Приложив ладонь ко лбу козырьком, юноша оценил оставшееся до зеленого огонька расстояние и ухватился за ближайший каменный уступ.

Для битвы с тех пор он стал уже не пригоден, однако охотиться с помощью копья это ему ничуть не мешало. Влекомый любопытством, он начал уходить все чаще и дальше, пока теперь ноги не принесли его к северным горам, на границу Химлада и Химринга.

Зеленый огонек светился все ярче и становился все больше. Сжав крупный, достаточно острый выступ скалы так, что на рассеченной ладони проступили капельки крови, он последним мощным усилием подтянул себя и оказался на небольшой усыпанной щебнем площадке.

— Как красиво! — вздохнул Халмир, с восторгом оглядывая открывшееся ему зрелище.

В самом центре необычного, совершенно прозрачного зеленоватого камня, парила птица. Ее взгляд был устремлен к небесам, и юноше показалось даже, что она вот-вот запоет.

Он сел на ближайший камень и начал рассматривать чудо. Казалось, что сама порода светится не только впитавшимся в нее светом Анора, но и своим собственным. Халмир бережно, с благоговением погладил дивный камень, и ему показалось, что от самых пальцев вверх по руке разлилось приятное тепло, сопровождающееся легчайшим покалыванием. Он посмотрел на рассеченную ладонь и с удивлением обнаружил, что полученная только что рана стала заметно меньше.

— А что, если камень целебный? — подумал он, содрогнувшись в волнении. — Это ведь территория заокеанских эльфов…

Какой бы ни была безумной надежда, отринуть ее сразу он никак не мог. Приложив мертвую руку к валуну так, чтобы она касалась породы, одновременно опираясь на здоровую ладонь, сын Халадана закрыл глаза и стал ждать, почти не дыша от волнения.

Анор ласкал его лицо, и юноша улыбался. Тепло охватывало мертвую руку все сильнее, а вот живая не чувствовала ничего. Не выдержав, Халмир открыл глаза и увидел, что теперь и сама мертвая конечность светится зеленоватым.

В какой-то момент покалывание стало почти болезненным, но одновременно юноша увидел, что рука начинает наливаться силой. Он глазам своим не поверил, от радости почти закричав. В ушах его теперь отчетливо звучало пение. Голос был мужской и очень ласковый, а язык незнакомый. Впрочем, Халмир догадывался, что это квенья — отдельные слова он иногда слышал из уст встречавшихся воинов-нолдор.

Теперь пение становилось все громче, и Халмир, не выдержав в конце концов боли, отдернул руку от камня и помотал ею. Не сразу сообразил он, что двигает мертвой рукой, не помогая себе второй, живой.

— Впрочем, — прошептал он, даже не пытаясь сдержать радостную улыбку, — она уже не мертвая, а живая!

Он попробовал схватить свой самодельный посох, но тот выпал.

— Кажется, нужно снова учиться ею пользоваться, как в детстве, — понял он.

Несколько упражнений привели к тому, что палка со второй попытки прочно удержалась там, где ей и было положено — в кулаке Халмира. Счастливый юноша начал проворно спускаться вниз и, завидев дозорного-нолдо, закричал на синдарине:

— Спасибо за чудесный камень!

Тот, однако, не сразу понял, что произошло, и Халмиру пришлось все рассказать подробнее. Ожившая рука служила тому неопровержимым свидетельством.

— Кажется, стоит доложить об этом случае лордам, — пробормотал нолдо.

Адан спросил:

— Кто оставил камень?

— Природа. Но фигура в нем — работа одного из наших лордов, Келебримбора, сына Куруфина.

— Передай ему мою глубокую благодарность.

— Непременно, — пообещал стаж границы.

Халмир попрощался и, насвистывая себе под нос, продолжил путь. Теперь можно было возвращаться домой и посвататься к смешливой красавице-соседке, которая ему давно нравилась. Сейчас уж ее отец точно отдаст дочь за Халмира.

— Чем занимаешься? — спросил Келеборн, входя в покои.

Отложив меч в сторону и сбросив кольчугу, он улыбнулся и подошел к любимой. Та подалась навстречу и с удовольствием коснулась губами щеки супруга.

— Пишу письмо брату, — пояснила Галадриэль. — Финдарато.

— Соскучилась?

— Можно и так сказать, — ответила она и протянула мужу свиток. — Вот, почитай.

Тот незамедлительно развернул его и вгляделся в строки. По мере продвижения к концу послания, Келеборн делался все более и более мрачным.

— И как, ты думаешь, Финрод нам поможет? — спросил он супругу.

— Не знаю, мельдо. Но одним нам не справиться, — ответила Галадриэль.

Келеборн кивнул, соглашаясь:

— А если уж слухи верны…

— Ты о чем? — не поняла его Артанис.

— Трандуил рассказал мне, что видел в Менегроте стражей границ… И с ними были шестеро квендо, очень похожих на нолдор.

Дочь Арафинвэ побледнела, а синда задумался, рассуждая:

— Правда, не ясно, как они попали сюда. Преодолеть Завесу можно только с согласия той, что ее создала. И где они сейчас? Почему не зашли к нам? — говорил он. — Ты видишь, сколько вопросов. Не знаю, правдиво ли это известие. Может, Ороферион ошибся и принял за твоих родичей кого-нибудь из авари? Хотя…

Он, все еще в сомнениях, покачал головой, а Галадриэль порывисто воскликнула:

— Мельдо! Я чувствую, что твой друг прав. К тому же, во дворце упорно говорят об угрозе нападения на Дориат.

— Это правда, — с чуть заметной грустью согласился он. — Элу уже которую неделю твердит о планах нолдор завоевать королевство.

— Нам надо еще раз обо всем подумать…

В покоях надолго воцарилось молчание.

— Отправляй письмо, мелиссэ, — наконец произнес муж. — Но, Эру, как же я хочу, чтобы мы ошибались.

— И я, любимый. И я.

Она прильнула к супругу и порывисто обняла, запустив пальцы в волосы. Он наклонился, и губы их встретились в поцелуе.

Гонец выехал из Дориата в тот же вечер и устремился к Нарготронду. Точнее к тем местам, где, как он знал, его встретят стражи брата его леди. Погони не было, однако силы постепенно начали оставлять верного — Мелиан не желала, чтобы кто-либо покидал Дориат.

Недели сменяли месяцы, однако упрямый, хотя и почти полностью истощенный нолдо продолжал свой путь.

В тот день, ранней осенью, он не смог не то, чтобы сесть на коня, даже подняться с земли. Несчастный полз, окончательно выбиваясь из сил, а его жеребец неотступно следовал за ним. Лишь когда нолдо лег на землю и затих, тот отчаянно заржав, поскакал вперед, надеясь привести подмогу.

— Ты слышишь? — спросил один из стражей тайного града.

— Кто-то скачет.

— Звук странный. Словно стремена болтаются.

— Раненый?

— Сейчас узнаем, — он сделал знак, и отступил за дерево.

Конь без седока вылетел на поляну. Остановился, заозирался и заржал, зовя на помощь.

Нолдор вышли к нему, пытаясь понять, что же случилось с его всадником. Жеребец же буквально схватил зубами за капюшон одного из эльфов и потянул за собой. Эмоций конь не скрывал и потому, страж, высвободившись, запрыгнул в седло.

Гонец был еще жив, когда подоспела помощь.

— Послание. Финроду. Отвези меня. Прошу.

— Держись!

Никто не пытался скрыть тропу, что вела ко входу в Нарготронд от посланника Галадриэли — тот почти всю дорогу не приходил в себя. Страж нес его на себе на последнем участке пути и уже хотел ступить под каменные своды, как заполыхал кристалл, предупреждавший об опасности.

— Неужели шпион Врага, — подумал он, опуская свою ношу на землю.

Королю, однако, доложить решил.

Финрод, заслышав о лже-гонце, вышел из тайного города сам, дабы разобраться в случившемся.

— Это нолдо из верных Артанис! — вскричал он. — Что с ним?

— Не знаю, государь, — ответил страж и поведал историю.

Посланец тем временем открыл глаза и, еле шевеля рукой, протянул свиток.

— От вашей сестры, — прохрипел он и обмяк.

Фелагунд взял послание, однако читать сразу не стал, как бы того ни хотел. Вместо этого он запел, изгоняя злую магию из тела несчастного. Борьба давалась Финдарато нелегко, но он побеждал, освобождая гонца от колдовских пут.