Нынешний вождь, Крепкие Ноги, делал все, что мог, взывая к праотцам и прося помощи. Однако северный ветер всякий раз обрывал его слова, словно напоминая об отказе переселиться в край, где они не знали бы бед.

Как и его далекий предок, вождь не желал союза с Господином Лютых гор, а потом решился на другой, на первый взгляд отчаянный, шаг.

— Сегодня я собрал вас здесь, на священной поляне, у костра, что когда-то зажгли наши прадеды! — начал он.

Люди молча внимали.

— Долгие годы мы жили в этих краях, но сейчас нам, потомкам Великого Медведя, не выжить в этих землях. Я призываю вас отправиться в долгий и опасный путь! Никто не знает, что ждет нас впереди, но если мы останемся, то погибнем от голода и болезней.

— Ты поведешь нас к Трем пикам? — раздалось в толпе.

— Нет! У нас, потомков Медведя, свой путь. Мы пойдем туда, где прячется огненный шар. Думается мне, там найдутся подходящие земли.

— Вспомни, посланник Вождя из Лютых гор говорил, что там живут опасные твари. Они едят младенцев и убивают стариков!

— Ты поверил ему?

— Нет. Но вдруг…

Гул пронесся по толпе. Люди принялись обсуждать предстоящий поход. Большинство поддерживало Крепкие Ноги, однако нашлись и те, кто не желал покидать родные края, предпочтя долгую смерть неизвестности.

К великому сожалению вождя, были и те, кто вознамерился попытать удачу на севере. И как ни пытался убедить он упрямцев, напоминая, что ни одной вести не пришло от родичей, от потомков Волка, несколько десятков покинули поляну, навсегда простившись с племенем.

Пять раз появлялся огненный шар на небе, прежде чем племя Великого Медведя двинулось на запад южной дорогой.

Едва над восточным краем неба забрезжила заря, а первые лучи поднявшегося Анара разогнали тьму, Тьелпэринквар вскочил и, наскоро приведя себя в порядок, начал собираться.

Сколько времени займет поездка, он знать не мог. Одевшись по-походному, он зашел на кухню и взял три лембаса. Набрав во флягу воды, сбежал во двор и отправился на конюшню. Иримэ, которая в очередной раз ждала жеребенка, утомлять дальней дорогой не хотелось, поэтому он принялся седлать Калиона. Конь радостно заржал, увидев своего нолдо, и в предвкушении грядущей поездки принялся нетерпеливо перебирать копытами.

Внезапно возникла мысль, что стоит, пожалуй, взять пару воинов. Хотя в последнее время орочьих банд поблизости не наблюдалось, он все же решил, что одному отправлять будет несколько опрометчиво. Тем более, что ему могла понадобиться помощь при работе с камнем. Решив таким образом, он вывел коня, а вскоре и верные присоединились к нему. Стражи по приказу лорда послушно распахнули ворота, внимательными взглядами провожая Тьелпэринквара.

— Если меня будут спрашивать — я на северо-восток, к горам у Келона, — на всякий случай предупредил он их, и кони рысью устремились вперед, постепенно переходя в галоп.

Утро быстро разгоралось, однако то и дело набегали серые облака. Ветер налетал, рвал ворот куртки и трепал волосы. Калион задорно ржал, будто хотел переспорить стихию. Время от времени облака разбегались, и тогда в просветах проглядывало голубое небо, и Тьелпэ, запрокинув голову, любовался им.

Келон приближался, и небольшой отряд начал забирать влево, к скалам. Когда в траве стали попадаться камни, Куруфинвион спешился, продолжив путь пешком. Отпустив Калиона пастись, нолдо стал забираться все выше в горы. Туда, где, по словам аммэ, находился валун. Свернув в последний раз, он наконец увидел то, что искал. Присев на ближайший камень, Куруфинвион стал разглядывать удивительную породу зеленого цвета.

«В самом деле напоминает хромдиопсид, — подумал он и, осторожно протянув руку, бережно погладил. — Только совсем прозрачный».

Фэа эльфа замерла от восторга при виде подобного совершенства. Хотелось сделать что-то, но мысль ускользала. Тьелпэринквар все сидел, любуясь, и в этот момент в просвете облаков блеснул луч Анара. Пронзив камень насквозь, он сверкнул в глубине, и Тьелпэ вдруг озарило. Фигура! Изображение птицы, стремящейся к небесам, но заключенное в самый центр минерала — вот то, что подходит этому камню больше всего.

Мастер похлопал себя по карманам, только сейчас сообразив, что не захватил ничего хоть сколько-нибудь подходящего.

«А впрочем… ведь мне ничего и не надо, кроме собственных рук».

Широко, в предвкушении улыбнувшись, он протянул ладонь и, распахнув осанвэ, потянувшись к камню своей фэа. Мысль устремилась вглубь, прощупывая по дороге каждый встреченный кристалл, соображая, как изменить структуру решетки. Прикрыв глаза, Куруфинвион погладил осторожно минерал пальцем и запел.

Анар поднимался все выше и выше. Облака наконец разошлись, явив миру ясное, широкое небо. Верные, присев у подножия горы, оглядывались по сторонам и ждали. Кони щипали траву.

Песнь лилась, и в голосе ее слышались свет и счастье. Быть может, сама по себе она и не была нужна — работал мастер силой собственной мысли и фэа, но с нею ему было веселей и уютней.

Тьелпэринквар пел, вспоминая, и перед глазами его расстилался Благой край. Такой, каким он запомнил его в дни далекого детства. Душа парила, и казалось, что в мире больше не существовало зла. Затем его фэа полетела в Белерианд, и Тьелпэ снова вспомнился праздник и танец. Душа встрепенулась, почувствовав нечто важное, а на изображении внутри камня появился птичий глаз.

Скоро миновал полдень, и ладья Ариэн поплыла в западному краю горизонта. Птица в камне распахнула крылья и воспарила. Казалось — еще мгновение, и она оторвется и улетит.

Прерываться не хотелось, поэтому Тьелпэ, не прекращая работы, достал лембас и быстро перекусил. Силы вернулись, и вскоре пернатая обрела раздвоенный хвост. Стало ясно, что это ласточка.

Когда Анар проделал две трети пути, Тьелпэринквар широко улыбнулся и отер с лица пот. Работа была закончена.

Спустившись к верным, он обнаружил, что те уже приготовили горячий обед и ароматный травяной напиток, возвращающий силы.

— Благодарю вас, — от души сказал он, и все трое с аппетитом поели.

Поднявшись наверх, верные с любопытством осмотрели работу лорда и, спустившись назад, похвалили. Скоро кони были оседланы, и Тьелпэ с верными направили их в сторону крепости. Долгая интересная прогулка была кончена.

«Быть может, это была Ненуэль?» — подумал Куруфинвион на обратном пути, вспоминая дневную работу и ощущение, поселившееся в груди.

Душа трепыхнулась и воспарила, а сердце забилось часто-часто.

«Она уже давно выросла, должно быть», — снова подумал он.

Вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее, и пришла твердая, непоколебимая уверенность, что в своих поисках он на верном пути.

«И если я прав, то горы означают тайный град, в котором намеревался спрятаться Турьо».

Пренебрежительно фыркнув от одной мысли о подобном побеге, Тьелпэринквар тряхнул головой и подумал:

«Теперь я так или иначе точно найду ее. Даже если не сейчас — то чуть позже. Я умею ждать».

— Тебе теперь тоже тяжело в Менегроте? — спросила Галадриэль у мужа и, подойдя ближе, положила руку ему на плечо.

Келеборн, как раз собиравший сумки, застыл и медленно обернулся.

— Да, — признался он. — Воздух тут словно давит на грудь, и становится невозможно дышать. Уверен, что это отголоски магии тьмы.

Нолдиэ кивнула и сосредоточенно поглядела перед собой, словно прислушиваясь к чему-то.

После возвращения в Дориат они еще сильнее, чем прежде, полюбили прогулки. Только в лесу, оставшись наедине с природой или с немногочисленными верными друзьями, они могли немного расслабиться и на время отпустить заботы.

Она глубоко вздохнула и принялась собираться. Одевшись в укороченное охотничье платье и тонкие брюки, она заплела волосы и уложила их венцом в прическу, которую так любил Келеборн.

— Ну что, готова? — уточнил он.

— Да, — ответила она и взяла одну из сумок.