— Что происходит, отец? — спросил сын с волнением в голосе, окончив повесть.

Искусник вздохнул и, мгновение помолчав, ответил:

— То, что должно было однажды случиться. Ты вырос.

— Но это ведь не любовь? Мне кажется, — тут Тьелпэ запнулся, поняв, что снова не в силах подобрать слова. — То есть, мне думается…

Куруфин усмехнулся:

— Конечно, нет. Когда придет любовь, ты это поймешь сразу же, уверяю. Это чувство ни с чем невозможно спутать. Однако твоя фэа уже выбрала свою единственную. Пусть даже ты, йондо, этот момент проворонил.

Он снова встал и прошелся по комнате. Тьелпэ с волнением следил за ним, обдумывая услышанное.

— Фэа выбрала? — уточнил он наконец.

— Да, — кивнул Курво. — И я рад по крайней мере тому, что твоя избранница нолдиэ, пусть даже из Второго Дома, а не синдарская дикарка.

— Атто!

— Что?

Их взгляды встретились, и Тьелпэ первый, махнув рукой, с облегчением рассмеялся. Атаринкэ весело ухмыльнулся в ответ и, покачав головой, снова заговорил:

— Ты теперь стоишь на перепутье, и перед тобой расстилаются две дороги. На первой тебя ждет любовь, и если ты сделаешь хоть один шаг по этой тропе, то уже не сможешь свернуть. Вот только никто не даст ответа, ожидает ли тебя в конце счастье.

— А вторая?

— Там ты можешь не предпринимать ничего для поисков своей девы, отказаться от намерения быть когда-либо вместе и жить, как прежде. Но ты уже не сумеешь полюбить другую, даже если захочешь, и будешь обречен на одиночество.

На несколько мгновений повисла тишина, и стало отчетливо слышно, как над клумбой под окном жужжит шмель.

— И это выбор? — наконец спросил Тьелпэ.

Куруфин кивнул:

— Да.

— Что ж, тогда я знаю, что намерен предпринять.

— Я и не сомневался, — признался отец. — Ты свободен в своей судьбе, в отличие от нас — от меня и твоих дядьев.

Куруфинвион рывком поднялся и заглянул отцу в глаза:

— Ты так говоришь сейчас, словно не счастлив.

На лице Атаринкэ отразилась целая гамма чувств:

— Не так. Конечно, я счастлив, если ты обо мне и твоей матери. Но все гораздо сложнее. Впрочем, не забивай себе этим голову, йондо, и просто радуйся, что эта доля тебя обошла. Ты будешь искать Ненуэль.

— Обязательно!

Куруфин улыбнулся:

— Я так и знал.

— Хотя прямо сейчас это вряд ли возможно.

— Понимаю. Что ж, значит, у тебя есть время в деталях продумать план. А пока мне

все же надо закончить сборы.

Разговор завершился, и Тьелпэ, от души поблагодарив отца, вышел во двор и отправился в сад. Мысли текли свободно и ровно, а фэа пела.

«Любовь уже, или еще нет, но это чувство действительно прекрасно! Я все сделаю, чтобы ее найти!» 

Новые ощущения с непривычки немного пугали, но в то же время прибавляли уверенности и сил. Тьелпэринквар чувствовал эту бурлящую внутри энергию, это пламя, что разгоралось все жарче. Он горы был готов… да хоть в одиночку сравнять пики Тангородрима с землей, хоть проникнуть в тайный город Турукано и незамедлительно увезти ту, что однажды станет его мелиссэ. Однако недаром отец намекнул, что торопиться не стоит — сперва и впрямь нужно разобраться в себе, понять новые эмоции и научиться их контролировать — он же не хочет испугать свою избранницу необузданным порывом. Ему предстоит пройти еще долгий путь, и чувство изменится, станет более глубоким и зрелым… А до тех пор можно наслаждаться необычной яркостью мира, открывая нечто новое вокруг и в себе самом, строить чудесные планы…

Сунув руки в карманы котты, Тьелпэ не спеша отправился бродить по дорожкам сада. Сердце его учащенно билось, а мысль летела через равнины Эстолада туда, где должна была теперь находиться Ненуэль, дочь Глорфинделя.

====== Глава 63 ======

Теплый радостный ветер ворвался в окно мастерской, принеся ароматы меда и трав. Тьелпэринквар улыбнулся умиротворенно и мечтательно и отложил инструмент. Время близилось к полудню, а, значит, можно было сделать небольшой перерыв и немного прогуляться.

Накинув на плечи легкую куртку, он вышел, осторожно притворив за собой дверь, и направился в сад.

В последнее время он все больше времени проводил за ювелирным столом, чем у наковальни. Фэа, летевшая навстречу новому, такому волнующему и неизведанному, просила действий и в то же время сосредоточения. В памяти по-прежнему звучали слова песни, столь четко и ясно, словно он слышал их собственными ушами.

Присев на скамейку, спрятавшуюся в тени густых пушистых туй, Куруфинвион сунул руки в карманы и немигающим взглядом принялся смотреть на фонтан, выполненный в форме лилии.

«Где ты? — думал он, обращаясь к Ненуэль, словно она могла его слышать. — Чем теперь занимаешься?»

Вопрос, помнит ли дева Куруфинвиона, не вставал — ответ был утвердительным, в противном случае он бы не услышал зова. Но знает ли она теперь о его собственных мыслях? Хотелось верить, что да, однако, когда он размышлял об этом, его начинали одолевать сомнения. Смог ли он тогда послать ответный зов? Все же нисси более искусны в подобных делах. А он…

Вода вырывалась из самой середины цветка и рассыпалась прозрачными хрустальными брызгами на дне мраморной чаши. Чуть позже, когда он найдет Ненуэль, а сердце его откроется навстречу их любви, он сможет объяснить ей и рассказать обо всем, что передумал и перечувствовал за последнее время. Однако хотелось, чтобы она и сама обо всем догадалась.

Золотой луч Анара пронзил воду в фонтане, рассыпавшись яркими искрами. В памяти всплыл прозрачный зеленый камень, в центре которого он выполнил птицу, а в уши ударил звонкий смех девы, столь знакомый и одновременно непривычный. Такой ли теперь голос у дочери Глорфинделя или же нет? Этого он знать пока не мог.

Взглянув на небо, Куруфинвион понял, что пора возвращаться к работе, и, поднявшись, направился назад в мастерские.

Золотой песок по-прежнему терпеливо ждал рук мастера, поблескивая на свету, и будто мечтал о чем-то. Нолдо с улыбкой протянул ладонь и прислушался к тихому шепоту породы. Та явно хотела стать чем-нибудь новым и удивительным на шее девы.

«Похоже, наши намерения совпадают», — подумал Тьелпэ.

Он сел за стол и взял в горсть несколько драгоценных крупинок. Сколь часто он видел изящные, а подчас витиеватые украшения на эльфийских девах. Но теперь он был почти уверен, что самое удивительное из них еще не родилось.

Немного прищурившись, Тьелпэринквар распахнул пошире осанвэ и попытался разглядеть форму того, чем мечтало стать золото. Крупинки поблескивали, словно стремились продемонстрировать, как же они хороши.

«И разве, в самом деле, так уж необходимо кардинально менять их форму?» — подумал он вдруг и, вздрогнув, распахнул глаза.

Теперь он видел будущее ожерелье четко и ясно, воочию представив, как оно будет сверкать на шее любимой.

«Причем без всяких камней!»

Теперь фэа пылала нетерпением, а пальцы чуть подрагивали. Вздохнув глубоко, он усилием воли привел мысли и чувства в порядок и открыл ларец с инструментами. Работа закипела.

Время шло, мгновения сливались в минуты, сменяясь часами и днями. Не раз и не два приходилось Тьелпэ со вздохом сожаления отправлять на переплавку почти готовые гранулы — те неизменно оказывались слишком велики. Начав с размера горчичного зерна, он все уменьшал и уменьшал его. В конце концов, крупинка стала величиной в треть толщины волоса самого нолдо.

Устало потерев переносицу, Тьелпэринквар поднес ее к увеличительному стеклу и внимательно рассмотрел. Фасетные гранулы победно сверкали, разбрызгивая золотые искры окрест во всех направлениях сразу, и молодой мастер почти воочию вдруг представил, как будет сиять готовое ожерелье на шее Ненуэль, оттеняя ее чудесные волосы. Сердце подпрыгнуло в груди и часто заколотилось.

«Теперь действительно то, что надо», — понял он.

Однако предстояло еще сделать основу с узором в виде лепестков лотоса, и на него уже припаять мириады гранул зерни, покрыв ими полностью ожерелье.