка смолкла, словно растворившись в воздухе, и тогда Искусник заговорил:

— Сегодня без преувеличения один из самых радостных дней для нашей семьи. С большим удовольствием соединяю я руки своего сына Тьелпэринквара и его невесты Ненуэль…

Он говорил, и на обычно серьезном, даже хмуром лице его горела радость. Стоявшая рядом Лехтэ светилась счастьем, а взволнованная невеста вслушивалась в слова благословения и пыталась угадать, не звучит ли где-то там, далеко, в долине Тумладен, такое же? То самое, которое должен был произнести Глорфиндель. Она распахнула пошире осанвэ, прислушалась и вдруг почти явственно различила голос отца, обращавшийся к Эру. Ему вторил другой, принадлежащий Атаринкэ, и оба они, в конце концов, желали одного — счастья собственным детям.

Искусник взял руки сына и невестки и соединил их. Тьелпэ и Ненуэль вернули друг другу серебряные кольца, чтобы отныне их бережно хранить, и тогда жених достал из кармана котты два тонких золотых ободка и, взяв один из них, заговорил:

— Я, Тьелпэринквар Антолайтэ, беру в жены Ненуэль Аркуэнэ, чтобы идти дальше с ней по жизни бок о бок, любить ее и оберегать…

В его глазах светилась радость, смешанная с умиротворением. Дочь Глорфинделя почти слышала, как поет его фэа. Когда же он надел ей золотое кольцо на указательный палец, ее обдало волной любви и тепла. В памяти встало свидание у озера Иврин, и тогда Ненуэль, не отрывая от любимого взгляда, произнесла собственную клятву, надев в конце золотое кольцо на палец жениха.

— Я, Ненуэль Аркуэнэ, беру в мужья Тьелпэринквара Антолайтэ, чтобы идти с ним дальше по жизни вместе бок о бок, — закончила она. — И да будет так.

— Мелиссэ, — прошептал Тьелпэ и, обняв ту, что стала отныне его женой, поцеловал.

Со всех сторон полетели слова поздравления, и в этом самый момент облака над головами новобрачных разошлись, и ослепительно-яркий золотой свет брызнул, окутав Тьелпэринквара и Ненуэль золотым сиянием. Один за другим, откуда-то с высоты, стали спускаться белые голуби, которые принялись летать над головами новобрачных, образовав подобие венца. Так продолжалось с четверть часа. Затем птицы расселись на ветвях ближайших деревьев и запели столь чистыми и красивыми голосами, которых вряд ли можно было ожидать от них.

Лехтэ протянула Ненуэль в подарок камень на цепочке — золотой берилл. Растерянные эльдар скоро начали приходить в себя, и тогда вновь зазвучали звуки флейт и арф.

— Потанцуешь со мной, мелиссэ? — подал руку жене Тьелпэ.

— С удовольствием.

Она вложила пальцы в его протянутую ладонь, и оба вышли в самый центр поляны.

Анар все дальше плыл по небосклону. Часть гостей отправилась к расставленным между деревьев столам с угощениями.

Арфы и флейты пели, музыка вилась меж деревьев сада подобно диковинному ручью. Она то взлетала, словно струи на перекатах, то стихала и начинала звучать мелодично и нежно. Куруфин танцевал с женой, Тьелкормо весь вечер не отходил от сияющей Тинтинэ, и Майтимо в конце концов не мог не заметить столь пристальное внимание брата к деве. Он наблюдал, и выражение радости на его лице поочередно сменялось выражениями тревоги и легкой печали. Дождавшись, пока Турко отойдет к столам за десертом, Старший подошел к Тинтинэ и спросил, указывая взглядом на украшавший ее палец перстень со звездой:

— Откуда это у тебя?

— Тьелкормо подарил, — пояснила охотно та. — Попросил носить, пока мне не исполнится сто лет.

— Вот как?

Дева улыбнулась и в подробностях поведала ту историю. Нельо покачал головой и, немного помолчав, вслух заметил:

— Что ж, тогда и я буду ждать этого дня.

Лицо его просветлело, однако больше он ничего не успел добавить. Подошел Тьелкормо, и разговор перешел на только что состоявшуюся свадьбу.

Музыка все так же плыла меж деревьев, сплетаясь с золотой закатной дымкой. Тьелпэринквар глядел, как играет заходящий Анар в волосах его возлюбленной, уже супруги, и сам с трудом мог поверить, что наконец-то счастлив. Сердце его билось неровно, дыхание перехватывало, и близость жены волновала кровь, разжигая пламя столь сильное, о каком он и сам прежде не подозревал.

— Мелиссэ, — прошептал он срывающимся голосом.

Закат уже успел прогореть, на потемневшем небе зажглись первые яркие звезды. Тьелпэ заключил жену в объятия и, прервав танец, увлек ее под сень ближайшей яблони.

— Мельдо, — порывисто ответила ему Ненуэль.

Муж наклонился и поцеловал ее со всей вновь проснувшейся, уже с трудом сдерживаемой страстью. Рука его легла любимой на талию, скользнула ниже, другая чуть сжала ее грудь. Ненуэль тихонько вскрикнула и прижалась к мужу еще плотнее. Он стал целовать ее шею, уже почти забыв, где находится, как вдруг в очередной раз взорвавшаяся бурным каскадом музыка напомнила о себе. Он вздрогнул и, оглядевшись по сторонам, обнаружил себя в саду, на собственной свадьбе.

— Прости, — невпопад прошептал он жене.

— Да за что же это? — тихонько фыркнула она.

Он улыбнулся и вновь увлек Ненуэль в круг танцующих. Мелодия между тем сменилась на более тихую и плавную, однако Тьелпэринквар теперь то и дело сбивался с шага. В конце концов, он не выдержал и, остановившись, склонился к уху любимой:

— Сбежим прямо сейчас? Не будем ждать окончания праздника.

Огонь, вспыхнувший в его глазах, отразился в зрачках Ненуэль.

— Уверена, нас поймут и простят, — горячо поддержала она.

Куруфинвион кивнул и, взяв жену за руку, быстрым шагом направился в сторону башни. Рывком распахнул он дверь, ведущую в общую залу, так что та с грохотом ударилась о стену, потом захлопнул и, обхватив лицо вбежавшей следом за ним любимой, начал жадно целовать, словно мучимый жаждой путник, добравшийся наконец до источника с водой.

— Родная, — исступленно шептал он, — счастье мое…

— Мельдо, — вторила ему Ненуэль, целуя в ответ.

Ее тонкие, нежные пальцы ласкали его грудь и плечи. Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, волосы, и два нетерпеливых стона сливались в один.

В распахнутые окна лилась музыка, обнимая возлюбленных, унося их за собой. Ненуэль подрагивавшими от нетерпения пальцами расстегнула пояс на штанах мужа, и Тьелпэринквар вдруг отчетливо осознал, что до собственной спальни они сейчас, пожалуй, не дойдут.

Он поднял взгляд, с трудом переводя дыхание и все еще плохо соображая, где они сейчас находятся, а после, увидев ведущую на веранду украшенную разноцветными витражами дверь, подхватил Ненуэль на руки и ногой распахнул створки. Там, отпустив на мгновение свою драгоценную ношу, он скинул подушки с ближайших диванов на пол и увлек на них Ненуэль.

— Родной мой, — прошептала она.

— Мелиссэ…

Она попыталась снять с него котту, но запуталась в шнурках, и Тьелпэ помог ей, торопливо разоблачившись. Ненуэль принялась жадно ласкать супруга, а тот, сам задыхаясь от охватившей фэа нежности, помог ей избавиться от мешавшего обоим платья, и все целовал и целовал жену…

Исиль между тем поднимался выше, озаряя серебристым сиянием деревья и травы. В зрачках Ненуэль отражались звезды, и Тьелпэ любовался ими, пылающим, подобно костру, румянцем на щеках, ее искусанными в попытках сдержать крики страсти губами.

— Мелиссэ, — беспрестанно повторял он, словно только это слово могло выразить всю глубину охвативших их теперь чувств.

Страсть уносила их, поднимая куда-то к небесам. Туда, где кроме звезд больше не было ничего. Они не слышали больше ни звуков флейт и арф, ни пения ночных птиц, но музыка собственных сердец звучала для влюбленных в этот час, соединяя их души.

Почувствовав, что больше ни сам он, ни его единственная больше не могут ждать, Тьелпэринквар еще раз бережно коснулся губами ее приоткрытых уст и, устроившись удобнее в ждущих объятиях Ненуэль, вошел.