Второго всадника, спешившего к черным воротам, не заметил ни вала, ни умирающий на камнях Аракано.

«Где же проход на север? Когда уже закончится эта проклятая лава?!» — Айканаро устало вглядывался в даль, пытаясь отыскать путь и свершить наконец месть. Долгие дни не притупили боли, лишь утомили тело нолдо и его коня.

Аэгнору приходилось продвигаться медленно и очень осторожно, чтобы не наступить на не отвердевшую породу. Жар исходил от земли повсюду. Ручьи и мелкие речушки обмелели, крупные же потоки остались в стороне. Жажда почти постоянно мучила эльфа, однако найденную воду он всегда отдавал коню и лишь потом позволял напиться себе — без своего четвероногого друга цели ему никогда было бы не достичь.

Айканаро обогнул невысокий холм и наконец увидел то, от чего уже отвык. Впереди колыхались зеленые травы. Как ни спешил нолдо свершить месть, он все же позволил отдохнуть коню и себе. Отпустив скакуна пастись, Аэгнор прилег на землю и закрыл глаза. Тут же вспомнилось, как им нравилось бродить среди колосков вдвоем, как порой доверчиво засыпала Андрет у него на плече, как она любила плести ему венки, каждый раз коронуя своего возлюбленного лорда. Это было невыносимо больно. Фэа рыдала, не желая мириться с вечной разлукой. Аэгнор уже собирался вскочить и продолжить путь, понимая, что просто мучает себя, как вдруг нечто удержало его, словно надавив на плечо небольшой ладонью.

«Не спеши, мельдо, — раздалось у него в голове. — Нас ты не вернешь, но сможешь сделать важное, если не будешь торопиться. Отдохни же, любимый».

— Андрет, — прошептал Айканаро, проваливаясь в такой нужный ему сейчас сон.

Пробудился нолдо лишь на рассвете следующего дня. Впервые за долгое время он почувствовал себя отдохнувшим, будто и правда любимая была рядом, отгоняя все дурное.

Конь был сыт и, увидев проснувшегося хозяина, охотно показал ему извилистый, говорливый ручей, что бежал по дну небольшого оврага.

Пики Тангородрима теперь виднелись на востоке, с каждым днем все увеличиваясь в размере. По мере приближения к твердыне Моринготто воздух становился все тяжелее и тяжелее. Запах дыма и гари стал постоянным спутником Айканаро, а нити тьмы, что пронизывали пространство, настойчиво пытались завладеть фэа нолдо. Однако каждый раз ярое пламя обрубало и сжигало их, не позволяя прикоснуться к душе.

Ладья Ариэн стремилась к горизонту, когда Аэгнор впервые увидел черные ворота Ангамандо. Огромные тяжелые створки были плотно закрыты, не оставив ни единой лазейки. Неприступные отвесные скалы также разбивали надежду проникнуть внутрь.

«Что ж, придется подойти открыто и вызвать Моринготто на бой», — решил Айканаро, понимая, что скорее всего Враг не пожелает встать с трона, а лишь прикажет своим слугам разделаться с наглым нолдо.

«Вдруг все же меня решат схватить и привести к нему. Впрочем, — он вспомнил кузена, — надо еще раз все обдумать. Я уйду в Чертоги Намо, но лишь свершив свою месть!»

Взгляд Айканаро переместился южнее, и эльф вздрогнул от неожиданности. Там, на равнине перед северной твердыней, бились двое — эльф и падший вала. Аэгнор устремился туда, всей душой желая помочь неизвестному родичу.

Расстояние было велико. К тому же ему приходилось огибать каменные глыбы, что в изрядном количестве лежали на поле. К тому времени, когда Айканаро приблизился к месту сражения, Моргот уже направлялся к распахнутым для него вратам. Нолдо, на чьих доспехах он разглядел знаки Второго Дома, лежал на земле.

Противоречивые чувства раздирали душу Аэгнора: ринуться за Врагом или же помочь родичу, который мог быть еще жив. Во всяком случае варги, вышедшие из ворот, никогда так не стремились к мертвым.

Колебания были недолгими, и Арафинвион, выхватив меч, устремился от входа в Ангамандо, преграждая путь волкам Моргота.

— Что говорят целители? — спросил Эктелион, не оборачиваясь, и плотнее запахнулся в плащ.

Ветер гнал по небу прозрачные перистые облака, забирался под одежду, выгоняя оттуда тепло. С полей, усеянных трупами ирчей, несло гарью и смрадом. Глорфиндель невольно поморщился и ответил, тяжело покачав головой:

— Плохо. Они не смогут собрать ноги Хурина заново, остаток жизни ему придется провести калекой.

— Какая страшная участь.

— Быть может, мастера смогут придумать что-то. Какие-то подпорки, чтобы он мог передвигаться…

Лорд Дома фонтанов склонил голову и долго стоял, с горечью рассматривая острые пики скал под стенами крепости.

— Мне жаль, что все так случилось, — наконец проговорил он. — Но мы должны исполнить долг до конца, ведь эти двое аданов нам помогли.

— Ты хочешь похоронить Хуора? — догадался Глорфиндель.

— Да. И не в общей могиле.

— Согласен. Тогда пойдем?

Эктелион кивнул, соглашаясь, и оба нолдо спустились с валганга. Дежурные стражи распахнули ворота, и лорды торопливо отправились туда, где еще совсем недавно кипел бой с балрогом. Ноги скользили, галька то и дело срывалась вниз, и тогда приходилось хвататься за камни и выступы скал, чтобы не упасть.

— Как мы с тобой тогда сражались, можешь мне сказать? — не выдержал Эктелион.

— Не знаю, — признался Глорфиндель. — Сам об этом сейчас думаю.

Наконец, показался обрыв, и нолдор замерли, глядя вниз. Спуститься можно было либо по веревке, либо сделав крюк длинной в пару лиг.

— Нам ведь еще предстоит его поднимать, — заметил Эктелион.

— Согласен. Тогда пошли.

Несшие дозор на стенах стражи наблюдали за ними, готовые прикрыть в случае необходимости, однако противников поблизости не наблюдалось. Вой ветра в расщелинах заставлял то и дело вздрагивать, оглядываясь и ища несуществующую опасность.

— Кто же теперь будет вождем людей? — подумал вслух Эктелион.

— Хороший вопрос, — откликнулся Глорфиндель. — Не знаю. Финдекано пишет, что Галдор и Хадор погибли. Хурин теперь без ног, и детей у него нет. Во всяком случае, пока.

— А жена Хуора? Она, кажется, беременна.

— Да, он говорил. Но даже если Риан родит сына, ему еще нужно вырасти. Быть может, Финьо…

— О чем ты? — не понял Эктелион.

— Люди присягали ему на верность. Будет правильным, если до поры до времени он будет их полновластным вождем.

Нолдор замолчали, обдумывая сказанное.

— Впрочем, решать все равно не нам, — закончил разговор Глорфиндель.

— Это точно.

Вскоре показалась небольшая плоская площадка, усеянная острыми обломками, и лорды поняли, что пришли на нужное им место.

В этот самый момент облака разошлись, и свет Анара осветил тело Хуора, по-прежнему нанизанное на пики скал. Рядом валялась исковерканная мертвая фана балрога. Эктелион торопливо снял плащ и расстелил его на камнях. Вдвоем с Глорфинделем они сняли адана и, завернув его, подняли и отправились в обратный путь, оказавшийся из-за ноши в несколько раз труднее.

Густые тени то и дело скрывали узкую тропку, и тогда приходилось идти практически наугад. Анар скользил по небу, и можно было подумать, что уже наступил глубокий вечер, хотя на самом деле едва минул полдень.

Верные, получив сигнал со стен, поспешили распахнуть ворота, и рог горько протрубил, извещая воинов о прибытии лордов и их печальной ноши. Эктелион и Глорфиндель вошли и, положив тело на истоптанную множеством ног траву, огляделись по сторонам. Навстречу им уже спешил Турукано.

Остановившись, он склонил в знак уважения голову и предложил:

— Похороним его сегодня вечером?

— Думаю, так будет лучше всего. Он и так долго ждал.

Нолофинвион сделал знак воинам, и они подхватили тело Хуора. Другие принялись готовить могилу. Позади крепостных стен, у подножия южных склонов Эред Ветрин. Там, где бескрайнее море трав встречалось с небом, и куда так и не ступила нога врага. Ладья Ариэн плыла по небу, как в прежние, мирные и спокойные времена, словно ничего не случилось. Словно и не шла война…

— Они и без того живут так обидно мало, — заметил с горечью Эктелион, глядя, как розовеет закат. — И когда уходят до срока, погибая в бою…