«Мелиссэ, — слова любимого прозвучали совсем рядом, и душа ее рванулась к нему навстречу. — Я думаю о тебе».

— И я, мельдо!

— Знаю, родная… Крепись. Прости, что оставил совсем одну. Я вернусь сразу же, как только смогу. Ты нолдиэ, не забывай этого никогда. Люблю тебя.

Его голос постепенно становился все тише, словно отдаляясь, однако Алкариэль успела прокричать вслед:

— Я тоже тебя люблю!»

Она рывком проснулась в крепости Врат, а рядом все так же цвели симбельмини.

— Идиот! Тупоголовый кретин! — падший вала распахнул глаза и в ярости ударил по подлокотникам трона. Металл низко и глухо застонал, а эхо несколько раз отразилось от стен и потолка зала. Стражи испуганно замерли и втянули головы в плечи.

«Покрасоваться решил?! Песенками разделаться с нолдор?! Дубина безмозглая! Ничего нельзя поручить… придется делать все самому», — Моргот злился, медленно, словно лениво, но в то же время грозно поднимаясь с трона.

— Что замерли? — рявкнул он на стражей. — Где мои доспехи?

— Повелитель! Сию минуту будут здесь, — пролепетал один.

— Владыка, не извольте гневаться, не догадались. Просим простить нас, скудоумных, — склоняясь почти до земли, произнес второй.

Падший вала неспешно облачился в черный доспех. Шлем, напоминавший своими шипами пики Тангородрима, ему подал один из майар, исполнявший обязанность оруженосца.

— Повелитель, — произнес он, когда вала уже потянулся к Гронду. — Ваша корона…

Он запнулся, не зная, как безопаснее для себя узнать, стоит ли подать ее, или же он лишится рук, как только протянет их к величайшей драгоценности Ангамандо.

— Оставлю здесь, — ответил Моргот. — Надеюсь, вам хватит ума не прикасаться к ней.

— И в мыслях не было, владыка! — быстро ответил майа.

Моргот лишь усмехнулся и направился вниз, к вратам.

Черные створки распахнулись, пропуская властелина тьмы. Отряды орков, ожидавшие своего господина, двинулись следом.

«Там достаточно падали, — подумал он, глядя на свое войско. — Впрочем, Майрон выведет новых. Пусть догоняют. Ждать их я точно не намерен».

— Вперед! Окружить их! — крикнул Эрейнион.

Увидев открывшиеся ворота Бритомбара, Тхурингветиль заверещала столь пронзительно, что у эльфов невольно заложило уши. Варги зарычали и, подчиняясь ее приказу, сорвались с места. Из оскаленных, смердящих пастей их капала густая слюна.

— Поднять мост! — скомандовал стоявший на стене Кирдан Корабел, и стражи торопливо налегли на ворот механизма.

Широкое небо над лесами и полем было закрыто густыми серыми облаками, однако вдалеке, у самого горизонта, уже сияли золотые лучи, отражаясь в синеве моря. Квенди разделились, заходя слева и справа и пытаясь взять тварей в кольцо. Падшие майяр, с недавних пор утратившие летучесть, пытались командовать, однако варги плохо им подчинялись, бросаясь то на одного, то на другого эльфа. Тхурингветиль скалила отвратительные кривые зубы, и Эрейниону было понятно, что она злится.

Владыка Кирдан поднял руку, давая знак, и воздух расчертили выпущенные из баллист копья. Следом лучники дали несколько залпов стрелами, и раненые твари завыли от боли.

— Бейте их! — Эрейнион выхватил меч и шепнул Йулу: — Давай, малыш, затопчем с тобой эту гадину!

Молодой аманский конь гневно ударил копытом и развернулся безошибочно в сторону Тхурингветиль. В глазах прислужницы Врага горела темная ненависть, которая, казалось, способна была сжечь дотла. Она кинулась к сыну Финдекано, стремясь разорвать его острыми, словно отточенные лезвия ножей, когтями, однако тот в последний момент успел увернуться и, не глядя, полоснул воздух, не задев твари.

За его спиной между тем разгоралась битва с варгами. Острад на ходу вспорол горло одному из них и огляделся, высматривая, не пытается ли кто-нибудь подкрасться к воинам сзади. Не обнаружив таковых, наметил себе ближайшего противника и полоснул его по отвратительной морде.

Темная кровь хлестала из отверстых ран во все стороны, стекала на землю, превращая ее в грязное, вонючее месиво, истоптанное копытами коней и лапами тварей.

Тем временем молодого воина из числа фалатрим падшие майяр схватили за волосы и стащили вниз. Эрейнион, увидев это, громко выругался:

— Говорил же им заплестись! Рыбьи дети!

Тхурингветиль довольно захохотала, однако конь, не желая, должно быть, терять своего друга, встал на дыбы и с размаху ударил копытами твари в лоб. Тем временем подоспевший Острад пронзил волка мечом. Не пострадавший эльф вновь вернулся в бой, однако по выражению лица старшего товарища сын Финдекано понял, сколь многое тот по окончании сражения выскажет подчиненным.

Тхурингветиль одновременно пыталась достать Эрейниона и командовать варгами, которых уже теснили нолдор. Распоротые туши с выпущенными кишками и отрубленными конечностями валялись под ногами, скаля мертвые клыки, однако умные кони эльфов легко преодолевали препятствия.

Эрейнион в очередной раз увернулся от когтей подошедшей близко Тхури и полоснул кинжалом, зажатым в левой руке. Ее пальцы полетели в сторону, и летучая мышь закричала от боли.

— Получай, помойная крыса! — с чувством крикнул сын Финдекано и, плюнув прислужнице Моргота в лицо, одним широким движением снес ей голову. Йул гневно заржал и мощным ударом отбросил оную сразу на несколько локтей вперед. Туша майэ тяжело повалилась на землю, а нолдор, воспользовавшись возникшей в рядах противника паникой, принялись добивать врагов. Кольцо воинов, окруживших тварей, с каждой минутой все больше сужалось, и скоро из отряда, пришедшего под стены Бритомбара и напавших на атани, не осталось в живых никого.

Воины, дежурившие у бойниц, радостно закричали, а Эрейнион, оглядев тушу Тхурингветиль, сказал задумчиво Остраду:

— Знаешь, я бы, пожалуй, сжег ее голову. Кто знает, на что способны прислужники Врага.

— Согласен, — ответил тот и, спрыгнув, брезгливо поднял ее.

Нолдор быстро добили тех, кто еще шевелился, и Гил-Галад скомандовал:

— Возвращаемся в город!

Ворота гостеприимно распахнулись, пропуская отряд, и сразу закрылись. А вниз уже спешил Владыка Кирдан, чтобы поздравить победителей.

— Артано! Вот оно что, — проговорил Куруфин, узнав бывшего ученика и майа Аулэ.

Тем временем нолдор Минас-Тирит, так удачно подошедшие с юга, уже начинали теснить орков, прорвавшихся в проход Эред Ветрин. Рог Финдекано, впервые донесшийся с севера, теперь слышался все ближе, а воины Барад Эйтель постепенно пробуждались от колдовского сна.

Лучники осыпали стрелами и без того изрядно поредевшее войско врага. Канаты, по которым ирчи намеревались забраться в крепость, мертвыми змеями валялись на земле у стен, осадные башни опустели, а одна была сильно разрушена камнями.

«Пора!» — решил Финголфин и отдал приказ распахнуть ворота, чтобы в следующий миг вылететь во главе конницы.

Саурон, оценив обстановку, попятился, желая как можно скорее скрыться от нолдор, однако путь на север ему преградили воины Химлада. Искать же спасения на юге было определенно невозможно — вопли орков красноречиво говорили об этом.

— Куруфинвэ, какая встреча! — приторно-ласково проговорил Майрон, оказавшись перед Искусником. — Ты пришел спасти меня от страшной участи. Я премного благодарен тебе и твоим воинам.

— Что ты несешь, жалкий слуга Моринготто?! От кого я должен тебя спасать? — ответил нолдо и шагнул вперед.

— От того, кто обманом заманил меня в обитель тьмы, кто принуждал меня творить жуткие вещи, кто послал меня сюда на смерть, — Саурон сделал несчастное, полное страданий лицо и вновь заглянул в глаза Фэанариону, стараясь незаметно того околдовать.

— Нет тебе ни веры, ни пощады, — жестко проговорил он. — Я знаю, что ты делал с моим братом. И не говори, что тебя заставляли истязать его!

Меч выскользнул из ножен.

— Пощади! Хочешь, я буду служить теперь тебе? Я могу научить многому…