«Хотя для Галадриэли ожидание сейчас невыносимо», — подумал он.

Его меч в очередной раз опустился, снося с плеч искаженную ненавистью и злобой голову, напоминающую больше звериную харю, и уста эльфа вдруг сами собой запели сложенную Тьелпэринкваром Песню, что пронесли они с мелиссэ сквозь года по песчаным тропам Харада.

Люди Сайэттэ радостно заулюлюкали и неумело подхватили мотив.

«Похоже, они воспринимают ее как боевую, — подумал Келеборн. — А впрочем, это не имеет значения. Даже такое пение принесет пользу».

Десяток синдар, что вели войска харадцев на битву с Тьмой, с готовностью подхватили мотив, и теперь слова, вселявшие в сердца надежду, разносились в ночи далеко окрест, разделяя друзей и врагов, правых и виноватых.

С этого момента биться стало гораздо проще. Те из людей, в ком осталось добро, замирали, лица их озаряло недоумение, смешанное пополам с растерянностью и радостью. Воины Келеборна их замечали и обходили, без жалости рубя тех, в ком ясно читалась злоба.

Сам сын Галадона теперь летел вперед галопом, прокладывая путь сквозь почти не сопротивляющихся харадцев. Эмир, еще не понимая, что происходит, уже готовился развернуть колесницу и бежать, поэтому эльф торопился. Четверо синдар приближались с флангов, очевидно намереваясь добраться до жрецов. Сердце Келеборна гулко колотилось, отдаваясь звоном в ушах и заглушая все прочие звуки. Вот конь его сделал еще один мощный рывок, почти взлетев над головами людей, и меч принца синдар наконец мелькнул в воздухе, отделяя увенчанную короной голову эмира от плеч.

Войско замерло на миг, осознавая произошедшее, и, издав пронзительный, тошнотворный крик, навалилось на убийцу всей неисчислимой массой. Однако Келеборн, на ходу отбиваясь, все же успел достать рог и дважды протрубить в него, после чего вновь вступил в бой.

— Дядя, прошу тебя, — Финдуилас порывисто шагнула к Финроду и взяла его за руку. — Я знаю, ты можешь! И как государь Нарготронда, и как старший в семье.

— Ты уверена, что ослушаться отца и пойти против его воли…

— Дедушку своего я ни разу не видела. И знаю, почему!

Финдарато опустил взгляд и вздохнул:

— Раз так, то ты должна помнить и о том, что Арафинвэ отпустил нас, своих сыновей и дочь. Мы не пошли бы против или…

Тишина повисла в зале. Финрод молчал, пытаясь прогнать тягостные воспоминания.

«Ветер, стылый и хлесткий. Голые камни, покрытые снегом и льдом. Непознанные и казавшиеся бесконечными земли на востоке. Взгляд отца, полный скорби и решимости. И собственные мысли, чувства, что охватили тогда его фэа. Месть и жажда увидеть новое. Боль потерь и интерес первооткрывателя. Разбитое вечной разлукой сердце и восторг от скорых встреч с оставшимися в смертных землях родичами».

Наконец он прервал затянувшееся молчание:

— Ты так уверена в этом Эоле?

— Да. Как и в своих чувствах! — горячо воскликнула она.

— Хорошо. Я исполню твою просьбу. Но… не перебивай, — остановил он обрадовавшуюся племянницу, — сначала еще поговорю с твоим женихом.

— Конечно, как скажешь.

Счастливая дочь Ородрета выпорхнула из каменного зала и, напевая один из любимых мотивов, поспешила в свои покои, где смогла дать волю охватившим ее чувствам.

Она танцевала, пела и, наконец, обняв одну из подушек, дала волю слезам — радости и облегчения.

— Мельдо! Теперь ничто не разлучит нас, — тихо проговорила она.

Финрод тем временем закрыл за собой дверь в мастерскую, где работал Эол.

— Государь, — поздоровался тот и, сделав еще несколько ударов молотом, погрузил изделие в воду. Громкое шипение на миг заглушило приветственные слова Фелагунда, а густой пар скрыл его от глаз синды.

— Я буду краток, Эол, — начал он. — Как ты знаешь, Финдуилас моя племянница, любимая и единственная. Во всяком случае, пока.

Мастер кивнул, показывая, что внимательно слушает.

— Я желаю ей счастья и потому готов благословить ваш брак как король Нарготронда и как старший в ее семье. Ты согласен?

— Благодарю вас, государь, — воскликнул Эол, но тут же помрачнел. — Я… прошу только, дайте мне договорить до конца. Я благодарен, но вынужден отказаться, как бы тяжело это ни было для меня.

— Ты ее не любишь?

— Напротив. Она — смысл моей жизни, новой и очень светлой. Моя Белая Дева Минас Тирит и Нарготронда. Но… я должен восстановить свое имя в глазах ее отца. Тайный брак лишь убедит лорда Ородрета в том, что я нечестен. Прошу, позвольте мне одному покинуть подземный город и вернуться во владения вашего брата.

Финрод долго смотрел в глаза мастеру, молча и несколько напряженно.

— Нет, тебе не стоит покидать Нарготронд. Во всяком случае, пока.

Эол дернулся, и его плечи поникли.

— В этом нет необходимости. Я отправлю письмо Артаресто — пусть он с супругой приедет на вашу свадьбу. Здесь и поговорите.

— А если…

— Тогда я сам побеседую с ним, — улыбнулся Финрод. — Так что, как закончишь с этой решеткой, — он кивнул на почти готовое изделие на наковальне, — займись кольцами. Время пролетит незаметно.

— Благодарю вас, государь! От всего сердца, все, что угодно ради вас! Кля…

— Давай обойдемся без клятв, — попросил Финдарато. — Я рад, что могу помочь вам.

Он кивнул, прощаясь, и вышел, оставив Эола в мастерской одного. Чувства переполняли фэа синды, которому хотелось творить, жить и любить.

— Айя, дядюшка! — воскликнула радостно Итариллэ и соскочила с коня.

Финдекано почти бегом пересек крепостной двор и сердечно обнял сперва одну, а потом другую племянницу:

— С приездом в Ломинорэ! Рад видеть вас, мои дорогие. Ясного дня, лорд Эктелион.

— Айя, государь! — откликнулся тот и чуть склонил голову в знак уважения.

Тем временем верные уже успели спешиться, и площадь перед воротами наполнилась гулом веселых голосов и ржанием коней.

— Покои уже готовы, — сообщила присоединившаяся к ним Армидель после приветствий. — И для вас тоже, лорд Эктелион.

— Благодарю, — ответил нолдо.

Финдекано сделал приглашающий жест, и прибывшие направились вместе с хозяевами в донжон. Ненуэль на ходу поинтересовалась:

— Как поживают дедушка Ортион и тетя Анайрэ? Что нового в Амане?

Нолофинвион остановился посреди гостиной, и лоб его прорезала глубокая складка.

— Что-то случилось, дядя? — встревожилась Идриль, и голос ее дрогнул.

— Не знаю, — признался тот. — Пойдемте в библиотеку, поговорим, если вы не устали.

— Да, разумеется. Отдых можно отложить.

Нисси переглянулись и последовали за родичем по винтовой деревянной лестнице на второй этаж. Фингон вошел первым и широко распахнул створки окон, впуская в укутанное предвечерним сумраком помещение свет Анара. Молчаливые верные внесли поднос, уставленный блюдами с фруктами, сыром, орехами и кувшинами с соком, и так же бесшумно вышли. Тогда хозяин дома обернулся к девам и, пригласив их сесть, заговорил:

— Не стану скрывать от вас — я и сам не знаю, что произошло. Палантир молчит, и уже довольно давно.

Итариллэ взволнованно вскрикнула:

— Сломался?

— Отнюдь, — покачал головой Нолофинвион. — Со всеми теми, кто живет теперь в Белерианде, связь есть. Однако все попытки связаться с Аманом натыкаются на странную серую стену, как будто сотканную из необычайно густого тумана.

— И никакого звука при этом? — уточнила Ненуэль. — Ни малейшего намека на изображение?

Финдекано сокрушенно покачал головой:

— Нет, только эта пелена, да время от времени слышен странный плач, как будто нис скорбит. И такая проблема не у меня одного — Майтимо и Галадриэль тоже пробовали, и столь же безрезультатно. Так что, как дела у матушки Анайрэ и ее брата, я не имею не малейшего представления. Увы, мои дорогие.

— Так значит, это неудачное начало, — сокрушенно вздохнула Итариллэ. — А мы надеялись повидать вас всех, поговорить и узнать новости.

— Я тоже этого очень хотел бы, — откликнулся дядя.