— Ерунда! — отмахнулся Карнистир. — Полоснула когтями, когда чуть не достал

ее. Тварь!

— Умеет же глаза отводить.

Меч убитого нолдо вновь ударился о камни.

— Раукар подери! Что происходит?! — Карантир непонимающе взглянул на свою руку, чьи пальцы только что не смогли взять оружие.

— Тварь! — вновь прокричал он, повернувшись к северу.

— Лорд, поспешим в крепость. Целители помогут вам.

— Смотри, Ненуэль, птицы летят на юг. Что-то слишком рано в этом году — еще даже вишни с яблоками не созрели.

Две девы стояли посреди полей Тумладена и смотрели, не отрываясь, на затянутое плотными серыми облаками небо. На лицах их лежала печать тревоги, и дочь Глорфинделя то и дело покусывала губу, устремляя взор на восток.

Идриль покачала сокрушенно головой и разулась. Травы обняли ее щиколотки, словно прижались испуганно, и нолдиэ, отрешившись мыслями от внешнего мира, прислушалась к шепоту земли. Пусть донник, зверобой и аржанец выросли в безопасной долине и не знали беды, однако воды, что их питают, проделали долгий путь. Что могут они поведать?

Принцесса, будто наяву, услышала журчание глубинных подземных токов. Ее мысль побежала меж пород, вдоль русла все дальше и дальше на север, пока, наконец, не услышала сотрясавший землю тяжелый гул. Фэа ее объял наполнявший воду страх, и Итариллэ распахнула глаза.

— Так что, ты говоришь, сказал Тьелпэ? — спросила она, обернувшись к подруге.

— Что мир не вечен, и война однажды вновь разразится.

Дочь Тургона нахмурилась:

— Не уточнил, когда?

— Нет, — покачала головой Ненуэль. — Наверное, сам не знает.

— Вероятно. Что ж, мне кажется, пора поговорить с отцом.

— Что ты скажешь ему?

— Пока не знаю. Но не волнуйся — твоего секрета я точно не выдам.

Девы сели на ожидавших их поблизости лошадей и поспешили в сторону Ондолиндэ. Ветер бил им в лицо, словно хотел скинуть. Наконец, они миновали стены и на одной из улиц расстались. Ненуэль вернулась в мастерские, где ее еще ждала работа, а Итариллэ отправилась во дворец.

— Где отец? — спросила она у одного из верных, дежуривших в дверях.

— Был у себя в кабинете, принцесса, — ответил он.

— Благодарю.

Поднявшись проворно по витой мраморной лестнице, она прошла длинную, увешанную портретами галерею и толкнула неприметную дверь, сливавшуюся с окружавшей ее мозаикой. Тургон стоял у стола и, наклонившись, что-то сосредоточенно писал.

— Здравствуй, атто, — поприветствовала она.

Тот поднял голову и, увидев дочь, просиял:

— Рад видеть, малышка. Как твои дела?

Идриль не ответила и, подойдя ближе, заглянула в бумаги. Там был план выработки обнаруженного недавно рудника, а так же отчет о прошлогодних запасах зерна. Дева нахмурилась, и Тургон посмотрел на нее вопросительно.

— У меня для тебя сообщение и вопрос, — наконец заговорила она.

— Я слушаю внимательно, — ответил отец.

— Времена мира заканчиваются — вот то, что я хотела тебе сказать.

Турукано сложил руки на груди и прошелся по комнате.

— С чего ты взяла? — наконец спросил он, оглянувшись на дочь.

Та пожала плечами:

— Неважно. У нисси свои способы узнавать неведомое.

— Вам кто-то сказал? — спросил он прямо.

— С севера надвигается страх. Птицы летят на юг, и вода, что питает травы, внушает им ужас.

— Моринготто готовится нанести удар?

— Возможно. У меня нет власти заглянуть в мысли валы и узнать его намерения, но все указывает на это. Скажи, отец, ты будешь участвовать в грядущей битве?

Идриль посмотрела на него испытующе, и Тургон невольно поежился:

— Зачем? Здесь, в кольцевой долине, мы в абсолютной безопасности.

— Ты так считаешь? Хочешь продолжать прятаться? Что ж, в мирное время это, возможно, не вызывало вопросов. Но скажи, что подумает дядя Финдекано, если ты не явишься на бой? Что скажет дедушка, да и весь столь не любимый тобой Первый Дом? Я полагаю, слово «трус» будет самым мягким.

Тургон невольно поморщился, должно быть, воочию представив все то, о чем говорила дочь. Он подошел к окну и посмотрел в низкое серое небо.

— Чего ты хочешь? — спросил он прямо.

— Призови Эктелиона и Глорфинделя, — решительно сказала Идриль. — Отдай им приказ — пусть начинают готовиться к битве. Хлопот предстоит много, и годы, отпущенные нам, пролетят незаметно.

Тургон вздохнул и опустил взгляд. На лице его отчетливо читались обуревавшие его противоречивые эмоции. Итариллэ встала и, приблизившись, обняла отца и поцеловала его в лоб:

— Не буду тебе мешать. Поразмышляй обо всем, что я сказала. Но, мне кажется, это единственно верный выход.

Оставив Турукано в тяжелых раздумьях, она неслышно выскользнула за дверь и притворила ее за собой. А тот все стоял и смотрел в небо, раздумывая, что предпринять.

— Государь, вам письмо. Из Дортониона, — гонец спешно вошел в зал и протянул свиток, чуть склонив голову.

— Благодарю, — Финдарато взял послание брата. — Отдыхай. Мне все равно потребуется время, чтобы написать свое.

— Не уверен. Лорд Айканаро сказал, что не ждет ответа.

— Вот как! — удивился Финрод и быстро распечатал свиток.

«Все спокойно… дым над Тангородримом лишь временами… укрепления готовы… встретил свое счастье».

Тут Финдарато прервался и улыбнулся: «Теперь и Айканаро нашел любовь… Амариэ, как ты там одна, родная?»

Однако отбросив подобные мысли, король Нарготронда продолжил читать:

«Не прошу благословения, лишь понимания, а не будет и оного — переживу…»

— Что? — вскричал Финрод. — Она человек?!

— Простите, государь, я могу чем-то помочь? — гонец тут же поднялся с места.

— Нет, ничем. Прости, не сдержал эмоций.

Артафиндэ дочитал свиток.

— Ты прав, ответа не будет, — обратился он к дортонионцу. — Но я прошу тебя передать моему брату это.

Финрод подошел к шкафу и достал одну из шкатулок:

— Вот. Этот перстень. Больше ничего. Теперь ступай.

Финрод дождался, когда за гонцом закрылась дверь и обхватил голову руками:

«Как помочь тебе, брат? Ты же сам обрекаешь себя на вечные страдания. Она уйдет в положенный час, а ты… до конца мира останешься один. Айкьо, за что тебе эти муки?»

Немного успокоившись, Финдарато прислушался к голосу своей фэа:

«Я ничем не смогу помочь тебе. Ты выбрал свой путь. Надеюсь, ты узнаешь перстень отца и поймешь, что я хотел тебе сказать. Но сейчас… мое место не в Дортонионе. Я должен откликнуться на зов сестры».

— Эдрахиль, — позвал он верного и друга. — Завтра собираем совет.

— Дурные вести с севера? Я видел гонца из Дортониона.

— Нет, — немного помолчав, ответил он. — Пора отправляться в Дориат. С военно-дипломатической миссией.

— Я понял тебя… вас, государь.

— Оставь, — отмахнулся Финдарато. — Ты же знаешь, что я предпочел бы ограничиться переговорами.

— Но в прошлый раз, когда собрал нас, как только получил письмо, начал подсчитывать оружие и воинов армии Нарготронда!

— Я ПРЕДПОЧИТАЮ, но не исключаю и иное решение проблемы. Если там правда правит тьма… с ней нельзя договариваться.

— А синдар? Ты готов сражаться с ними?

— Только в крайнем случае.

— Даже так?

— Я никого не поведу за собой силой! Надо — уйду один.

— Не надейся! От меня точно не сбежишь, — как мог, постарался разрядить обстановку Эдрахиль.

Финрод кивнул и, назначив время совета, вернулся к себе. На душе было тревожно, и ему очень хотелось, чтобы и Артанис ошиблась в своих подозрениях, и Айканаро никогда не встретил ту деву.

Едва небо на востоке сменило цвет с чернильно-черного на чуть более светлый фиолетовый, Искусник с Лехтэ спустились во двор, где их уже ожидали верные с лошадьми. Ворота отворились, выпуская лорда и его спутников, и Лехтэ спросила, посылая коня рысью:

— В ближайший лес?

— Да, — подтвердил Искусник. — Я знаю один солонец…