— Это ты поймешь не сразу, моя дорогая, — ответила Вайрэ. — Сейчас же тебе следует приступить к работе, если ты, конечно, не передумала.
Мириэль напряглась, понимая, что скоро узнает про внуков, а, возможно, и про сына.
— Проходи, располагайся, — валиэ указала ей на табурет. — Я сейчас принесу то, что следует вышить.
Она быстро удалилась, оставив супругу Финвэ одну. Мысли бежали, летели, а фэа трепетала, полагая, что вот-вот увидит сына.
Однако эльфийка ошиблась — Вайрэ положила перед ней набросок, на котором один из внуков ее мужа брал в жены деву из народа телери.
— Леди, не могли бы вы рассказать, кто эти квенди? — попросила она. — Так я смогу лучше передать эмоции…
— Это не имеет никакого значения! — голос владыки Мандоса показался ей весьма неуместным в этих уютных покоях. — Свадьбу Финдекано Нолофинвиона сможет вышить любая из учениц, — обратился он к супруге. — Я принес иное. Как оказалось, многие работы брошены, не доделаны, а я люблю во всем порядок.
Майа, стоявший чуть позади вала, положил на один из столов несколько гобеленов немалых размеров.
— Пока они не будут закончены, никаких новых работ!
— Что там? — отчего-то разволновавшись, спросила Мириэль.
— Это, — Намо взял в руки первый, — горят корабли, на которых прибыл в Белерианд твой сын. Несчастный случай, — поспешил добавить он.
— Здесь, — он развернул еще один, — существа, созданные Мелькором, ведут твоего старшего внука в гости к своему господину.
— Тут, — вала недобро усмехнулся, — его пытаются убедить, что интересная работа найдется везде. Однако твой внук оказался на редкость упрямым, — вала проглядел пять или шесть гобеленов, — судя по всему его не убедили, хотя аргументы Мелькора порой были железны.
Намо хохотнул, глядя в округлившиеся глаза Мириэль.
— И наконец то, что я приберег специально для тебя, — владыка Мандоса замолчал. — Ни одна из мастериц не справится лучше. Гляди, ты удостоилась чести вышить этот гобелен!
Эльфийка подалась вперед, неверяще глядя на набросок на полотне, чуть прикоснулась пальцами и закричала.
— Работай! Ты сама выбрала свою участь! — ответил Намо и исчез, оставив ее одну, склонившуюся над сыном, окруженным огненными демонами Врага мира.
Лучи Анара привычно отражались от блестящих шпилей башен Тириона, и уже никто из немногочисленных его жителей не вспоминал с тоской иной свет, что лился не с небес. Нет, никто из нолдор не позабыл Древа и благие времена, однако прошедших лет хватило, чтобы привыкнуть к новому укладу.
Анайрэ нехотя поднялась с ложа, теперь такого большого для нее одной, и, поправив волосы, подошла к окну. Как всегда ее взгляд устремился на восток, в те края, где сейчас жили муж и дети.
«Зачем я тогда решила ждать Амариэ?! Ну зачем?! Мы ведь никогда не были особенно дружны… Что мне стоило отказать ей?» — мысли вновь и вновь возвращали жену Нолофинвэ в тот день, когда она опоздала и навсегда потеряла возможность встретиться с семьей.
Конечно, государь Арафинвэ не раз говорил, что у ее супруга есть палантир, однако нолдиэ все не решалась увидеть любимого и поговорить с ним, хотя и безмерно желала этого.
Этот день не был чем-либо примечателен — такой же свет, тот же ветер залетал в покои и чуть колыхал занавеси, тот же город и те же нолдор вокруг. Однако что-то было не так. Нечто неуловимо изменилось, заставляя супругу Нолофинвэ решительно идти к дому, где жили родители Лехтэ.
Нолдиэ не договаривалась с ними заранее, она и сама не знала, что, как только ладья Ариэн начнет снижаться и направится на запад, непреодолимое желание увидеть мужа возьмет верх. Фэа Анайрэ трепетала, металась, предвкушая и боясь.
Леди Линдэ издалека заметила эльфийку, напряженно, но целеустремленно шедшую по дороге. Узнать в ней жену бывшего короля было легко и сложно одновременно. Внешне она почти не изменилась — те же одежды, прическа, даже походка, несмотря на явное волнение, осталась неизменной. Однако взгляд… глаза Анайрэ сделались почти что мертвыми. Лишь в глубине еще теплился огонек. «Которому или суждено потухнуть, или же он в самое ближайшее время вспыхнет, оживив ее», — подумала мать Лехтэ, приветствуя гостью.
— Мне бы только взглянуть, — тихо попросила нолдиэ.
— Проходи. Никто тебя торопить не будет, — ответила хозяйка дома. — Знаешь, как пользоваться?
Анайрэ кивнула:
— Ноло научил. Еще когда…
Голос ее споткнулся, словно налетев на невидимую преграду, и она спешно прошла в комнату, где на столе был палантир. Последние шаги дались с трудом, однако, когда Анайрэ почти вплотную приблизилась к камню, сомнения исчезли, и ее ладонь легла на гладкую холодную поверхность.
Финголфин работал в своем кабинете, внимательно читая свиток, доставленный гонцом из Ломинорэ. На этот раз Финдекано писал ему не как отцу, но как королю. Хотя, конечно же, не удержался и в конце позволил парой строк поделиться тем, как он счастлив со своей супругой.
Нолдоран погрузился в раздумья, размышляя над предложением сына отправить при помощи фалатрим корабли на север и, возможно, отстроить там еще несколько крепостей, дабы не только с южной стороны осаждать цитадель Врага. План Финдекано был отчаянно смелый и рискованный, но безусловно стоящий рассмотрения. Король потянулся к чистому листу, дабы набросать на нем приблизительную схему, когда заметил, что палантир, стоявший на том же столе, ярко и немного тревожно засветился. Более не медля, он положил ладонь на камень и принял вызов.
— Анайрэ?!
Жена вздрогнула, но промолчала. В ее широко распахнутых серых глазах замерли слезы, а губы беззвучно шевелились.
— Родная моя! Скажи хоть слово. Анайрэ, прошу, не молчи!
Нолдиэ подалась вперед, словно желая шагнуть навстречу, протянула руку, чтобы коснуться и замерла. Глядя прямо в глаза мужу, она наконец тихо прошептала:
— Прости. Люблю тебя.
Ее пальцы соскользнули с гладкой поверхности палантира, прерывая связь. Чуть качаясь, Анайрэ вышла из комнаты и без сил опустилась в кресло на веранде, наконец-то дав волю слезам.
Она не знала, что в это время в Белерианде Финголфин почти разбил столешницу ударом ладони после неудачных попыток вновь увидеть и услышать ее, а затем, резко опустившись в кресло, уронил голову на руки и долго так сидел, пытаясь понять, как ему дальше жить.
— Как же красив стал наш город! — воскликнула Идриль, обернувшись к своей уже совсем взрослой подруге.
Весна в этом году была особенно хороша. Прижившиеся мэллорны устремились ввысь, похожие на тонкие серебристые свечки. Едва на ветках распустились золотые бутоны — листва опала, покрыв землю толстым сверкающим ковром. Недалеко от дворца так же пышно цвели нежным бело-розовым цветом яблони.
На праздник по случаю окончания строительства Гондолина собрался весь город. Горели светильники, отражаясь разноцветными бликами в хрустальных лестницах и башнях. На темном бархатистом небе пронзительно-ярко мерцали огоньки Варды, и нежные звуки арф, плывшие в вышине над городом, волновали души.
Идриль хлопнула в ладоши, и музыка, словно ждавшая этого сигнала, сменилась, зазвучав жизнерадостно, озорно и бодро. Ненуэль рассмеялась и принялась пританцовывать в такт. Сегодня на ней не было ни кожаного рабочего фартука, ни толстых перчаток. Волосы, уже не стянутые на затылке в косу и украшенные цветами и лентами, свободно падали на плечи, а глаза сияли, подобные звездам.
— Дочка, поможешь мне открыть праздник? — с легкой улыбкой на губах спросил подошедший к девам Тургон, и Идриль, кивнув, протянула отцу руку, чтобы пойти с ним в центр выделенного для танцев круга. Разумеется, не единственного, но одного из многих в ту ночь.
Ненуэль проводила подругу веселым взглядом и подумала, не стоит ли направиться к столам и полакомиться чем-нибудь вкусненьким — уж очень дразнящим был аромат, но тут заметила направляющегося к ней высокого нэра в серебряных одеждах и широко улыбнулась, приветствуя:
