Они замолчали, обдумывая каждый собственное ближайшее будущее, и верные, спешившись вслед за лордом, рассредоточились и принялись наблюдать за ближайшими окрестностями.

— Если бы я знал, что Ненуэль живет в таком месте, я бы не был столь спокоен, — прошептал Тьелпэ, и Асталион посмотрел на него понимающе.

— Куда же мы теперь пойдем? — поинтересовался Туор. — На первый взгляд, тут нет ничего, что могло бы служить воротами.

— Так ли это? — усомнился Куруфинвион. — Приглядись внимательнее, мой юный друг.

Юноша послушно прищурился и стал выискивать знаки, уже обнаруженные нолдо.

— Трава, — перечислял он, — вдалеке за рекой лес… Подсолнухи зацвели, но до созревания еще далеко. Еще я вижу русло пересохшей реки…

— Не так уж и далеко, — поправил его Келебримбор. — И какой вывод ты из всего этого делаешь?

Туор задумался, а через несколько мгновений радостно воскликнул:

— Золотые цветы! Это знак Дома лорда Глорфиделя!

— Верно, — одобрительно кивнул нолдо. — И я бы еще проверил русло реки. Очень уж оно заманчиво выглядит.

— А куда тебя ведет фэа?

Тьелпэринквар помолчал, сосредоточенно прислушиваясь к голосу сердца, которое уже не просто звало его куда-то, но радостно пело, и наконец кивнул в сторону гор:

— Туда.

Асталион дал краткие распоряжения воинам, и весь отряд двинулся, не теряя бдительности, к местам, где мог располагаться вход в Ондолиндэ. Тьелпэринквар, как и прежде, шел впереди, Туор же расположился в середине отряда. Однако лучники нолдор держали оружие наготове. На всякий случай.

Некоторое время они следовали вдоль гряды скал, но вскоре ступили на дно пересохшего русла. Фэа Куруфинвиона уже вибрировала, словно туго натянутая струна, и он почти не сомневался, что на верном пути.

Вскоре горы чуть разошлись, образовав неширокий проход, и Тьелпэринквар предупредил:

— Будьте очень внимательны.

— Да, мой лорд, — отозвался Асталион.

Свет Анара постепенно мерк, и скоро нолдор предпочли достать светильники, замерцавшие нежным голубоватым огнем и выхватившие из окружившей их тьмы влажные потеки на каменных стенах и чахлую траву по бокам тропинки.

В том, что это именно тропа, уже не было никаких сомнений. Присев на корточки, Куруфинвион пригляделся к знакам и понял, что проходом регулярно пользуются. Положение камней, едва заметные потертости — все просто кричало о том, что здесь ступали ноги нолдор.

Эльф рывком вскочил и огляделся по сторонам:

— Кажется, самое время ударить по незваным гостям.

— Ты прав, — раздался из темноты звонкий голос. — Но мы решили не стрелять без предупреждения в братьев.

Впереди на расстоянии примерно полулиги вспыхнули светильники, и взору Тьелпэ предстали огромные деревянные врата, преграждавшие проход через высеченную в скале широкую арку. Одна из створок распахнулась, и к путникам вышел высокий нолдо в доспехе. Рука его лежала на рукояти меча.

— Меня зовут Элеммакил, — представился он. — Я командир стражи Хранимых врат. Кто вы?

— Я Тьелпэринквар Куруфинвион, — представился Тьелпэ.

— Приветствую вас, лорд, — склонил голову воин.

— Я Туор, — в свою очередь назвался юный адан, — сын Хуора и приемный сын Финдекано Астальдо.

На лице Элеммакиля отразилось заметное удивление:

— В таком случае, рад видеть родича нашего короля. Что привело вас в город?

Тьелпэринквар ответил:

— Я прибыл, чтобы поговорить с Глорфинделем.

Страж покачал головой:

— Вряд ли это возможно.

— Почему?

— Никто, прошедший однажды сквозь Деревянные Врата, не может больше покинуть Ондолиндэ. Или ты прибыл, чтобы остаться с нами навсегда?

— Нет, — признался Тьелпэ, — в мои планы это не входит. Мне нужно получить ответ, и тогда я уйду. Ты можешь позвать Глорфинделя сюда?

Элеммакил промолчал, лишь на лице его отразилось глубокое раздумье.

— А ты? — спросил он Туора. — Зачем приехал ты?

— Чтобы увидеть вашего короля. Мне нужно передать ему одно известие.

— Я не могу сам принять решение, — признался вскоре командир стражи. — Я позову Хранителя. Пусть он решит, что с вами делать. Но вам придется подождать здесь.

— Хорошо, — согласился Тьелпэринквар.

Врата затворились, и для путников потянулись часы ожидания. Асталион приказал части верных вывести коней пастись, однако сам предпочел остаться с лордом. Туор тоже стоял, не сводя глаз с врат, и на лице его горело неподдельное любопытство.

— Что, нравится? — спросил с улыбкой Тьелпэ.

— И да, и нет, — признался юноша.

— Вот как?

— На вид красиво, не спорю. Но сжечь такие ворота не составит труда. У атто в крепости укрепления понадежней.

Куруфинвион рассмеялся:

— Суровый приговор, но справедливый. Но это не единственные ворота в городе. Дальше стоят каменные, бронзовые, железные, серебряные, золотые…

— Последние два металла чрезвычайно мягкие, — Туор пренебрежительно повел плечами, — им место лишь в венцах правителей и на пальцах дев. Устойчивость бронзы перед таранами Моринготто тоже вызывает в моей душе серьезные сомнения. Таким образом, большая часть укреплений города совершенно бесполезна.

— Ты прав, — Тьелпэринквар нахмурился и скрипнул зубами. — И именно поэтому я не оставлю здесь Ненуэль.

— У тебя есть такая власть? — раздался новый голос, и Тьелпэринквар, до сих пор сидевший у стены на корточках, вскочил.

— Эктелион? — узнал он. — Alasse{?}[дословно (кв.): «Радуйся». Приветствие, употреблявшееся между равными.].

— И тебе не тужить, — ответил лорд, подходя ближе. — Хотя не скажу, что рад видеть.

Несколько бесконечно долгих мгновений два нэра стояли, глядя друг другу в глаза. На лице Тьелпэринквара горела решимость и тот внутренний свет, что шел из самой глубины фэа и звался любовью. На мрачном лице лорда Дома Фонтанов играли желваки. Черты лица его, обычно приветливые, теперь казались высеченными из камня.

— Так значит, ты все же приехал, — наконец словно нехотя процедил он сквозь зубы.

— Иначе и быть не могло. Я здесь, чтобы забрать ту, которую люблю.

— И она согласна пойти с тобой?

— Да, — ответил Куруфинвион, не колеблясь, — и ты сам это знаешь.

Лицо Эктелиона на короткий миг исказило страдание. Впрочем, он быстро взял себя в руки.

— Чего же ты хочешь? — спросил Хранитель Врат.

— Позови Глорфинделя.

Рука Эктелиона сжала рукоять меча с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Только ради Ненуэль, — процедил он, — я сделаю это. Но прежде…

Лорд Дома Фонтанов замолчал, словно собираясь с силами, и Тьелпэринквар вдруг отчетливо понял, что тот тоже любит дочь Глорфинделя, и сердце его объяла жалость. Наконец, его собеседник продолжил:

— Ты можешь дать мне слово, что сделаешь ее счастливой? Что бы ни случилось, при любых обстоятельствах? Обещаешь, что не забудешь и не оставишь?

— Я не адан, чтобы менять стремления сердца, — ответил Тьелпэринквар чуть более резко, чем следовало, — и я не Финвэ.

— Но ты родич ему.

— Я обещаю тебе, Эктелион, что буду любить Ненуэль и сделаю все, от меня зависящее, чтобы сделать ее счастливой. Это отвечает и моим желаниям.

— Хорошо, — с видимым облегчением кивнул Хранитель. — Я верю тебе. И я позову сейчас ее отца. Жди.

Ворота вновь затворились. Серебряная стрела осанвэ миновала расселину и вырвалась на свободу, в поля, в мгновенье ока преодолела их и ворвалась на холм. Там, среди мраморных улиц, она отыскала затерянный среди садов дом, который единственный и был ее целью. Глорфиндель, недавно пришедший из дворца, теперь сидел с женой в гостиной, однако, получив сообщение друга, порывисто вскочил.

— Что-то случилось? — взволнованно спросила его Вилваринэ.

— Да, — ответил ей муж. — Тьелпэринквар пришел.

Мать Ненуэль всплеснула руками:

— Где он теперь?

— Снаружи, у Деревянных Врат.

— Что ты намерен делать?

На лице хрупкой нис светилось волнение, а еще решимость. Казалось, она намерена, независимо от ответа супруга, защитить будущее единственной дочери. Глорифндель поглядел на нее и от души улыбнулся: