— Пока не готова защита от темного пламени — и думать забудь! — непривычно строго отозвался Кано. — Он сожжет нас и наши крепости. Лишь когда установим ее, сможем пойти в наступление. Я сам очень жду этого дня, Нельо. Поверь.

— Знаю, Лаурэ. Чувствую.

На протяжении нескольких дней нолдор двигались по своим землям, останавливаясь на ночь в фортах или иных укреплениях. Когда же они достигли самой северной точки владений лорда Нельяфинвэ, над пиками Тангородрима грозно сверкнул огонь. И тут же погас.

— Он видит нас, — спокойно произнес Маэдрос. — Ты со мной?

Макалаурэ кивнул, и нолдор двинулись дальше, желая приблизиться к стенам Ангамандо.

Двое разведчиков возникли перед лордами словно из воздуха.

— Впереди странные существа, — доложил один из них.

— Опиши, — распорядился Майтимо.

— Ниже нас, но сложением похожи. Не уродливы, как ирчи, но и не красивы. Как я понял, есть нисси и есть нэры. Но мог и ошибиться. Все.

— Нет. Еще у них уши круглые, — добавил второй.

— Это те самые, — быстро ответил Макалаурэ. — Во всяком случае похожи.

— Подойдем ближе, — скомандовал Маэдрос и спешился.

Высокие травы надежно скрывали нолдор от глаз неведомых созданий. Двуногие и достаточно смуглые, они в своей речи использовали лающие и грубые на слух слова, подгоняя уставших, а, возможно, раненных сородичей. Кто-то из эльфов поморщился, сравнив их с ирчами, а Макалаурэ посмотрел с жалостью и состраданием.

— Они ищут лучшей доли там, — он указал на север. — Их обманули, торон. Я чувствую это в их душах.

— Остановим?

— Попробуем. До врат Ангамандо еще далеко.

— А-а-а-а-а! — дикий крик разнесся над Ард-Галеном. — Остроухие людоеды!!! Прячьте малых!

В ужасе люди бросились к спасительным, как они считали, вратам. Камни полетели в опешивших нолдор, а злой огонь вновь вспыхнул над пиками.

Малыш, брошенный соплеменниками, бежал со всех ног, спотыкался, падал, но каждый раз поднимался и продолжал нестись к медленно открывавшимся черным створкам.

— Нельо, уходим! — указав на врата, сказал Кано.

— Уводи своих. Мы прикроем. Если будет погоня, хоть один из нас спасется.

— Тогда останусь я, — твердо произнес Макалаурэ.

В этот момент их разговор прервали. Обезумевший от страха ребенок врезался в менестреля и в ужасе застыл, удержав рвущийся из горла крик.

— Не ешьте меня! — пропищал он на своем языке.

Его не поняли, но ласково погладили по волосам.

Малыш удивился. Ни злобы, ни ядовитой слюны, что уже должна была капать с клыков чужаков, он не видел.

«Может, это другие остроухие? — подумал он. — Добрые, с севера».

Люди же покорным стадом неслись в Ангбанд и почти замертво падали от усталости, лишь преступив невидимую черту. Ненависть ко всему живому и ярость кипела в сердцах атани, что поддались искушению и выбрали свою судьбу. Вместо помощи и обещанной еды страшные создания волокли всех в клетки, где их ждала лишь миска воды и кусок гнилого мяса.

Огонь над пиками разгорался все ярче, вселяя безумие в тех, кто еще оставался за пределами Ангамандо.

— Не бойся нас, — тихо проговорил-пропел Макалаурэ. Ребенок улыбнулся, но в следующий миг выскочивший из травы человек резко и сильно ударил камнем малыша по голове.

— Не будет вам ужина, твари! — прокаркал он и кинул булыжник в одного из верных. Нолдо увернулся, а убийца соплеменника обмяк, получив удар кинжалом. Маэдрос брезгливо отер кровь с клинка.

— Ты еще сомневаешься, чьи это слуги? — с горечью спросил он Кано.

Тот лишь покачал головой.

К удивлению нолдор, ирчи не вышли навстречу их небольшому отряду, а врата закрылись, как только последний человек скрылся за ними. Моринготто было не до эльфов. Предстояло отсортировать новую партию: кого в шахты, кого в кузни, кто на кухню, а кто пойдет на племя. Майрон уже проверил на десятке подобных самок — их потомки меньше боятся солнца и так же боеспособны, как и нынешние орки. Стоило улучшить породу. И приумножить.

Дни один за другим пролетали мимо, подобные оторвавшимся от веток листьям, и исчезали где-то за горизонтом.

Отложив инструмент, Тьелпэринквар подошел к распахнутому окну и застыл, обхватив себя за плечи. Откуда прилетела та песня, он никак не мог понять. Голос казался смутно знакомым, а фэа вздрагивала и рвалась вдаль. Куда — он и сам не знал ответа.

Опускающийся за горизонт Анар расцветил небо в яркие, алые тона.

«Будет сильный ветер», — отстраненно отметил эльда и тут же выкинул мысли о погоде из головы.

Вернувшись к столу, он убрал золотой песок, с которым работал, в специальную коробочку, а затем в ящик, и вышел в сад. В отдалении, рядом с домами верных, перелаивались собаки, и некоторое время Куруфинвион стоял и слушал. На губах его играла легкая, умиротворенная улыбка. Глубоко вздохнув, он усилием воли привел собственные мятущиеся мысли в порядок и отправился бродить по дорожкам сада. Просто так, без определенной цели. Размеренные, монотонные движения успокаивали, а работы ума не требовалось. И то, и другое его вполне устраивало.

Достав из-за пазухи сложенную четверо карту, он присел на ближайшую скамью и, разложив ее на коленях, принялся вглядываться в тонкие линии. На пальце по-прежнему поблескивало кольцо аванирэ, поэтому Тьелпэ помогал себе с помощью осанвэ. В памяти всплывала та дивная песня, и он, наложив воспоминания на поля и горы Белерианда, пытался угадать, куда его зовут. Фэа рванулась на запад, мимо лесов Дориата, через равнины Эстолада, но в конце концов наткнулась на горы и растерянно замерла.

«Опять неудача», — подумал Куруфинвион и, подавив мгновенно вспыхнувшее раздражение, сложил карту и порывисто вскочил. Осанвэ оборвалось, а молодой мастер в который раз задал себе вопрос, чья именно фэа нашла в его сердце такой горячий отклик. Кого он пропустил, не заметив вовремя?

Над головой постепенно начинали зажигаться звезды, и эльда, обратив взгляд к небу, некоторое время рассматривал эти далекие яркие огоньки. Мысли успокаивались, и желание немедленно отправиться на поиски понемногу утихало.

По очереди он перебирал всех дев, виденных им на празднике помолвки Финдекано в Бритомбаре, но ни один образ, ни одно имя не встречало в его сердце отклика.

Тьелпэ нахмурился и потер лоб. Все эти размышления в который раз приводили его к одному и тому же выводу — та нис, к которой теперь стремилась его душа, лишая покоя и сна, в те дни была еще слишком юна, поэтому он тогда просто не обратил на нее внимания.

«Но это еще ничего не значит, — решительно заявил он сам себе. — Я обязательно все пойму и найду ее. Просто мне понадобится чуть больше времени. Я не сдамся!»

Возникла мысль посоветоваться с отцом, ведь, как бы то ни было, он однажды полюбил, а, значит, мог дать совет. Однако теперь час уже был достаточно поздний, и беседу все же стоило отложить.

Решив, что самое время пойти немного отдохнуть, Тьелпэ отправился в покои, по пути заглянув на кухню. Прихватив кружку с яблочным соком и несколько пирожков, он направился в купальню. После, распахнув пошире окно, взял свой импровизированный ужин и устроился на подоконнике. Взгляд лениво скользил по стенам, по верхушкам заметно подросших деревьев, которые эльда помнил еще совсем маленькими и тонкими, и эти перемены рождали в его душе веру в лучшее, даря ощущение света.

Увидев на столе зеленый прозрачный кристалл, подарок матери, Тьелпэ залпом допил свой сок и потянулся за самородком. Луч Исиля блеснул, пронзив породу насквозь, и мастер вдруг подумал, что стоит поехать наконец и взглянуть на тот большой камень собственными глазами.

«Прямо с утра, — подумал он. — А после можно и с отцом поговорить».

Решив таким образом, он спрыгнул на пол и отправился наконец спать.

Урожай год от года становился все скуднее и скуднее. Леса более не изобиловали дичью, а домашний скот нередко болел. От былого благополучия племени, что когда-то последовало за Мудрым Сердцем, не осталось и следа.