— Я пошел прямо через Тирионские сады, чтобы срезать путь. Несколько раз перелезал через невысокие палисадники. Недалеко от дворца дедушки Финвэ располагалась роща, во всем похожая на настоящий кусочек леса. Я ее очень любил. Там росли липы, березы, клены, дубы. Несколько раз ко мне выходили из подлеска косули, и я их гладил по голове. А в тот раз увидел белку. Она прошмыгнула среди ветвей, проворно спустилась по стволу прямо вниз головой и, повисев несколько мгновений, спрыгнула на тропинку. Я стоял, широко раскрыв рот, словно завороженный. И разумеется, я тут же решил с ней пообщаться.

Тинтинэ широко улыбнулась в ответ, должно быть представив эту картину — эльфенок и зверек.

— Как выяснилось, у белки оказалось иное мнение на этот счет, — с удовольствием продолжал рассказ Турко. — Она принялась шустро от меня убегать, и я рванул вслед за ней, напрямую через густые кусты орешника. Конечно, рубашка все же оказалась порвана, но я не расстроился. Наконец, белочка остановилась, и я смог рассмотреть ее вблизи. Правда, погладить себя она мне так и не разрешила — сбежала. А я остался наедине с разорванной одеждой. Разумеется, отправляться в гости в таком виде было нельзя, но я все-таки дошел до дома дедушки. Правда, влез в него тоже через окно. Убедившись, что родичи меня пока не заметили, я нашел бабушкину шкатулку для шитья и достал нитку с иголкой.

Тинтинэ подняла взгляд от работы и посмотрела на любимого с уважением.

— И каков оказался результат? — полюбопытствовала она.

— Впечатляющий, — признался Турко. — Можешь вообразить, что это было за шитье, если ни нитку, ни иголку я до сей поры в руках не держал?

Дева, должно быть, представив, тихонько фыркнула. Фэанарион с ней согласился:

— Бабушка Силиндэ такого, скорее всего, и не видела никогда, несмотря на то, что она вместе с дедушкой Махтаном пробудилась у озера Куивиэнен. И все-таки это была моя настоящая самостоятельная работа. Я зашил и не просил о помощи ни аммэ, ни дев верных. Невероятно гордый, я надел рубашку и отправился на поиски родичей. Конечно, когда выяснились подробности истории, то меня похвалили, а после мы с бабушкой вместе распарывали мои швы, и она учила меня шить по-настоящему.

Рассказ закончился, и некоторое время Тинтинэ задумчиво молчала, чуть покусывая губу, а после заливисто, в голос расхохоталась. Тьелкормо, довольный произведенным эффектом, рассмеялся вместе с ней.

Ладья Ариэн плыла по небу, и было видно, что время уже перевалило далеко за полдень.

— Сейчас я закончу, — сообщила Тинтинэ, — и займусь обедом.

— Ну уж нет! — проворно вскочил Тьелкормо, — приготовление пищи — привилегия нэри. Я сам все сделаю, а ты пока отдохни.

— Хорошо, — не стала спорить Тинтинэ.

Фэанарион вышел во двор и с удовольствием вдохнул полной грудью аромат свежести. На деревьях висели спелые ягоды вишни, и он подумал, что можно как раз сделать запеканку или пирог на десерт, и еще индейку, которую сегодня утром успел подстрелить, пока шел к любимой.

Где в доме находится кухня, он знал превосходно. Ранвен, мать Тинтинэ, не возражала, что один из лордов Химлада там время от времени хозяйничает, хотя привыкла к этому далеко не сразу.

Убедившись, что хозяйка дома еще гостит у подруги, Тьелкормо пришел на кухню и внимательно осмотрел ее. Творог нашелся практически сразу, однако вишню еще предстояло нарвать и избавить от косточек. Этим он сразу и занялся.

Работа доставляла удовольствие, и время летело незаметно. Когда же на кухню вошла Ранвен, из очага уже доносился аромат творожной запеканки с вишней, а в центре гордо возвышалась, поблескивая поджаристой корочкой и распространяя запахи гвоздики, чеснока и тимьяна, индейка.

— Какое великолепие! — всплеснула руками мать Тинтинэ.

— Благодарю, — улыбнулся Тьелкормо.

— Дочь сейчас придет, — сообщила Ранвен, входя внутрь и ставя на огонь воду для горячего напитка.

Фэанарион на миг замялся и чуть заметно нахмурился, что-то обдумывая. Наконец, он проговорил:

— Я давно хотел сказать кое-что.

Хозяйка дома распрямилась и посмотрела на гостя выжидающе:

— Слушаю вас.

— Когда Тинтинэ исполнится сто лет, я буду просить ее руки.

— Хорошо, — коротко кивнула мать, не раздумывая. Было похоже, что она давно уже ждала чего-то подобного и внутренне подготовилась.

— Но до тех пор, — Тьелкормо порывисто развернулся и прошел по комнате из угла в угол. — Вы сами понимаете, что у нас тут не благой Аман, и опасность подстерегает квенди на каждом шагу.

— Мне ли не знать, — вздохнула нис, похоже вспомнив своего погибшего мужа.

— Тем лучше. Ранвен, я сделаю все, чтобы защитить Тинтинэ и вас. Но вы должны дать слово, что при первых признаках опасности вы обе, не медля ни секунды, поспешите в крепость.

Мгновение нолдиэ молчала, а после кивнула:

— Это я могу обещать.

— Хотя я все равно постараюсь успеть первым. В крайнем случае, если не смогу отлучиться лично, пришлю своих воинов или Хуана.

— Я поняла вас, лорд Тьелкормо. Мы будем помнить и ждать.

Он признался:

— Тинтинэ мне очень дорога. Я люблю ее.

Во взгляде нис мелькнуло выражение материнской ласки, она собиралась уже что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась и вбежала дева. Ранвен принялась хлопотать у очага, а ее дочь подошла к возлюбленному и протянула ему готовую работу:

— Ну вот, держи обещанное. Теперь ты сам видишь — ничего особенного.

Тьелкормо взял вещь и, подойдя к окну, внимательно ее осмотрел.

— Ну почему же, отнюдь, — наконец проговорил он.

Нежно-зеленая, подобно молодой листве, ткань, хотя и не несла на себе какого-либо узора, вызывала в памяти шелест деревьев над головой поутру. Она играла переливами, словно ивовые косы покачивались над водой, ловя свет Анара, а плетение нитей основы отдаленно походило на контуры веток. И все же это была просто ткань, не больше и не меньше.

Тинтинэ смотрела на Фэанариона с нескрываемым любопытством, немного наклонив голову на бок, а тот, оглянувшись и убедившись, что Ранвен на них не смотрит, занятая своим делом, подошел к любимой и поцеловал ее в щеку, а затем коснулся губами век.

— Мне и правда очень нравится, — сообщил он.

Тинтинэ счастливо улыбнулась, и ее мать наконец пригласила обоих к столу.

— Пойдем завтра с тобой на охоту? — поинтересовался Тьелкормо, усаживаясь.

— Обязательно, — охотно согласилась его любимая.

— Ты уверена, что сейчас подходящее время? Все же Враг…

— Скажи прямо, ты не хочешь привести в этот мир дитя? — строго и немного горько спросила Ириссэ.

— Любимая, мы же столько раз с тобою говорили… и не только говорили, заметь, — Даэрон подошел к супруге и нежно провел ладонью по ее спине.

— Так что? Ты не ответил, — Аредэль повела плечами, сбрасывая его руку.

— А если завтра, или через месяц, год, два война? Что тогда?

— Как ты понимаешь, мне вряд ли позволят сражаться. Ты… Даэрон, любимый, охота на оленя — твой предел. Ты отлично поёшь, но воин…

— Никудышный, — признал синда. — Да и как менестрель для нолдор я не гожусь.

— С чего ты взял? — удивилась Ириссэ. — Я точно знаю, что многие в Химладе рады твоим балладам.

— Но не твои кузены-лорды.

— Тут другое, пойми, — Аредэль нахмурилась и чуть закусила губу. — У тебя есть брат?

— Да, я же рассказывал, — немного не понял ее Даэрон.

— И у них есть. Был, — с горечью поправила себя дочь Финголфина.

— Конечно, свои родичи — самые лучшие, кто ж тут спорит, но зачем…

— Кано и был лучшим! — Аредэль резко замолчала. — Прости. Зря я затеяла этот разговор. Зря.

Она развернулась и, впившись до боли ногтями в ладони, поспешила к выходу из комнаты.

— Аредэль! Пусть я и никчемный синда, но я люблю тебя! — воскликнул Даэрон и в несколько шагов пересек покои, оказавшись между супругой и дверью. — Я сделаю все, чтобы ты была счастлива!

— Ты… ты замечательный, добрый, умный, красивый, — повторяла Ириссэ, в то время как ее ладонь скользила по груди мужа, спускаясь все ниже.