— Что-то надвигается, — пробормотал Куруфинвион, до рези всматриваясь в горизонт. — Я чувствую. От Ангарато нет известий?

— Нет, лорд, — покачал головой Айвендил.

— Хорошо. Значит, у них пока тихо.

«Но что же тогда так давит на фэа? Словно приближается тьма».

Он закрыл глаза и прислушался. Земля дрожала и чуть заметно вздыхала, будто от невыносимой тяжести. Душу нолдо на мгновение охватило сострадание, и в этот самый момент он почувствовал…

— Тьма, — воскликнул он и резко распахнул глаза. — Она приближается. Айвендил, пожалуйста, отзовите наших часовых и разведчиков внутрь крепости.

— Хорошо.

Дортонионец убежал, а Тьелпэ подумал, что с этим противником они, пожалуй, еще не сталкивались.

Что-то подобное он чувствовал в Амане, в далеком детстве. Правда, тогда Враг старался спрятаться, и тьма давила не так сильно. И тем не менее, ощущения казались знакомыми.

— Всем соблюдать осторожность! — приказал Тьелпэринквар стражам, что по-прежнему неусыпно несли на стенах дозор. — Не поддаваться панике, и ни при каких обстоятельствах не снимать аванир!

«Если он поможет», — добавил Куруфинвион про себя, однако вслух, разумеется, ничего подобного говорить не стал.

Земля дрожала все сильней, с севера надвигалась непроглядная, чернильная тьма, застилавшая редкие звезды, и тяжесть на фэар квенди становилась все сильнее. Орки жались к земле, со злобой глядя перед собой, а когда радостно завизжали, Тьелпэринквар понял, что не ошибся.

«Майрон!» — узнал он, разглядывая закованную в железный доспех фигуру, уверенно приближавшуюся к одной из западных крепостей Дортониона. «Точнее, Саурон», — мысленно поправил себя Куруфинвион.

— Так значит, Моринготто, ты понял, что проигрываешь этот бой, и послал свою шавку? — пробормотал Тьелпэ и с силой сжал рукоять меча.

Бывший майя Аулэ остановился в паре лиг от крепостного рва, и Куруфинвион всей кожей ощутил исходящую от Врага тьму. Острую, словно хорошо заточенный клинок. Ирчи застыли, на лицах их отразился ужас, и вдруг они потихоньку стали пятиться назад.

— Стоять, помойные крысы, — закричал их командир, — пока я сам лично не перегрыз вам глотки!

Тьелпэ вытащил меч из ножен и крикнул:

— Всем приготовиться!

Голос лорда вывел верных из оцепенения, они взяли луки, намереваясь выстрелить по приказу. Майа, что предал однажды свет, переметнувшись на сторону Врага, поднял голову и внимательно осмотрел стены. Тень его упала на острые зубцы бойниц, кто-то из воинов тяжело вздохнул, оседая на каменный пол, и Тьелпэринквар вдруг ощутил, как горло охватил резкий приступ спазма. Казалось, кто-то пытается клещами вытянуть внутренности. Стало тяжело дышать от накатывавшей волнами тьмы.

«Так вот, значит, чем ты намерен биться!» — понял Тьелпэ и, решительно тряхнув головой, вышел вперед.

— Ты все равно не сможешь победить! — крикнул он.

Еще один воин, на которого упала тень Саурона, со стоном упал, и Айвендил крикнул:

— Не надо, лорд! Стойте!

Он кинулся вперед, но тут Саурон взглянул на него, и дортонионец вздрогнул, будто пронзенный сразу десятком стрел. Как подкошенная трава, упал он на камни валганга, и в сердце Тьелпэринквара вспыхнуло белое пламя, отразившись в его глазах. То самое, что уже вело его во время боя с балрогами. Любовь. Любовь к нолдор и атани, населявших земли Белерианда, к каждой травинке и камню. Ко всем тем, кого твари уничтожат, если он сейчас не справится и падет.

— Ты все равно не сможешь преодолеть этих стен, слуга тьмы, — пробормотал он, нацеливая эту любовь, словно копье, в самое сердце противника.

Саурон посмотрел Куруфинвиону прямо в лицо, и тьму, страх и ненависть, обрушившиеся на нолдо, казалось, можно было пощупать руками.

— Нет, ты не сможешь, — прошептал он сквозь зубы, и выставил перед собой, словно щит, ту самую любовь, что ощущал в собственном сердце.

Она билась в нем, трепетала, бежала по жилам, проникая в самые отдаленные уголки роа, и силы с каждым мгновением все больше наполняли молодого лорда нолдор. Создав в мыслях из этой любви огромное светящееся копье, он представил, как бросает его, целясь в голову Саурона, и прислужник Врага в самом деле зарычал от боли, рывком стащив шлем. Лицо его было искажено и обожжено.

Падший майя собрался и вновь обрушился на Тьелпэринквара — единственного, кто стоял теперь у него на пути. Тот вздрогнул, ощутив тяжесть почти физически, и обрушил любовь на своего противника мощным потоком, напоминающим лесной родник. Тот самый, из которого он часто любил пить совсем маленьким в жаркий полдень и который всегда придавал сил.

Подбежавшие целители попытались растормошить пятерых нолдор, что, ощутив силу Саурона, лежали на камнях, но у них ничего не получалось. Тогда они, подхватив их на руки, понесли своих новых подопечных в палатку. Остальные воины постепенно приходили в себя и теперь с тревогой наблюдали за поединком.

Словно два остро отточенных меча, тьма и свет скрестились в воздухе, разбрасывая в разные стороны сияющие искры ненависти и любви.

Тьелпэринквар был бледен, по лицу его, по вздувшимся от напряжения вискам, струился пот. Он тяжело опирался на меч, но все же стоял, напрягая все силы, на какие был способен. Все, что когда-либо жили в его роа и фэа.

«Ты слаб, — подумал Тьелпэ, когда Саурон обрушил на него новый удар своих искаженных, не несущих никакого созидательного начала, чувств. — Вся твоя сила — это слабость. Что ты можешь?»

Куруфинвион думал о тех, кто стоял теперь за его спиной, и силы вливались в истощенное роа живительным потоком. Казалось, он каждой клеточкой тела чувствует траву, шелестевшую в отдалении, настороженно сидевших на ветках птиц. И лисицу, что кралась под прикрытием кустарника.

«Ты слаб», — вновь подумал он, и в очередной раз направил в самое сердце падшего майи сияющее копье.

И тогда тот вздрогнул. По рядам и эльфов, и орков прокатился вздох. Нолдор натянули луки, изготовившись к атаке. А Саурон вдруг сделал шаг назад, за ним еще один, и вдруг развернулся и побежал назад, как показалось эльдар, в Ангамандо.

Ирчи завизжали, разбегаясь в разные стороны, а нолдор закричали, радостно вскинув руки.

— Не расслабляйтесь, — пробормотал тихо Тьелпэ.

Стоявший рядом нолдо повторил его команду уже во весь голос, и Куруфинвион тяжело прислонился к камням бойницы.

«Победа или передышка?» — подумал он.

Однако ответа пока не было.

====== Глава 81 ======

— Дочка, я ухожу, — серьезно произнес Ородрет.

— Ты все же решил? — с грустью отозвалась Финдуилас.

— Да, — твердо ответил он. — Я не могу отсиживаться на острове, когда на севере идет война.

— Ты думаешь, аран не справится без тебя и наших воинов?

— Малышка, я не сомневаюсь в стойкости и мужестве нолдор Барад Эйтель, но и им может потребоваться помощь.

— Тогда дождись приказа Нолофинвэ.

— Не пытайся меня отговорить! Я все обдумал, — уже строже проговорил Артаресто. — И тебя, и твою маму будут охранять оставшиеся в крепости воины. Можешь не бояться.

— Я и не…

— Тш-ш-ш. Лучше обнимемся и простимся. На время.

Глоссерин и Финдуилас долго смотрели вслед уходившим отрядам, быстро переправлявшимся на берег.

— Он вернется, моя хорошая, я это знаю, — произнесла синдэ и обняла свою дочь.

— Как у вас дела? —  тихо поинтересовался Тьелпэринквар, входя к целителям.

Неяркие светильники отбрасывали на стены неверные, колеблющиеся тени. Остро пахло травами. В дальнем, отгороженном ширмой углу кто-то в голос стонал.

— Плохо, лорд, — покачал головой Энвинион, самый опытный из лекарей.

Он обвел широким жестом пять стоящих в ряд лож с распростертыми на них дортонионскими воинами и тяжело вздохнул. Тьелпэ кивнул и, с печалью оглядев неподвижного Айвендила, присел на самый край:

— Что с ними?

— Дыхание Тьмы. Оно губит их. Мы прежде никогда ни с чем подобным не сталкивались, и я, право, не знаю, что еще можно сделать. Мы все перепробовали, спели все известные песни, и, верите, ничего не помогает!