— И что же ответила тварь? — полюбопытствовал Серегон.

— Увы, его слов расслышать не удалось, но выглядел он яростным. В конце концов, быть может, потеряв терпение, или же просто по велению своей темной души, для удовольствия так сказать, он ударил Моэлин несколько раз по лицу, затем толкнул на землю и, задрав подол платья, начал…

Трандуил и Серегон заметно вздрогнули, а Голлорион замолчал, должно быть, не в силах произнести того, что последовало дальше.

— Я понял вас, — успокоил советника король. — Можете не продолжать. Просто скажите, она жива?

— Да, государь, хотя еще не вполне здорова. Правда, целители сомневаются, будут ли теперь у нее вообще когда-нибудь дети.

Король вздохнул:

— Что ж, нельзя так говорить, но, может, это все же научит хоть кого-нибудь из атани, что нельзя вступать в сделки с Тьмой.

Серегон нахмурился:

— Мне тоже очень хотелось бы в это верить, но младший народ так легко поддается соблазнам.

— Увы. Однако продолжайте, Голлорион. Что было дальше?

— Все достаточно быстро закончилось, — ответил тот. — Девица осталась лежать, а тварь, наигравшись, обернулась волком и умчалась в сторону ущелья Аглон.

Трандуил скрипнул зубами:

— Значит, это все же один из падших майяр.

— Да, государь. Кто именно, я думаю, не имеет большого значения — ясно, от кого исходил приказ.

Несколько долгих, невыносимо тягостных, словно древесная смола, мгновений в кабинете короля Дориата царило молчание. Все трое сидели, задумчиво глядя куда-то внутрь себя, и осознавали услышанное. Наконец, Серегон сказал:

— Нужно что-то делать.

— Вы правы, — откликнулся король. — Ясно, что твари будут пробовать проникнуть в Дориат и дальше. Мы можем защитить наш народ лишь с оружием в руках.

— Хорошо, что мы ответили на предложение Тьелпэринквара согласием, — вставил Голлорион.

Трандуил кивнул:

— Вы правы. Новая битва с Тьмой состоится скоро, и к тому времени мы должны быть готовы. Пусть наши мастера удвоят усилия и сделают больше хорошего оружия для воинов. И нужны тренировки, как можно больше. К сожалению, пока наши воины не отличаются большими умениями.

— Мы постараемся исправить это, — кивнул Серегон.

— Теперь о девице, — продолжил король. — Ее стоит наказать, но право на это имеют только старейшины атани.

Голлорион уточнил:

— Известить их?

— Обязательно. Не откладывая, соберите на большой совет всех людей Бретиль. Расскажите им во всех подробностях о случившемся, и тогда пусть будет вынесено решение. За свои действия надо отвечать.

— Согласен, государь.

— Хорошо. И вот еще что… Сообщите авари, что если кто захочет переселиться внутрь границы, им будет оказана помощь. Только там мы действительно сможем их защитить.

— Обязательно.

Совет еще некоторое время продолжался, а когда закончился, Трандуил покинул кабинет и отправился туда, где его должна была ждать любимая. И скоро свет ее глаз залечил раны, нанесенные фэа известием о жестоком происшествии на границе пустошей, и укрепил решение сражаться с Тьмой до конца.

Фэа Макалаурэ соткала златую дверь и оказалась рядом с Лантириэль.

— Как малышка? — спросил Кано.

— Успокоилась, — откликнулась душа девы. — Мне правда хочется помочь. Ей. Вам.

— Тогда пойдем к моему деду, Финвэ, — предложил он.

— Ты уверен, что это правильно? — спросила синдэ. — Ведь я…

— Невеста моего брата и его внука, — ответил Макалаурэ.

— Но…

— Ты все видела на гобеленах, я знаю, — тихо проговорил Кано. — Пойдем. Мне кажется, именно он сможет помочь нам с крохой.

Финвэ был у себя. Один он бродил по чертогу, что выделил ему Намо.

— Атар атаринья, познакомься, — начал Макалаурэ.

— О! Невеста моего внука Морьо! Рад видеть, — тут он замешкался. — То есть не рад тому, что ты здесь, но…

— Мы правильно поняли тебя, — рассмеялся Макалаурэ. — Но взгляни. Не кажется ли тебе, что эта фэа нам родная?

Финвэ осторожно взял малышку на руки:

— Кто это? Откуда? Такая маленькая, а уже в Чертогах?

— Ее бросила ваша супруга Индис, — сообщила Лантириэль.

— Но она не могла ждать ребенка. Это не наш…

— Атар атаринья, она пришла с путей людей, но хотела к нам. И ее пустили, — прервал их Кано.

— Я слышал лишь об одном браке между эльдар и атани, — начал он.

— И я, — подтвердил Макалаурэ.

— Значит, это…

— Твоя правнучка. Не рожденная дочь Айканаро, — с горечью сообщил Макалаурэ.

— Вы позволите мне заботиться о ней? — спросила молчавшая до этих пор Лантириэль.

— Конечно, — ответил Финвэ. — Я буду рад твоей помощи.

— И я, — раздалось с порога.

— Мириэль, родная, я… — Финвэ не мог подобрать слова.

— Я понимаю, что это правнучка Индис. Но и твоя, мельдо, — тихо проговорила она и взяла малышку на руки.

— Леди, а я? — спросила синдэ.

— Лантириэль, оставайся с нами, — произнесла она. — Я сама… выткала, как мой внук… мой бедный Карнистир надел на палец кольцо. Тебе. Там, в смертных землях. Он не успел. Не держи зла.

Макалаурэ тихо скользнул к двери:

«А я успел. И даже был счастлив, пусть недолго, но…»

Мысли о супруге и их еще не рожденных детях отдавали болью и… надеждой. Кано знал и твердо верил, что возродится, как только сможет. И вернется к любимой, даже если ему придется одному переплыть моря разлук или пройти по льдам. Любые испытания, лишь бы снова обнять мелиссэ, быть рядом с ней. И уже никогда не покидать ее. Их. Мысль о том, что Алкариэль приведет в этот мир его малыша, согревала, побуждая бороться с серостью и стылым холодом Чертогов.

— Госпожа, — позвал гном жену Куруфина заговорщическим шепотом и для пущей выразительности огляделся по сторонам, словно говоря, что разговор не предназначен для посторонних ушей. — У меня есть кое-что поистине необыкновенное для свадьбы лорда Тьелпэринквара.

— Что же это? — заинтересовалась Лехтэ.

Она остановилась посреди двора и с любопытством поглядела на двух наугрим, хитрющие взгляды которых не предвещали легкого разговора.

— Ткань! — загадочно помолчав, ответил Дув.

— В самом деле?

Сердце нолдиэ подпрыгнуло и учащенно заколотилось. Свадебные наряды Тьелпэ и Ненуэль напрочь лишили ее покоя и сна. Тэльмиэль хотелось, чтобы сын был неотразим, а его одежды не были похожи на те, что уже надевали Финдекано, Макалаурэ или тот же Келеборн. День свадьбы неумолимо приближался. Проблема казалась неразрешимой, и Лехтэ пребывала в состоянии легкой паники.

— Клянусь бородой Махала! — подтвердил Дув.

— Тогда покажи ее, — нетерпеливо потребовала эллет.

Старший гном дал знак Фрости, и тот, тихонько крякнув себе под нос, снял с плеча солидных размеров мешок. Развязав горловину, он сунул туда бороду и, издав торжествующий вопль, вытянул наружу конец ткани поистине необычайного цвета, похожего на смесь фиолетового и красного. Глаза Лехтэ вспыхнули:

— Что это?

Дув довольно улыбнулся:

— Пурпур, госпожа. Пурпурный шелк. Самая редкая и дорогая ткань из всех, что существуют на свете.

— И сколько ты хочешь за нее?

— Пятьдесят бриллиантов, — не моргнув глазом, ответил Дув.

— Что?! — возмущенно вскрикнула Лехтэ, и от крика ее зазвенели стекла в ближайшем окне.

Гном вздрогнул, очевидно поняв, что легкой добычи не последует, но на попятный не пошел:

— Госпожа, краситель добывают из желез морских моллюсков, меньше взять никак не могу!

— Ты что, лично за ними в море нырял? — нахмурилась нолдиэ. — Десять бриллиантов.

Дув не уступал:

— Очень редкий вид моллюсков, госпожа! И нырять за ними глубоко. Сорок семь.

— Двенадцать. Нам еще Химлад содержать на что-то надо.

— Сорок пять. Мне жену и детей кормить!

— А нам верных. Пятнадцать бриллиантов. Знаешь, как тяжело их добывать?

— Представляю. Сорок два. У меня жена мотовка.