— И да, и нет, — откликнулся Туор и, спешившись, подошел к отцу. — Alasse!

Тот крепко обнял его в ответ:

— Рад видеть тебя, мой мальчик. Твоя аммэ сейчас в полях вместе в девами. Мы не ждали тебя так рано.

— Все хорошо, мне как раз надо поговорить с тобой.

— Прямо сейчас?

— Да. Я пока сам не понял, как долго смогу пробыть дома.

— Тогда пройдем внутрь, и ты сможешь объяснить все подробно.

Он сделал приглашающий жест, и юноша, поручив своего жеребца заботам подоспевших конюхов, отправился вслед за Нолофинвионом в гостиную. Отделанные деревом стены с резьбой в виде кленовых стволов являли разительный контраст с картиной наполовину разрушенного Виньямара. Туор коротко тряхнул головой, отгоняя неуместное сейчас видение руин каменного дворца и воспоминание о шепоте волн, и подумал: «И все-таки здесь, в Ломинорэ, не в пример уютнее и милей!»

Он улыбнулся и, дождавшись, пока отец устроится в кресле у потушенного до поры камина, сам сел напротив на диван и заговорил:

— Эрейнион остался в Бритомбаре. Он передает тебе самый сердечный привет и это письмо.

Туор сунул руку за пазуху и достал оттуда запечатанный свиток.

— Благодарю, — Финдекано принял послание и уточнил: — Значит, случилось нечто, касающееся лишь тебя одного?

— Верно, атто, — кивнул адан. — Это произошло спустя какое-то время после нашего прибытия. Мы отправились в наше третье путешествие на кораблике, на этот раз на север, в сторону Виньямара…

Туор все рассказывал и рассказывал. Перед ним, словно наяву, вставали скалы Эред Ветрин с горой Тарас, более низкие, чем те, к которым он привык дома. Он слышал шелест набегаемого на берег моря и крики чаек. И ту самую песню, поразившую его до глубины души.

— Так значит, Эленвэ возродилась, — задумчиво прошептал в конце концов Финдекано и, сложив руки под подбородком, нахмурился.

Открылась дверь, и вошедшие верные поставили на столике вазы с фруктами и сыром, а так же кувшинчик с горячим напитком.

— Благодарю вас! — улыбнулся верным юноша.

— Приятного аппетита, — пожелали они и вышли, оставив родичей наедине.

Дождавшись, пока стихнет звук шагов, Туор спросил отца:

— Тебя что-то тревожит?

Съев ломтик сыра, он выбрал миску спелой малины и с удовольствием принялся лакомиться.

— Так и есть, — подтвердил Нолофинвион. — Хотя сама по себе весть о возрождении Эленвэ замечательная. Однако я чувствую связь между нею и тем, что замолчали Аманские палантиры. По всему выходит, что это произошло почти одновременно.

— Но чем возрождение тети Эленвэ могло навредить? И кому?

— Хороший вопрос, йондо. Найти на него ответ — значит узнать врага в лицо.

— Ты думаешь, что тут происки Моринготто?

Финдекано вновь надолго задумался, а потом резким движением покачал головой:

— Сомневаюсь — руки у него не столь длинные.

— Тогда кто же?

— Версия у меня есть, и она мне не нравится, — признался нолдо. — Я должен еще над ней подумать. Но очень уж многое сходится…

Нолофинвион пружинисто встал и прошелся по комнате.

— Что ж, ты прав в одном — Турьо должен знать.

— Так, значит, ты отпустишь меня в дорогу? — обрадовался Туор и обратил на приемного отца по-детски сияющий взор.

Тот покачал головой и посмотрел в ответ ласково:

— Придется — именно тебе открылась песня об Эленвэ, тебе и нести ее. Но ты поедешь не один, а с верными.

— Обязательно, атто!

— И непременно навести Иврин — Владыка Новэ не даст плохого совета.

Туор серьезно кивнул:

— Понимаю. И сегодня же начну подготовку.

— Хорошо. Когда отправляешься?

— Через несколько дней. Постараюсь управиться поскорее.

Финдекано вздохнул:

— Армидель расстроится. Пообещай, что, если будет возможность, ты еще вернешься домой. Нам бы не хотелось прощаться с тобой навсегда.

— Я постараюсь! — порывисто пообещал Туор. — Сделаю все, что от меня зависит.

— Благодарю, йондо. А пока… Отдохни, а вечером устроим маленький пир.

Они поговорили еще немного, а после Туор отправился в свои покои. Финдекано же долго стоял у окна, наблюдая, как постепенно густеет голубизна неба, и хмурая складка не сходила с его лба. Наконец, он принял решение и, развернувшись, вышел из гостиной и поднялся в библиотеку. Сняв с палантира покрывало, он положил ладонь на видящий камень и вызывал Химринг. Однако ответа не последовало. Наконец, спустя значительное время, туман в камне прояснился, и Нолофинвион увидел Майтимо.

— Здравствуй, брат, — приветствовал он. — У меня дурные вести. Эленвэ возродилась…

— Ты так говоришь, словно она причина многих бед нолдор! Финьо, я рад тебе, но объясни, что происходит?

— Происходило, — поправил его Фингон. — Мой приемный сын приехал из Бритомбара — он говорит, что волны напели ему о возрождении жены Турьо. Он слышал ее и от моря и впадающего в него ручья. И возродилась она примерно тогда, когда замолчали палантиры. И… я не уверен, но мое сердце чувствует связь между этими двумя событиями. И зло.

— Остается понять, кто за этим стоит, — задумчиво произнес Маэдрос. — Ты же не думаешь, что это Эленвэ разрушила камни, что остались в Амане?

— Конечно, нет! — воскликнул Финдекано. — Но я уверен, что это не дело рук Моринготто.

— Согласен, — он кивнул головой. — На севере сейчас достаточно спокойно. Да и этот плач, что слышится в палантире…

— Ниэнна?

— Скорее всего, — произнес Маэдрос — Только ей-то зачем прерывать связь между нами, изгнанниками, как нас назвал Намо, и оставшимися?

Майтимо замолчал. Финдекано усиленно думал, словно пытался понять, что такого важного он только что услышал. Ответ был близко. Очень.

— Намо, — одновременно произнесли кузены.

— Один из фэантури, — добавил Фингон.

— Как и Ниэнна, — пояснил Майтимо.

— Но зачем? — удивился Нолофинвион.

— Разделять и править.

— Но это… это же сказал Моринготто!

— Финьо, я тебе уже не раз говорил — не верь Стихиям. Мы должны рассчитывать лишь на себя.

— А что будем делать с Эленвэ?

— Она вряд ли захочет тайно пробраться в Белерианд. А Турукано назад не пропустят.

— Думаешь?

— Уверен. Как и в том, что он попытается.

— Да, согласен, — вздохнул Фингон. — Не потерять бы еще одного брата.

Маэдрос вздрогнул, но ничего не ответил.

Разговор вскоре завершился, оставив после себя привкус горечи и безнадежности. Казалось, скорбное пение одновременно раздавалось и в суровом Химринге, и крепости Ломинорэ. Однако Майтимо быстро прогнал наваждение — пламя, что пылало в его фэа, выжгло призрачную муть. Тоску же Финдекано развеяли ласковые руки жены, так вовремя зашедшей в кабинет.

====== Глава 99 ======

Западная сторона озера Иврин была укрыта тенью от высоких, острых пиков Эред Ветрин, столь близких, что казалось, до них можно дотронуться, если вытянуть руку. Однако на восточном берегу, где разбил лагерь отряд Тьелпэринквара, ярко, жизнеутверждающе сиял Анар. Тоненько пел ветер, запутавшийся в длинных косах ив, и фэа эльфа вторила ему, звала в путь, делая вынужденное ожидание практически невыносимым.

— Мой лорд, — Асталион неслышно выступил из подлеска и, став поодаль, посмотрел понимающе и немного сочувственно, — леди покинули Ломинорэ.

Несколько мгновений Куруфинвион молчал, едва заметно хмуря брови и в нетерпении покусывая губу, потом коротко вздохнул:

— Я знаю.

Он поднял взгляд и, заметив недоумение во взгляде, пояснил:

— Я чувствую ее, мой друг.

— Леди Ненуэль? — уточнил тот.

— Да.

Асталион помолчал раздумчиво, затем пересек разделявшее их расстояние и сел неподалеку от костра. Его лорд продолжал:

— Она все время стоит передо мной. Ее голос, ее взгляд. Если это наваждение, то самое лучшее и приятное из возможных. Я безошибочно ощущаю теперь, где она, куда зовет меня сердце. Да, девы покинули теперь Дор Ломин и движутся на восток.

— Это что-то сродни осанвэ? — догадался верный.