Тьелпэ кивнул:

— Ты прав, оно самое. Если поставить аванир, то ее фэа не ощущается, но с этим мне ничего не грозит.

Он выразительно поднял руку и продемонстрировал кольцо-амулет на пальце. Асталион кивнул, показывая, что понял.

— А почему же вы раньше не знали, где леди Ненуэль? — уточнил он. — Ведь вы уже пользовались для общения с ней осанвэ…

— Тогда я еще не любил ее, — пояснил Куруфинвион, — и связь наша была не так сильна. А теперь… теперь люблю.

Лицо его просветлело, взгляд вспыхнул огнем, так что казалось, о него вполне можно обжечься.

— Люблю больше самой жизни, — прошептал Тьелпэринквар и, замолчав, сжал до побелевших костяшек рубашку на груди, словно боролся с приступом удушья.

— Почему она такая, Асталион? — спросил он, устремив взгляд на верхушки ив.

— Кто именно, лорд? — столь же тихо и даже как будто немного ласково откликнулся тот.

— Любовь.

Верный пожал плечами:

— Она всегда разная. К одним она приходит незаметно, так что даже ее появление никто долгое время не ощущает, другим он заявляет о себе сразу во всеуслышание. Иногда она похожа на перезвон колокольчиков, который по мере приближения становится все громче.

— А я? — спросил его Тьелпэ.

— А вы ее искали, звали, ждали. Ждали многие сотни лет, уже хорошо представляя, кому именно хотите открыть свое сердце. Именно поэтому, мой лорд, вас и накрыло теперь ею, словно приливной волной в шторм. И поэтому вы до сих пор никак не можете опомниться и прийти в себя.

Тьелпэринквар легко рассмеялся, а замолчавший Асталион улыбнулся по-отечески. Молодой лорд рывком вскочил и взял лук со стрелами:

— Пойду, поохочусь немного.

— Вы все-таки не хотите навестить вашего родича Финдекано?

— В другой раз, мой друг. Теперь я вряд ли буду приятным собеседником. Если вдруг от него придет какой-нибудь посланник, передавайте ему мои извинения.

— Хорошо, непременно.

Куруфинвион скрылся в лесу, на ходу подав сигнал верным, и отправился в сторону предгорий. Зайцев и куропаток он приносил к ужину почти каждый день, дважды подстрелил косулю и один раз марала. Теперь же хотелось просто походить в одиночестве, ни о чем не думая, а оружие взял просто на всякий случай. Однако, заметив спустя какое-то время в траве тетерева, без колебаний вскинул лук. Стрела просвистела в воздухе, и первая добыча заняла свое место в сумке за плечом. Под ногами похрустывала мелкая галька, Тьелпэринквар поднимался все выше, как вдруг заметил промелькнувшую в вышине тень, а после отдаленный, разъяренный вой волка. Сорвавшись с места, он бросился на звуки схватки и скоро увидел беркута, дерущегося с волком. Птица защищала детеныша, должно быть выпавшего из гнезда и теперь испуганно прятавшегося между камнями. Эльф поднял лук и свистом привлек к себе внимание.

— Отойди! — крикнул он на языке птиц.

Промелькнувшая в воздухе стрела вонзилась серому хищнику в горло. Он упал, а эльф, с облегчением вздохнув, приблизился и, вытащив стрелу, поднял добычу.

— Благодарю тебя, — проклекотала птица.

— Не за что, — ответил Тьелпэринквар.

Убедившись, что с птенцом все в порядке и больше его помощь не требуется, он двинулся обратно к лагерю.

Анар все больше склонялся к восточному краю неба, и пора было всерьез подумать об ужине. На ходу он размышлял, в какой именно край Белерианда может теперь держать путь Ненуэль, а потому не сразу заметил выступившего из подлеска верного.

— Что-то случилось? — спросил он, нахмурившись.

— Там человек, мой лорд, — откликнулся дозорный. — Ваш родич.

— Туор? — догадался Куруфинвион.

О приемном сыне Финдекано он слышал неоднократно, и теперь любопытство пробудилось в груди с новой силой.

— Пропустите его, — распорядился Тьелпэ. — Не думаю, что он опасен.

— Я понял вас, — кивнул воин и исчез в подступающих сумерках.

Куруфинвион как раз успел ощипать фазана и вскипятить воду, когда послышались уверенные, незнакомые шаги. Кусты орешника раздвинулись, и на берег озера вышел высокий светловолосый юноша с сияющими радостью глазами. Тьелпэ кивнул сидящему поблизости Асталиону и, отряхнув руки, вышел вперед.

— Alasse, — поприветствовал он. — Я Тьелпэринквар Куруфинвион. Ты сын Финдекано, верно?

— Vande omentaina, лорд Тьелпэринквар. Да, я Туор. Очень рад знакомству.

С минуту оба нэра разглядывали друг друга, и нолдо в конце концов приветливо улыбнулся и сделал приглашающий жест:

— Тогда прошу к нашему костру. Ты, верно, устал?

Лицо юноши осветилось изнутри каким-то особенным, чистым светом, и он, сняв с плеча молодого оленя, подошел к эльфам:

— Благодарю за приглашение. Раз так, то вот мой вклад в будущий ужин.

Костер приветливо вспыхнул, выбросив в темнеющее небо сноп искр.

Лес становился все гуще и темнее. Не пели птицы, не шелестела листва. Лишь изредка тишину нарушал скрип старых, полумертвых деревьев.

«Какой зверь решит скрываться здесь? Ни пищи, ни воды», — подумал Берен, однако продолжил путь. Следы чудища, что отвадило всех детей, да и девок с бабами, от прогулок по лесу, отчетливо виднелись на темной земле, покрытой прошлогодними осиновыми листьями, полусгнившими и скользкими.

«Вот ведь пакость эдакая!» — выругался, оступившись, сын Барахира и тут же замер, вслушиваясь.

Тишина сделалась гнетущей. Казалось, еще немного, и ее завеса лопнет, разлетится на кусочки, впустив под свод деревьев привычные молодому охотнику звуки. Берен ждал. Когда же оставаться на месте сделалось невыносимым, он сделал шаг. Другой. Еще один. Ничего не происходило, хотя чутье, до этого ни разу не подводившее его, кричало, предупреждая, что цель близка.

Охотничий нож с легким шелестом выскользнул из ножен.

«Где же ты? Появись. Покажись», — думал он, не замечая, что от одной из старых елей отделилась тень, и теперь она следовала за ним.

«Нож. Как символично. Пусть так. Как король. Нет, как отец», — мысли лесного чудища, бывшего когда-то дориатской принцессой, путались, однако теперь она точно знала, чего желает.

— Сме-е-е-ерть! — захрипела она, умоляя охотника прервать страдания ее фэа.

— А-а-а-а! — заорал Берен, разворачиваясь. Нечто двуногое шло, качаясь, ему навстречу и однозначно угрожало.

— Не возьмешь! — крикнул сын Барахира, поудобнее перехватывая кинжал.

— Нож! Дай нож! Сме-е-ерть! — хрипело создание, протягивая когтистую лапу. Берен ударил, но верный клинок не пожелал служить ему на этот раз. Лишь оцарапав тварь, он вывернулся из руки хозяина и сгинул в одной из неглубоких ям, коими изобиловал лес в этой части.

— Балрог тебя подери! — выругался Берен.

— Нет! — захрипела тварь. — Убей! Убей!!!

— Что? — удивился сын Барахира.

— Убей… Прошу, — чудище протянуло ему лапу, по которой алыми каплями бежала кровь.

«Совсем как человеческая», — подумал он.

— Кто ты? И почему я должен тебя убить? — стараясь говорить спокойно, спросил Берен.

Бывшая принцесса молчала.

— Ну же, расскажи о себе. Я Берен, сын Барахира. А ты?

— У меня больше нет имени. Уходи.

— Но…

— Уходи, — настойчиво произнесло чудище.

— Что ж, как знаешь, — неожиданно для самого себя произнес Берен.

Легчайшая магия безумной полумайэ заставила его забыть о ноже, направив юношу к дому, а не в трясину, скрытого за елями болота, как изначально пожелала темная часть души Лютиэн, доставшаяся ей от матери.

— Нож, — как безумная повторяла она, ища клинок в жиже. — Нож. Нож.

Ее рука наконец нащупала рукоять.

— Теперь все. Это конец, — она захохотала и высоко подняла кинжал.

Блеснувшее лезвие мигом привлекло сороку, до той поры мирно сидевшую на дереве. Упускать драгоценную находку птица не желала, а потому ловко спикировала вниз, выхватив оружие у готовой к смерти Лютиэн.

— Нет! Тварь! Покараю! — закричала она, силясь вспомнить нужное заклинание. Однако память подвела бывшую принцессу — в бессильной злобе она продолжала грозить птице, в чьем клекоте ей слышалась и насмешка, и угроза одновременно: «Не время. Раскаяние и искупление. Еще не время».